Белый отряд

– У нас в Испании не в обычае воздавать за дерзость вестнику, – заметил дон Педро, поглаживая голову своей борзой. – Но все слышали о вашем беспримерном королевском великодушии.

– Поистине так! – воскликнул король Мальорки.

– Кому это знать лучше, чем нам? – с горечью продолжал дон Педро. – С той минуты, как нам пришлось бежать в смятении к вам, неизменному покровителю всех, кто слаб?

– Нет, нет, вы пришли только как братья к брату, – возразил Принц, и глаза его вспыхнули. – Мы не сомневаемся, что с помощью божьей мы вскоре снова увидим ваше возвращение на престолы, с которых вы были так предательски свергнуты.

– Когда настанет этот счастливый день, – сказал Педро, – Испания будет для вас второй Аквитанией, и каковы бы ни были ваши планы, вы всегда можете рассчитывать на любой полк и любой корабль, над которыми развевается знамя Кастилии.

– И, кроме того, – добавил второй, – на любую помощь и силу, которыми располагает Мальорка.

– Что касается тех ста тысяч крон, которые я вам должен, – небрежно добавил Педро, – не может быть сомнения…

– Ни слова, сир, ни слова! – воскликнул Принц. – Теперь, когда вы в беде, я не буду оскорблять вас столь низменными и скаредными помыслами. Я уже заявил раз и навсегда, что я ваш – каждой тетивой моего войска и каждым флорином моих сундуков.

– Ах, вот поистине образец рыцарства, – сказал дон Педро. – Я полагаю, что если Принц так щедр, то мы можем, сэр Фернандо, воспользоваться его добротой в пределах еще пятидесяти тысяч крон. Присутствующий здесь сэр Уильям Фелтон, без сомнения, все это уладит.

Старый толстяк – английский советник – несколько опешил от столь стремительного согласия воспользоваться щедростью его государя.

– Дозвольте сообщить вам, сир, – сказал он, – что в государственной казне сейчас нет средств, мне пришлось выплатить жалованье двенадцати тысячам солдат, а новые налоги – на очаги и на вино – еще не поступили. Если бы вы могли подождать, пока прибудет обещанная помощь из Англии…

– Нет, нет, дорогой кузен! – воскликнул дон Педро. – Да если бы мы знали, что ваши собственные сундуки настолько пусты или что эта ничтожная сумма имеет то или иное значение, с нашей стороны было бы просто низостью…

– Довольно, сир, довольно, – прервал его Принц, вспыхнув от досады. – Раз государственная казна в столь плачевном состоянии, как вы говорите, сэр Уильям, то, я надеюсь, существует мой личный кредит, которым я никогда не пользовался для себя, но теперь он может быть пущен в ход ради друга в беде. Итак, раздобудьте эти деньги под мои драгоценности, если ничего другого нельзя сделать, и вручите их дону Фернандо.

– В виде обеспечения я предлагаю… – заявил дон Педро.

– Ни слова больше! – остановил его Принц. – Я не ломбардец, сир. Ваша королевская порука – вот мое обеспечение, и мне не нужны ни договоры, ни печати. Но у меня есть вести для вас, милорды и вассалы мои: наш брат Ланкастер на пути к нашей столице с четырьмя сотнями копейщиков и столькими же лучниками, дабы оказать нам помощь в нашем предприятии. Когда он прибудет и наша прекрасная супруга оправится от болезни, что, я надеюсь, произойдет с божьей помощью через две-три недели, мы присоединимся к армии в Даксе и снова подставим знамена бризу.

Радостным гулом голосов встретила группа воинов это сообщение о немедленных действиях. Принц улыбнулся воинственному пылу, который отразился на лицах людей, стоявших вокруг него.

