Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России

Состоящий в распоряжении Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант барон П. Н. Врангель 31 декабря 1919 г. № 95 г. Новороссийск

Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России

Рапорт

Сего числа меня посетил представитель Великобританского правительства г-н Маккиндер, пожелавший иметь со мной секретный разговор.

Ввиду того что г-н Маккиндер обратился ко мне как представитель иностранного государства, я считаю своим долгом донести Вам в порядке подчиненности о сущности затронутого им вопроса.

Г-н Маккиндер сообщил мне, что им получена депеша его правительства, требующая объяснений по поводу полученных в Варшаве сведений о якобы произведенном мною перевороте, причем будто бы я возглавил Вооруженные силы Юга России. Г-н Маккиндер высказал предположение, что основанием для этого слуха могли послужить те будто бы неприязненные отношения, которые установились между Вашим превосходительством и мною, ставшие широким достоянием; он просил меня с полной откровенностью, буде признано возможным, высказаться по затронутому вопросу.

Я ответил, что мне известно о распространении подобных слухов и в пределах Вооруженных сил Юга России, что цель их, по-видимому, желание подорвать доверие к начальникам в армии и внести разложение в ее ряды, почему в распространении их надо подозревать работу неприятельской разведки.

Вместе с тем я сказал, что, пойдя за Вами в начале борьбы за освобождение Родины, я, как честный человек и как солдат, не могу допустить мысли о каком бы то ни было выступлении против начальника, в подчинение которого я стал.

Г-н Маккиндер спросил меня, может ли он телеграфировать своему правительству, ссылаясь на мои слова, на что я вновь подтвердил сказанное раньше, уполномочив его передать своему правительству, что достаточной порукой сказанного явится данное мною слово и вся предыдущая моя боевая служба.

Об изложенном доношу.

Генерал-лейтенант барон Врангель

Выдержка из приказа Главнокомандующего А. И. Деникина от 8 февраля:

Коменданту Севастопольской крепости.

По Генеральному штабу увольняются от службы согласно прошению: помощник Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России и начальник военно-морского управления генерального штаба генерал-лейтенант Лукомский, состоящие в распоряжении Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России Генерального штаба генерал-лейтенанты барон Врангель и Шатилов.

По морскому ведомству увольняются от службы: командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ненюков и начальник штаба командующего Черноморским флотом контр-адмирал Бубнов.

Главнокомандующий генерал-лейтенант Деникин. 8 февраля 1920 г. Нр 002531

П. Н. Врангель А. И. Деникину [21]

Английский адмирал Сеймур передал мне от имени начальника Английской миссии при Вооруженных силах Юга России генерала Хольмана, что Вы сделали ему, генералу Хольману, заявление о Вашем требовании оставления мною пределов России, причем Вы обусловили это заявление тем, что вокруг имени моего якобы объединяются все те, кто недоволен Вами.

21

Приводя это письмо в первой части своих «Записок», барон П. Н. Врангель не указывает точной даты, но письмо было написано в конце февраля 1920 г. Перед письмом автор дает следующее пояснение: «Душа кипела от боли за гибнувшее дело, от негодования за незаслуженную обиду, от возмущения той сетью несправедливых подозрений, происков и лжи, которой столько месяцев опутывали меня. Я написал генералу Деникину. Написанное под влиянием гнева письмо, точно излагая историю создавшихся взаимоотношений, грешило резкостью, содержало местами личные выпады.» Письмо печатается по тексту «Записок» с соответствующими сокращениями.

Адмирал Сеймур предложил мне воспользоваться для отъезда за границу английским судном…

Моя армия освободила Северный Кавказ…

На совещании в Минеральных Водах 6 января 1919 года я предложил Вам перебросить ее на Царицынское направление, дабы подать помощь адмиралу Колчаку, победоносно подходившему к Волге…

Рапортом от 4 апреля за номером 82 вновь указывал на необходимость выбрать главным операционным направлением Царицынское, предупреждая, что в противном случае «противник сам перейдет в наступление от Царицына, причем создастся угроза нашей базе».

Мои предсказания пророчески сбылись, и, в середине апреля, противник форсировал Маныч и, выйдя в тыл Добровольческой армии, подошел на 12 верст к Батайску.

…Предоставленный самому себе, адмирал Колчак был раздавлен и начал отход на восток. Тщетно Кавказская армия пыталась подать помощь его войскам. Истомленная походом по безводной степи, обескровленная и слабо пополненная, она к тому же ослаблялась выделением все новых и новых частей для переброски на фронт Добровольческой армии…

…Письмом от 29 июля я обратился к Вам, указывая на тяжелое положение моей армии и на неизбежность, из-за нашей ошибочной стратегии, поворота боевого счастья. Я получил ответ, где Вы указывали, что «если бы я следовал советам своих помощников, то Вооруженные силы Юга не достигли бы настоящего положения». [22]

22

К этому месту письма в «Записках» автором дан следующий комментарий: «Мои предсказания, увы, сбылись и на сей раз. Кавказская армия под ударами Х-й, 2-й, ХI-й и 4-й армий красных была отброшена к югу и хотя с беспримерной доблестью и разбила, упираясь на укрепленную Царицынскую позицию, все четыре неприятельских армии, но сама потеряла окончательно возможность начать новую наступательную операцию. Отбросив к югу мою армию, противник стал спешно сосредотачивать свои силы для прикрытия Москвы и, перейдя в наступление против армии генерала Май-Маевского, растянувшейся на огромном фронте, лишенной резервов и плохо организованной, легко заставил ее начать отход.

17 октября генерал Романовский телеграммой запросил меня, какие силы мог бы я выделить из состава Кавказской армии на помощь Добровольческой. Я, телеграммой от 18 октября за № 03533, ответил, что «при малочисленности конных дивизий переброской 1–2 дивизий дела не решить, и предложил принять крупное решение «перебросить из вверенной мне армии 3,5 кубанские дивизии».

Остающиеся части Кавказской армии, ввиду их малочисленности, я предлагал свести в отдельный корпус, оставив во главе его генерала Покровского. Стратегическое решение напрашивалось само собой – объединение сосредоточенных уже в районе Купянска 4-го Донского, 3-го конного корпусов. Терской и Отдельной Донской дивизий и вновь перебрасываемых 3,5 кубанских дивизий и использование для управления конной массой штаба Кавказской армии…

…Из Кавказской армии были взяты только две дивизии, и хотя впоследствии сама обстановка и вынудила Вас перебросить все 3,5 дивизии, но время было упущено безвозвратно, и вводимые в бой по частям войска терпели поочередно поражения.

Еще 11 ноября Вы, в ответе на мои повторные настояния, писали мне, что «после детального обсуждения» отказываетесь от предложенной мной перегруппировки, а через десять дней, 22-го, когда уже выяснилась потеря Харькова и неизбежный отход в Донецкий бассейн, Вы телеграммой вызвали меня «для нового назначения» – принятия Добровольческой армии, с подчинением мне конной группы.

Об оказании серьезного сопротивления противнику думать уже не приходилось, единственно, что еще можно было сделать, это попытаться вывести армию из-под ударов врага и, отведя ее на соединение с Донской, прикрыть Ростовское направление.

Я это сделал, после тягчайшего 350-верстного флангового марша. По мере того, как армия приближалась к Ростову, Новочеркасску, тревога и неудовольствие росли.

Общество и армия отлично учитывали причины поражения, и упреки Высшему Командованию раздавались все громче и громче…