Белый колет и фригийский колпак

Дармье не привык сомневаться или трусить, и весь подобравшись, решительно подошёл к этой паре.

– Мсье, позвольте к вам обратится. Лучше начистоту, я не причиню вам зла, – говорил француз, смотря снизу вверх, – вы из оставшихся здесь русских?

– Точно так, мсье, – ответил незнакомец с явным акцентом, – теперь я французский подданный.

– Еще вопрос, вы были в битве при Фер- Шампенуаз? – уже не так твердо спросил Дармье.

– Да, я служил в кавалергардском полку. Моё имя Федот Андреев, унтер-офицер.

– Пьер Дармье, к вашим услугам, мсье. Вы сохранили мою жизнь, хотя могли легко убить меня. И отчего же вы так поступили?

– Не хотел. И так немало людей убил, зачем лишнюю кровь лить?

Его жена, побледневшая, крепко вцепилась в мужнину руку , словно пытаясь защитить этого великана.

– Он никому не причинил тут зла, мсье полицейский. Вы не можете его ни в чём обвинить, – говорила молодая женщина, смотря в глаза полицейскому.

– Мадам, – и Пьер снял шляпу, – я скорее обязан жизнью вашему мужу. Позволю представится- Пьер Дармье, – и он легко, поклонился, чуть качнув головой, всё держа головной убор в руке.

– Сабин Андрэ, – представилась женщина, чуть присев в поклоне.

Краска вернулась на её лицо, она обаятельно порозовела, и теперь выпустила руку мужа.

– Вы что-то ищете? Вас проводить?– предложил Дармье.

– Сабин хотела прикупить что-то из тканей, скоро ведь праздники, я же хотел прицениться к инструменту по дереву. Верстачок с тисками, пару напильников, струбцины. Столярный стол я сделал сам.

– Вы кузнец?

– Колёсник, ну и корзины, да и соломенные шляпы плету, – и он рассмеялся, – не думал, что шляпы будут так хорошо продаваться. Привезли, и колёса, и корзины- всё раскупили сразу, весь товар, даже не поверил, – по -доброму улыбался великан.

– Я всё тут знаю, – припомнил хорошие лавки Дармье, – я вас провожу. Но, может, досмотрите Елисейские поля? Здесь можно выпить хороший кофе, я угощаю.

– Непривычно всё, – нахмурился Федот, – одни баре здесь сидят, – выразился неясно русский.

– Вы поймите, Пьер, муж на родине, в России был рабом, крепостным, – Сабин добавила неясное и непонятное слово для парижанина.

– Во Франции даже негры не рабы, – нахмурился Пьер, – еще во время республики рабство было запрещено.

– А в России людей продают и не стыдятся писать об этом в газетах, – говорила, глотая слова, женщина, – Федот показывал мне листок. Там было объявление о продаже его сестры.

– Проклятье, – вырвалось у парижского полицейского, – и он верно сделал, что остался у нас, – и он добавил, успокоившись, – Тем более посмотрите на наши прекрасные места. Теперь это ваша родина, Федот. На Елисейских полях есть чудесная кофейня господина Лорана. Собирается отличная публика.

– Давай зайдем, Федот, – попросила Сабин мужа.

– Почему нет? – согласился и мсье Андрэ.

Заведение было недалеко, они прошли с сотню шагов и Пьер открыл двери, и проводил внутрь новых знакомых. Они сели за стол, с красивой скатертью, заказали кофе и прекрасные булки. Семья Дармье также держала пекарню, но здесь подавали просто прекрасные вещи, из тонкой сеянной муки. Вскоре принесли кофейник, чашки и выпечку, всё на подносе. Русский уже пообвык жить во Франции, но изящная посуда привлекла его внимание. Он с любопытством осматривал сервиз, и особенно превосходную роспись чашки.

– Очень красиво, – только и сказал.

