Белый кот
Шрифт:
Эта была мечтой.
Ночным сном. Фантазией. Картинкой из гламурного журнала.
Она прислонилась к стене, рассматривая его сквозь полуопущенные ресницы. Лучше о них не думать, о ее ресницах… Густые и пушистые, умело пропускающие через себя огонь изумрудный… Он думал стихами. Да как о ней думать-то, о такой красавице?
Руки были сцеплены на груди, и хотя она-то явно хотела достичь эффекта насмешливости, легкого презрения к нему, лоху, он видел совсем другое.
Молитву. Мадонну.
И сердце колотилось
Глупо испытывать желание, когда видишь перед собой недосягаемую мечту.
Он должен взять себя в руки. Для этого надо перестать на нее смотреть. Это непросто. Взгляд сам тянется к ней.
«Это только оболочка, — попробовал убедить он себя. — Просто хорошая косметика. Визажист. Прикид. Там, внутри, ничего нет…»
Но разум-то уже отказывался подчиняться ему.
Набрав в грудь побольше воздуха и старательно уводя взгляд в сторону — а он-то, зараза, все стремился еще разок насытиться этими совершенными формами, — Игорь нарочито равнодушно сказал:
— Да не по своей воле… Меня интересует некий господин. Ходят упорные слухи, что квартира эта принадлежала ему.
— Ну да, — согласилась она. — Только почему принадлежала-то? Она ему и принадлежит. А я тут иногда квартирую… Когда мне надоедает «ненавязчивое обслуживание» в обычной квартире…
— И как же звали этого господина?
Она недоуменно пожала плечиками:
— Почему звали? Его фамилия Исстыкович.
— Ну вот. Так я и думал, — облегченно выдохнул Игорь. — Исстыкович. Именно так… Только мне почему-то он дал совсем другой адрес…
— Понимаете, — начала объяснять красотка, — у него последнее время неприятности были. Он был вынужден перебраться сюда на некоторое время из квартиры своей матери. Здесь все-таки далеко… А ему надо было ежедневно добираться в центр. Он вообще-то хотел сделать там евроремонт…
— Хорошо, когда много квартир, — сказал Игорь. — Только странно, что он почему-то счел нужным сообщить о своем переезде своему другу. А нам сообщил адрес той квартиры…
— Значит, он больше доверял своему другу, чем вам, — заметила девушка. — Вы все выяснили? Мне вообще-то пора собираться на работу…
— Нет, — грустно признался Игорь, — выяснил я не все. Например, я не выяснил ваше имя. И какое вы можете иметь отношение к господину Исстыковичу.
— Да почти никакого… Стык… простите, господин Исстыкович… друг семьи. Очень давний друг. Вот и вся связь.
— Друг семьи? — удивился вполне искренне Игорь. — Тогда вы должны все знать… Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут.
— Ирина, — сказала она. — Ирина Погребельская… Что я должна знать?
«Погребельская?!»
Черт.
Он замер, чувствуя, что оказался так близко к разгадке, и боясь спугнуть, помешать этому сближению.
Погребельская…
Кто она этому Костику? Сестра?
Жена?Но если она находится с ним в такой тесной связи, почему она ничего не знает?
Как это могло произойти?
И почему именно ему, Игорю, предстоит поведать ей о печальной судьбе обоих? Выступить в роли этакой Мойры…
— Исстыковича убили, — сказал он.
Она побледнела и вздрогнула невольно. Глаза открылись шире — длинные ресницы уже не могли сдерживать огня. И — страха…
Игорь сам удивился, увидев этот страх. Огромный страх… «Конечно, — успокоил он себя. — Кому же не страшно услышать, что твой давний друг убит?»
И в то же время его интуиция подсказывала ему — страх вызван не этим.
Чем-то другим, о чем она и спросить-то не рискует.
— И… вы считаете, что я к этому причастна?
— Нет. Я так не считаю. Я просто хочу уточнить некоторые подробности. Например, что за письма ему приходили?
— Подметные, — скривилась она. — Какой-то маньяк писал, что он помнит о том, что произошло, и забывать не собирается… Кому приятно это все вспоминать?
— А что вспоминать?
— Ничего особенного… Случилась авария. Конечно, они были оба виноваты. Пьяны. Я предупреждала их тогда — лучше бы они не садились за руль… Но меня уже тогда никто не воспринимал всерьез…
Она остановилась.
— Похоже, нам предстоит долгий разговор, — вздохнула она. — Давайте я хоть кофе сварю… И мне надо, наверное, позвонить шефу. Сказать, что я немного задержусь…
На улице кружилась вьюга.
Женя шла рядом с ним, держа его за руку. Варежки она, конечно, забыла. Он почувствовал, что руки ее замерзли, и остановился.
— Слушай, — озабоченно проговорил он, пряча ее руки в своих. — Ты что, без перчаток?
— Да, — кивнула Женя и счастливо улыбнулась. Точно не было большего счастья, чем гулять в такой холод без варежек.
Он стоял, пытаясь согреть ее озябшие, покрасневшие руки своим дыханием.
— Давай вернемся?
— Нет, — запротестовала Женя. — Мне совсем не холодно, правда-правда!
Он только усмехнулся. Стянул с рук свои перчатки и надел на Женины руки. Перчатки были большими. А руки у Жени — маленькими. Но им там сразу понравилось, в чужих мужских перчатках. Наверное, потому, что перчатки эти были его частью.
Частью своего хозяина…
— Куда мы идем? — спросила она.
— Просить благословения на наш союз, — сказал он.
Она промолчала.
У кого он так настойчиво собирается просить благословения?
И еще она ужасно боялась, что ему не дадут это самое благословение. Не дадут — и все… Что тогда они станут делать?
Она уже плохо себе представляет, как станет жить дальше. Без него…
И тут же удивилась: странно-то как, без Панкратова она жить сможет, а без этого человека — уже нет?