Белый огонь
Шрифт:
– Например?
– Ограбление, месть, психопатия.
– Правда ли, что одна из жертв работала в вашем офисе?
Боже, он надеялся, что избежит вопросов на эту тему.
– Дженни Бейкер стажировалась в управлении полиции во время зимних каникул. – Он сглотнул и продолжил, несмотря на неожиданную дрожь в голосе: – Она была замечательной девочкой, хотела сделать карьеру в полиции. Это страшная утрата.
– Ходят слухи, что одна из жертв была привязана к кровати и облита бензином, – вклинился еще один журналист.
Проклятье, неужели Чиверс слил информацию?
– Это правда, – после некоторой паузы признал
Это вызвало сенсацию.
– А другая жертва сгорела в ванне?
– Да, – кратко ответил Моррис.
Снова шум в зале. Это начинало становиться неприемлемым.
– Имело ли место сексуальное насилие в отношении девушек?
Пресса будет спрашивать что угодно – у них стыда нет.
– Патологоанатом еще не завершил обследования. Но возможно, с учетом состояния тел это и не удастся определить.
– Что-нибудь было украдено?
– Мы не знаем.
– Их сожгли заживо?
Нарастающее волнение в зале.
– Потребуется не меньше недели на проведение лабораторных анализов. Все, закончим с вопросами от прессы. Давайте теперь вопросы от общественности.
Шеф полиции наивно надеялся, что тут ему будет проще.
Чуть не вся секция для публики вскочила на ноги с поднятыми руками. Плохой знак. Он показал на какую-то незнакомую ему пожилую женщину кроткого вида, но женщина, находившаяся перед ней, приняла его жест на свой счет – или сделала вид, что приняла, – и тут же загудела низким голосом. Проклятье, это была Соня Мария Дютуа, полуотставная актриса, печально известная в Роринг-Форке своим вызывающим поведением в магазинах и ресторанах и своим лицом, которое претерпело столько подтяжек и было так напичкано ботоксом, что на нем застыла вечная ухмылка.
– Спасибо, что выбрали меня, – произнесла она голосом заядлой курильщицы. – Уверена, что говорю от лица всех, когда заявляю, что меня потрясло и ужаснуло это преступление.
– Да, я вас понимаю, – сказал Моррис. – Ваш вопрос, пожалуйста.
– Прошло уже тридцать шесть часов с того страшного, кошмарного, жуткого пожара. Мы все его видели. И, судя по тому, что мы от вас услышали, вы ничуть не продвинулись в расследовании.
Шеф полиции Моррис спокойным голосом сказал:
– У вас есть вопрос, миссис Дютуа?
– Конечно есть. Почему вы до сих пор не поймали убийцу? У нас здесь не Нью-Йорк – здесь живет всего две тысячи человек. Здесь только одна дорога для въезда и выезда. В чем проблема?
– Как я уже сказал, мы задействовали огромные ресурсы, вызвали специалистов даже из Гранд-Джанкшн, привлечен Национальный центр анализа насильственных преступлений. А теперь я уверен, что вопросы есть и у других людей…
– Я не закончила, – не отступала Дютуа. – Когда будет подожжен следующий дом?
Шум в зале усилился. Кто-то закатывал глаза, кто-то начинал заметно нервничать.
– Нет никаких свидетельств того, что мы имеем дело с серийным поджигателем, – сказал шеф полиции, спеша пресечь нежелательное направление разговора.
Но Дютуа еще не закончила.
– Кто из нас сегодня ночью проснется в бушующем пламени? И что, черт возьми, вы делаете, чтобы этого не случилось?
Глава 21
Трудно было поверить, что таверна «Шахтный ствол» находится в Роринг-Форке: опилки на полу, каменные стены подвального помещения, увешанные старинными заржавевшими инструментами
добытчиков, запах пива и техасское барбекю, неряшливые клиенты из рабочего класса. Но хуже всего был бесталанный, накачанный наркотиками музыкант у микрофона, наяривавший какую-то мелодию собственного сочинения, изо всех сил изображая энтузиазм.Войдя внутрь, Кори была приятно удивлена. Такое место было ей куда привычнее, чем ресторан в отеле «Себастиан».
Она нашла Теда за «его» столиком в задней части помещения, где он и говорил. Перед ним стояла имперская пинта. Он встал – Кори это понравилось – и, прежде чем сесть, помог устроиться ей.
– Ты что будешь?
– А ты что пьешь?
– Крепкий портер «марун беллз». Его делают здесь неподалеку – фантастический вкус.
Подошел официант, и Кори заказала пинту, надеясь, что ее не попросят предъявить документы. Это была бы неприятная ситуация. Но никто не стал проверять ее возраст.
– Я и не подозревала, что в Роринг-Форке есть такие места.
– В этом городе немало нормальных людей: персонал, обслуживающий подъемники, официанты, посудомойки, разнорабочие… библиотекари. – Он подмигнул девушке. – И нам требуются дешевые вульгарные места для развлечений.
Принесли пиво, они чокнулись. Кори пригубила пиво.
– Ух ты. Классное пиво.
– Лучше «гиннеса». И дешевле.
– А что это за парень на сцене? – спросила Кори нейтральным тоном – кто знает, может, это приятель Теда.
Тед фыркнул:
– Сегодня вечер открытого микрофона. Я его не знаю, бедолагу. Надеюсь, он не бросил ради этого свою основную работу. – Он взял меню. – Ты есть хочешь?
Кори задумалась на секунду: стоит ли швыряться деньгами? Но блюда здесь были дешевыми. Если она не поест, то запьянеет и сделает какую-нибудь глупость. Она с улыбкой кивнула.
– Ну, – сказал Тед, – как там дела в этом морге на горе?
– Неплохо. – Кори взвесила, говорить ли ему о том, что она обнаружила, но решила промолчать. Она недостаточно знала Теда. – Останки Эммета Боудри говорят о многом. Я надеюсь вскоре получить разрешение исследовать еще несколько скелетов.
– Я рад, что у тебя получается. Мне нравится, что Кермоуд задергалась, а ты спокойно делаешь свое дело.
– Не знаю, – сказала Кори. – У нее сейчас есть кое-что поважнее, о чем волноваться. Ну, ты понимаешь, этот пожар.
– Верно. Господи, какой ужас. – Он помолчал. – Знаешь, я ведь вырос там, в «Высотах».
– Правда? – Кори не сумела скрыть удивления. – Никогда бы не подумала.
– Спасибо. Я воспринимаю это как комплимент. Мой отец был телевизионным продюсером – ситкомы и всякое такое. Он вращался в кругу людей из Голливуда. Моя мать спала с большинством из них. – Он негодующе покачал головой, отхлебнул пива. – В общем, детство у меня было не подарочек.
– Сочувствую.
Кори ни в коем случае не собиралась рассказывать Теду о собственном детстве.
– Ерунда. Они развелись, и меня воспитывал отец. Денег у него от ситкомов накопилось достаточно, и он мог больше не работать. Когда я вернулся после колледжа, в «Высотах» для меня места уже не было, и я нашел себе квартиру в городе – в Ист-Каупере. Квартирка маленькая, но я чувствую себя лучше, дыша ее воздухом.
– А он по-прежнему живет в «Высотах»?
– Нет. Он продал дом несколько лет назад, а в прошлом году умер от рака – ему и было-то всего шестьдесят.