– И вот что еще вас обрадует, – продолжал он. – Я имею точные сведения, что этот Генрих – очень храбрый командир, в его власти оказать нам упорное сопротивление, и борьба с ним сулит нам немало чести и удовольствия. Как мне сообщили, среди собственных подданных он набрал около пятидесяти тысяч воинов, и к этому надо прибавить двенадцать тысяч французских добровольцев, а они, как вы знаете, весьма храбрые и опытные солдаты. Можно сказать с уверенностью, что смелый и достойный Бертран Дюгесклен прибыл во Францию к герцогу Анжуйскому, намереваясь вместе с ним набрать большое войско в Пикардии и Бретани. Мы высоко почитаем Бертрана, ибо он раньше вкладывал немалый труд, чтобы обеспечить нам почетную схватку. Что вы думаете на этот счет, достойный Капталь? Он захватил вас врасплох в Кошереле, и, клянусь спасением души, вы получите теперь возможность отплатить ему за обиду.

При этом напоминании гасконский воин слегка нахмурился, недовольны были и окружавшие его земляки, ибо в тот единственный раз, когда они столкнулись с вооруженными силами Франции и англичане не помогли им, они потерпели жестокое поражение.

– Иные утверждают, сир, что счет уже больше, чем выравнен, ибо без поддержки гасконцев Бертран не был бы разбит под Ореем, а короля Джона не потеснили бы под Пуатье.

– Клянусь небом, это уже слишком! – воскликнул какой-то английский дворянин. – Мне кажется, Гасконь – слишком маленький петушок, чтобы кукарекать так громко.

– Чем меньше петушок, милорд Одлей, тем длинней у него шпора, – заметил Капталь де Буш.

– Ему могут прищемить гребешок, если он будет слишком шуметь, – вмешался другой англичанин.

– Клянусь божьей матерью Рокамадурской! – воскликнул лорд Мюсидан. – Я больше не могу этого выносить. Сэр Джон Чарнелл, вы ответите мне за эти слова.

– С удовольствием, милорд, и в любое время, когда вам угодно, – небрежно ответил англичанин.

– Милорд де Клиссон, – воскликнул лорд Одлей, – вы почему-то пристально смотрите в мою сторону. Клянусь богом! Я буду рад, если мы продолжим с вами это объяснение.

– А с вами, милорд Поммерс, – сказал сэр Найджел, протискиваясь вперед, – мне думается, мы тоже могли бы сразиться на копьях в достойном и почетном споре по этому вопросу.

В течение нескольких минут обе стороны успели переброситься десятком вызовов, ибо туча, столь долго выраставшая между рыцарями обеих наций, внезапно разразилась грозой. При этом гасконцы яростно жестикулировали, англичане держались бесстрастно, холодно и насмешливо, а Принц с полуулыбкой переводил взгляд с одних на других, как человек, который любит горячую схватку и вместе с тем опасается, чтобы страсти не разгорелись до той степени, когда он уже не сможет их сдержать.

– Друзья, друзья, – воскликнул он наконец, – вашу ссору пора прекратить! И тому, кто будет продолжать ее за стенами этой комнаты, гасконец он или англичанин, придется отвечать передо мной. Я слишком нуждаюсь в ваших мечах, чтобы вы обращали их друг против друга. Сэр Джон Чарнелл, лорд Одлей, вы, надеюсь, не сомневаетесь в храбрости наших друзей из Гаскони?

– Нет, сир, – ответил лорд Одлей. – Я слишком часто видел их на поле боя и знаю, что они весьма решительные и отважные джентльмены.

– Скажу тоже самое, – заявил второй англичанин, – но, конечно, мы не забудем о сегодняшнем, а они пусть научатся не болтать попусту.

– Нет, сэр Джон, – сказал Принц с укоризной, – у всякого народа свои нравы и обычаи. Найдутся такие, которые назовут нас холодными, хмурыми и молчаливыми. Но вы слышите, милорды из Гаскони, у этих джентльменов и в мыслях не было набросить тень на вашу честь и достоинство, – так укротите же свой гнев. Клиссон, Капталь, Де Поммерс, вы мне обещаете?

– Мы ваши подданные, сир, – ответили гасконские бароны не слишком охотно. – Ваше слово для нас закон.