Сабин разлила ароматный горячий кофе по чашкам, рядом лежали свежие круассаны, и они неплохо закусили. Большинство столиков этого прекрасного кафе были заняты, сидели здесь и отдыхающие иностранцы. Русский внимательно глянул на полного, если не сказать жирного иноземца, и усмехнулся, и обычно приветливое его лицо, потемнело от ненависти. Полный незнакомец, видно тоже узнал Федота, и резко вскочив, подошёл к их столику.

– Ты поедешь со мной, Федот – сказал незнакомец, хватая того за плечо, – в Россию.

– Шёл бы ты барин, – ответил богатырь, схватив своей железной рукой холёные пальцы дворянина, и немного согнув, так, что был слышен неприятный хруст, и толстяк упал на колени.

– Вы же полицейский, – закричал барин, обращаясь к Дармье, – задержите моего крепостного. Он мой человек!

– Мсье, – вежливо отвечал полицейский, – это решительно невозможно.

– Как же так!– закричал русский дворянин, – это моя собственность! И он схватил меня за руку!

–Мсье, Франция свободная страна, и вы схватили мсье Андрэ за плечо, и он вправе теперь вызвать вас на дуэль.

– Я вас вызываю, господин Тельнов, – твердо сказал Федот, – драться будем на пистолетах.

– Я не желаю драться с холопом, – скривив рот, ответил барин, – это против моей чести.

– Повторюсь, мсье, – Дармье умело скрывал злость, – во Франции нет рабов. И отказавшись драться, вы утратите честь, никто вас здесь больше не примет в свой дом, как труса. Да и жалкого работорговца.

– Он же бежал из армии! Он дезертир!

– Федот Андрэ пришёл к нам, моему отцу и мне, когда военные действия были окончены, – заговорила Сабин, – и это я его позвала.

– Да кто она такая!– закричал Тельнов.

– Она поданная его величества короля Людовика XVIII, как и мсье Андрэ, – сказал еле сдерживая бешенство Пьер, – и прошу быть повежливее с дамой, вы не в своей работорговой России.

Колесник и крепостной

Имение Тельновых

Федот, став почти взрослым, давно работал с мастером -колесником Иваном, уже вечерело, и ученик в конце трудового дня, сметал с верстака и рабочего стола стружки. Мастер собирал и оконные рамы, и двери, да и колёса для карет и простых крестьянских телег. Ученик у мастера был не один, их барин задумал создать колёсную мастерскую, так что мастеров требовалось много. Планы у помещика Тельнова были грандиозные.

– Ну что, Федот, понял, как рамы строить? Как у тебя угол ушёл?– наставлял мастер, барабаня пальцами правой руки по верстаку.

– Да я и угольник прикладывал, а всё равно, не та работа вышла. Криво да косо, – грустно ответил ученик, пожимая плечами.

– Что без прямого угла такую работу и в свинарник не поставишь, – говорил мастер, хитровато улыбаясь, и почесывая седую бороду, – без толкового стенда да без струбцин – всё это дурная работа. В хороший дом не возьмут всё одно. Дерево, матерьял хитрый, он всегда играет, дышит. Поэтому и раму в дом ставят не впритык, да и плотники с каменщиками могут сделать проём неточно, и надо с зазором делать, потом наличники да пакля всё закроют. Учись, Федот, ты лучший у меня. Лучше на оброке сидеть у барина, чем на барщине ломаться. Поэтому раму надо на неделю, а то и на две в зажимах оставлять, да и делать только из сухого, выдержанного дерева, что бы оно года три под навесом лежало.

– Точно всё говоришь, Иван Иванович, – поддакивал Федот, кивая вихрастой белобрысой головой.

И называл юноша наставника всегда по имени- отчеству, не было фамилий у крепостных, только имена, да и документов тоже не имелось.

– Барин большую деньгу почуял, раз решил колеса тачать. Сколько колёс для армии надо? И пушки, и телеги, всего не перечесть, и везе колеса. Обозные да провиантские телеги, ну и обывателям городским- для карет и телег, так что товар наш стоящий, не пропадём, калачей вдоволь наедимся.