Белый Слон

Выждав еще пару секунд, Иванна открыла дверь автомобиля и ощутила свежесть весеннего воздуха. Под каблуками захрустела галька, женщина направлялась к двери дома. Остановилась на пороге, оттягивая неприятный момент. Неприятен он был от того, что придется сказать правду — Антона не отпустят.

Серая мышка, по привычке всюду таскавшая с собой выцветший зонт, глухо стукнула им о ступеньку, и невольно улыбнулась. Она вспомнила, как часто люди, встретившие Валерию впервые, принимали ее за трудного подростка. И не удивительно, если учесть, что девушка одевалась преимущественно во все черное — косуху, бандану, перчатки… Только тяжелые ботинки имели сероватые вставки, а под черной курткой или жилетом скрывалась яркая футболка или туника. Когда Лера гоняла по городу на своем круизере, кто бы мог подумать, что эта девчонка может дать фору любому сыщику?

Сейчас, на время сессии, девушка перестала принимать заказы на поиски. Хотя, на самом деле причина была вовсе не в учебе, и Иванна знала это.

Она еще немного постояла у двери, рассматривая деревянную обшарпанную ступеньку. Собралась с мыслями, и — зашла. Знакомый коридорчик с картинами на стенах, дверь на кухню справа, в комнату пожилой соседки — прямо, и к Валерии — налево… Иванна в нерешительности постояла напротив двери соседки. Нет, заходить к ней она не собиралась. Антонина Федоровна теперь не принимает гостей. Мало того, что год назад она потеряла внука — сына Милы и Антона — так теперь и невестку. Последней каплей стали обвинения, выдвинутые против Антона, ее родного племянника. Ее больное сердце не вынесло таких потрясений. Антонина едва ходила. Оживить ее могли лишь хорошие новости, но Иванне нечем было её порадовать.

Серая мышка поправила тонкий пучок пепельно-русых волос, отряхнула невидимые крошки с серого плаща и направилась к двери, ведущей в комнату Валерии. На белой поверхности, как и три года назад, красовался толстый рыжий кот, нарисованный размашистыми движениями широкой кисти. За три года у кота пообтерся хвост, и исчезла часть уха.

Дверь открылась беззвучно. Единственный, кто заметил приход Иванны — огромный черный ньюфаундленд по кличке Арчи. Он поднял тяжелую голову и удостоил гостью только взглядом темных влажных глаз.

— Здравствуй, — тихо сказала Иванна. Так она здоровалась с ним всегда. Пес не поднимался ее встречать, не махал хвостом — просто разрешал войти. Он лежал на подстилке в дальнем углу комнаты. За три года знакомства у них с Иванной установился нейтралитет. Женщина не любила собак, но Арчи она уважала за ум и преданность хозяйке. Арчибальд не любил Иванну, однако признавал ее за свою, и относился к ней со слегка настороженным почтением. Пес чувствовал силу характера серой мышки, и этого было достаточно, чтобы смириться с ее присутствием. Кроме того, его хозяйка относилась к Иванне весьма благосклонно — что еще надо собаке, чтобы удостовериться в надежности чужака?

Иванна шагнула вперед, поставила зонт у стены и сняла туфли.

Лера будто и не ложилась. Она стояла напротив белой стены, исписанной и разрисованной до самого потолка.

Оперативница не сдержала добродушной усмешки. Вот так же она вошла сюда три года назад, и Лера даже не обернулась. Девушка редко оборачивалась, потому что чаще всего знала, кто к ней пожаловал и не хотела отвлекаться от раздумий.

Человеческая память — штука крайне ненадежная. Что только люди не забывают — от включенных утюгов до данных перед алтарем клятв вечной любви. Все решают проблему по-разному — одни ведут дневники, другие заводят записные книжки и блокноты для заметок, третьи ставят «напоминалки» на сотовый, а иные и вовсе предпочитают на все забить и жить как живется.

Лера решила проблему гениально. Она записывала свою жизнь на стене собственной комнаты. От пола до потолка кирпичное «полотно» было исписано и изрисовано всевозможными мыслями, образами, воспоминаниями и напоминаниями. Конечно же, обоям места не осталось, стену регулярно приходилось белить. Девушка делала это, периодически замазывая ненужные воспоминания. Они исчезали на стене — и из жизни, освобождая место новому. Так уж устроен мир, все подчиняется закону изобилия — чтобы новое пришло, хлам необходимо выбросить. И из жизни, и из памяти.

