Белый город

– Вот, принесла тебе книжки Дарьи Донцовой, мама говорит, они делают ее счастливее, – горько улыбнувшись подруге, начала выкладывать содержимое пакета на прикроватный столик Полина.

– Ой! Спасибо! Она мне так нравится! – ответила та.

– Послушай, но это же детективы, в них, что люди не умирают? – спросила ее Полина.

– Да, иногда… Но как-то легко, как-то по-другому.

И если в двадцатом веке бестселлерами считались книги Хемингуэя и Ремарка, а сейчас – легкая детективная беллетристика или того хуже – книжки в розовом переплете, то одно из двух: либо процент домохозяек в наши дни выше, либо все профессора – несчастны и потому предпочитают попроще и посчастливее. По-мнению ученых, скорость жизни в двадцать первом веке, по сравнению с минувшим двадцатым, увеличилась в шесть раз, и, ускоряясь, жизнь стремится к упрощению, стирает острые углы, приобретая все более обтекаемые формы. Мельчает жизнь – измельчается искусство.

Умнее всех поступили писатели-фантасты, они уже давно плюнули на все и улетели на Марс, переселились в Волшебную страну эльфов и зубастых друд, да, куда угодно – лишь бы подальше отсюда.

– Еще одно забыла, – скажет Полинина мама. – В двадцать первом веке читают все: и домохозяйки, и даже малограмотные рабочие-гастарбайтеры, а сто лет назад вопрос грамотности был еще не решен окончательно. То есть сейчас читать людей научили, а вот понимать прочитанное… В общем, профессора растворились в народной массе, и их голоса уже никто не услышит.

Мимо проковыляла сгорбившаяся под тяжестью сумок женщина без лица и без возраста. Какое ей дело до «затухающей искорки человеческой жизни, гонимой ветром»? Хорошо, если она вообще не думает, что Ремарк – это марка стиральной машины, а помнит хоть что-то из школьной программы. У нее своя война – между плитой и огородом – повседневная, незаметная, нескончаемая, без побед и поражений.

Кто нас сделал такими? Если знаете его – передайте: пусть придумает лекарство от скуки и преждевременной старости душ.

Полина долго смотрела ей вслед: походка женщины была права, как и Борхес с его утверждением, что «в мире существуют лишь четыре сюжета: о штурме города, о поиске, о возвращении и о самоубийстве Бога». Все остальное – лишь интерпретации, талантливые или не очень. Гениальность в искусстве – есть право первого. Это напоминает университетский семинар, когда преподаватель задает всем один и тот же вопрос, а студенты по очереди на него отвечают. Легче всего первому – самым простым и понятным отделается и получит свой плюсик. А двадцать первый сидит, молчит, потупившись, и мучительно пытается вспомнить, что еще можно добавить ко всему вышесказанному, не повторившись.

«Ну что, Двадцать первый? Молчишь? Вот плюсик я тебе и не поставлю!» – глумится преподаватель, он-то знает, что тема давно исчерпана. Этот преподаватель – вечность, а студент за номером Двадцать один – наш век. А первый и последний оригинальный роман – Библия. Хотя, нет, не первый. Да простят меня верующие, но Библия (Коран, Тора, Трипитака…) стащили истории непорочного зачатия (созвездие девы), двенадцать учеников-апостолов (12 месяцев), гибели спасителя (солнца) на кресте (созвездие креста), воскрешения (равноденствие) из «Египетской книги мертвых». [15] И что теперь вы хотите от постмодернизма? У каждого из нас всегда есть цитата великих, подтверждающая наши заблуждения, как у шулера джокер в рукаве. Мы обречены на повторения, а умение цитировать – наше кредо. Весь мир стоит на плагиате. Чтобы открыть что-то новое, общество должно в корне измениться и изменить своим идеалам. Только переосмысление идеалов породит новые идеи и новое восприятие реальности.

15

Подробнее в документальном фильме «Дух времени» (нем. Zeitgeist,theMovie) – документальный фильм Питера Джозефа. Религиозные мифы рассматриваются с точки зрения расположения созвездий – знаков зодиака, движения Солнца по небосклону, приводятся доказательства сходства с языческим поклонением Солнцу, как дарующему жизнь всему на Земле.