Случайному гостю могло бы показаться, что в этих настенных художествах нет никакой логики — просто нагромождение разноцветных клякс, фраз и странных зарисовок.

— Как будто в жизни по-другому, — обычно немного ворчливо отвечала на это Валерия. — То же самое нагромождение, только формы другие.

Ее друзья знали, что если правильно смотреть, на стене можно прочесть чуть ли не целую жизнь, а в придачу узнать много нового. Девушка частенько записывала там собственные и чужие мысли, наблюдения, факты. Чьи только имена и мысли не были погребены под слоем белил! Вот и сейчас на стене красовался десяток-другой разномастных цитат. Булгаков, Шопенгауэр, Тесла, Чеширский кот, Джон Леннон, Экзюпери, соседка из дома в конце улицы, капитан Джек-воробей, Дэн Браун, Ньютон, случайный прохожий… Любые мысли, зацепившие слух и душу, находили здесь место. То, что написано мелким почерком — пригодятся на будущее, а что покрупнее — важно для Леры именно сейчас, в этой точке.

На этот раз всю стену занимал дуб.

Да, именно так — дуб, дерево, нарисованное довольно нелепо, фиолетовым маркером. Дерево с «золотой», а на деле — тоже фиолетовой — цепью, в каждом звене которой находился какой-то символ. Иванна не понимала их значения.

А Лера стояла напротив дуба, и размышляла. Она не обернулась, хотя прекрасно слышала, как зашла Иванна.

Еще вчера девушка обклеила часть стены листочками с обозначениями «F1», «K2» и так далее. На цепи, которая выглядывала из-за бумажек, появились новые звенья. Так, в одном звене расположились факты о деле Антоновой — пожилой женщины, убитой в парке. К нему присоединилось еще одно, со странными значками и зарисовками.

Были на стене и другие заметки, но они скрылись за листками с буквами и цифрами.

Лера стояла неподвижно, и сосредоточенно разглядывала бумажки. Периодически отрывала одну и приклеивала на ее место другую.

Это был метод Валерии во всей красе.

Много лет назад, когда девчонка училась в восьмом классе, одна из одноклассниц спросила, как у нее получается находить вещи, потерянные даже несколько лет назад. На что Лера ответила так:

— Я научилась мыслить по-другому. У собак. В поиске чего-то они мыслят запахами. Я мыслю образами и фактами. Один порождает другой. Из первого вытекает второе. Это миллион раз доказано историей всего человечества, каждым из нас. Я называю это «цепная реакция». Если понять суть, можно найти что и кого угодно. Об этом знали и великие предсказатели — но они пошли гораздо дальше меня. Они выстраивали цепи событий, которые еще не случились, которые произойдут через тысячи лет. Наверное, им помогала еще и интуиция, может они и сами не понимали, как это происходит. Но в этом не было и нет ничего сверхъестественного — все связано. Они видели эти связи, и могли их просчитать на много звеньев вперед. А я могу лишь анализировать, и вычленять нужные звенья одной цепочки, которая уже существует, и тянется к своему «якорю» — человеку или предмету. Я, как ищейка, идущая по следу. Только иногда, в отличие от ищейки, я не знаю что за дичь там, впереди — это делает мое хобби еще увлекательнее.

Иванна никогда не спрашивала Валерию о ее методе. Постепенно она сама поняла принцип.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — женщина, наконец, нарушила молчание. Она подошла к Лере, рассматривая цепи и записи.

Хозяйка комнаты так и не обернулась. Она оторвала очередную бумажку и задумчиво произнесла.

— Скажи, а как бы ты поступила, если бы тебе грозила опасность, которой можно избежать, но если ты сдашься, погибнет другой человек. Незнакомый тебе, может быть, даже не очень хороший. Пошла бы в полицию, или подверглась опасности и спасла чью-то жизнь?

— Первым делом, я бы нашла человека, с которым можно поделиться, — Иванна прошлась вдоль стены, до левого угла.

Там, в нижней части «полотна» затерялось пятно, мутное, грязно-коричневое, никак не вписывающееся в «композицию» из ярких цепей и слов на стене. Оно не несло смысла. Штукатурка в этом месте посерела и начала осыпаться.

Как-то Даша, близкая подруга Валерии, спросила:

— Почему ты не закрасишь его?

— Должен же быть на идеальном холсте хоть какой-то изъян, — отшутилась Лера, и больше никто ее не спрашивал. А она никому и не сказала бы. Есть вещи, о которых следует молчать.