Нас слишком много на Земле, говорят, к 2050 году нас будет уже двадцать миллиардов против сегодняшних семи и полутора идеальных для планеты. Раньше Лев Толстой один бродил по полю среди неграмотных крестьян. Сейчас нас «умных» миллионы против ветра информационных технологий, распространяющего идеи и мысли от человека к человеку быстрее, чем они успевают рождаться в чьей-либо голове. Как-то Андрей Кончаловский вспоминал, что в шестидесятые они смотрели по фильму в месяц и потом еще столько же спорили о нем, а сейчас уже изобретают диск, который способен вместить десять тысяч фильмов. Вот, только кто их успеет посмотреть, хватит ли терпения, не станут ли эти фильмы бессмысленным повторением – бледной, затертой копией друг друга? [16]

16

Андрей Кончаловский. «Низкие истины. Семь лет спустя» (книга воспоминаний)

И все же… Не бывает двух одинаковых историй любви на свете. Любовь – это маленькое чудо, которое никогда не повторяется. Значит, искусство все-таки заключается в интерпретации идеи, а не в ней самой. Идеи у всех одни и те же, истина – всегда банальна, только произнести ее можно по-разному. В общем, «Триумфальная арка» никому не дает спать спокойно.

«Я – Триумфальная арка, – написала одна девочка в своем ЖЖ. – Такая же значимая, великая, гордая… и закричать о себе, чтоб знали, да не хватает голоса».

На обратном пути из больницы Полина зашла в книжный магазин и бесцельно бродила среди огромных полок, тщетно пытаясь найти ответы. Но вопросы ее уже устарели настолько, что перестали существовать – истлели.

– Я ищу «Триумфальную арку» Ремарка, – робко прозвучал голос за спиной. Полина оглянулась. Голос принадлежал хрупкой некрасивой (красивая отправилась к полке самоучителей на тему «Как выйти замуж за миллионера») девочке в огромных очках, делающих ее чем-то похожей на стрекозу. И Полине вдруг захотелось и представилось, что девочка тоже читала тот блог в ЖЖ – настоящий живой глас среди бездушных рейтингов.

«Странно, – отозвалась продавщица. – Еще вчера был целый стеллаж „Триумфальных арок“, а сегодня – ни одной не осталось. Раскупили, наверно. Приходите в другой раз».

Триумфальный и вечный Ремарк! Вот кто на самом деле занимает первые строчки хит-парада бестселлеров, только никто не напишет об этом. Им же важно, чтоб мы судили не мертвых, а живых, и платили, кстати, тоже живым, мертвым ведь деньги уже не нужны.

Искусные ловцы слов прошлого столетия! Вы в небо с собой унесли мастерство плести вечные сети человеческих эмоций. Нам не достает вашей ловкости и чистоты. У нас нет времени остановиться и взглянуть за облака. Кстати, о времени: философ Альбер Камю писал роман «Чума» десять лет! [17] А сколько времени мы тратим на прочтение? А сколько тратят современные авторы на написание романа? Правильно, нам некогда. Мы не видели ни войн, ни революций, мы не умеем ни страдать, ни сострадать. Мы ускоряемся, мы разучились отделять важное от незначительного, простое от сложного, великое от ничтожного, и потому идем по пути упрощения, втиснувшись в обтекаемые формы и жанры, нормы и правила. Мы соревнуемся друг с другом в тиражах, которые раскупают люди без лица и без возраста. Нам не нужна вечность, ведь вечность – без нулей, она не измеряется деньгами. Живущие в больших домах, мы становимся ниже ростом. Забег карликов на короткую дистанцию! Так легче, главное не оглядываться.

17

Первые наброски сюжета «Чумы» и выход законченной книги в свет разделяют почти десять лет: отдельные персонажи, которых мы обнаруживаем в повести, появляются в записных книжках Камю еще в 1938, книга увидела свет в 1947 году.

«Моя любовь осталась в двадцатом веке», [18] – поет Земфира в наушниках. Да, осталась, ибо вне жанра. Неформат – это такое модное слово, означающее: «Нет тебе места ни здесь, ни там – нигде, и не ищи даже».

* * *

Каждый новый день Полина обводила в календаре в своем ежедневнике, но в нем сохранился лишь один кружок – день ее приезда в Белый город. Сколько времени она уже здесь?

– Три часа после полудня! – объявил портье. – Обед ждет вас в столовой!

18

«Итоги». Земфира. Альбом «Вендетта»

Время стоит на месте. И лишь ветер треплет белоснежные шторы, а на выбеленной скатерти дымятся все тот же суп и все тот же бифштекс.

– Вы совсем ничего не съели, вам не нравится наша кухня? – удивленно спрашивает портье Полину, забирая нетронутые блюда.

– Нет, все вкусно, но нельзя же каждый день есть одно и то же! И еще: почему в отеле только мы с вами, и почему город совсем пустой?

– Нет, вы неправы. Отель полон постояльцев, а в городе полно народу, это вы их не видите.