Белый снег – Восточный ветер

– Согласен, – пожал плечами Воронцов.

– Вот и хорошо, – подытожил Каймадо и тронул колокольчик.

На его звон тут же пришел официант и принес заказ.

Они старались не говорить о том, что могло их ждать за Амуром, благо и других тем было предостаточно: наступление японской армии в Индокитае, неожиданная заминка вермахта в Греции, да просто хорошая погода, установившаяся в Маньчжурии. И все же они исподволь прощупывали друг друга наводящими вопросами. За беседой стрелки часов незаметно приблизились к одиннадцати, и Каймадо стал собираться. Пожелав Воронцову веселого вечера, он серой тенью выскользнул из кабинки.

Следуя правилам конспирации, Воронцов еще какое-то время наслаждался вкусом приготовленных блюд и одну за другой выпил две рюмки саке. Затем небрежно набросил на плечи пиджак и вышел в зал. Официант встретил его слащавой улыбкой и, кланяясь точно заведенный, проводил до самого выхода. Воронцов знал эту породу. Холуй, да еще на секретной службе, он и есть холуй, что с него взять!

Прикупив у гардеробщика пачку исчезнувших в последние дни из магазинов сигарет «Каска», Серж не спеша направился к стоянке такси. Сегодня он вполне может позволить себе нечто большее, например закатиться в бордель к мадам Нарусовой, где самые дорогие проститутки в Харбине, или покутить в «Погребке Рагозинского», где собирались последние осколки русской аристократии. Распухший от восьми сотен долларов кошелек приятно оттягивал карман, и дни, оставшиеся до переброски за Амур, стоило провести с толком.

Воронцов барственно махнул рукой, и через мгновение, весело скрипнув тормозами, рядом с ним остановился «форд». Серж с трудом втиснулся на заднее сиденье и произнес:

– К Свято-Николаевскому собору… Э… нет! К мадам Нарусовой! Буду у нее грехи замаливать…

Закончить фразу ему не удалось. Дверцы машины синхронно распахнулись, и в следующую секунду Сержа так стиснули с обеих сторон, что он не мог ни вздохнуть, ни пошевельнуться. Тупое дуло пистолета уперлось в левый бок, а на голову упал холщовый мешок.

Глава 2

Свидетелей этого в целом не странного для Харбина происшествия не было. Тусклый свет газовых фонарей едва пробивался через вечерний полумрак. Начавший накрапывать мелкий дождь быстро смел с улиц праздных гуляк. На пятачке перед рестораном «Ямато» никого не было, швейцар поспешил спрятаться от дождя под козырек над входом и вряд ли обратил внимание на странную суету у такси.

Налетчики действовали молниеносно и слаженно. Не успели захлопнуться дверцы, как «форд», чихнув выхлопными газами, сорвался с места и, набирая скорость, помчался в сторону пристани.

Дуло пистолета, упиравшееся в бок Воронцова, сняло с него хмель как рукой. Он попытался пошевельнуться, но тут же похолодел от грозного рыка:

– А ну, тихо! Цацкаться не будем!

Проворные пальцы сноровисто обшарили его с головы до ног. Кошелек с деньгами и браунинг перекочевали в чужой карман. Но и с браунингом он вряд ли что мог предпринять. Тертый калач Воронцов сразу сообразил: это не просто бандитский налет.

«Японская контрразведка? – лихорадочно соображал он. – Чушь! Зачем было давать ему явки четырех агентов во Владивостоке и Находке? Мясники из охранных отрядов „Российского фашистского союза"? Вполне! Таксист русский… Какой, к черту, таксист! Он с ними заодно, везет и не спрашивает. Но зачем я им? Контрразведка атамана Семенова? Так она ходит под японцами. А может… Агенты НКВД!» – обожгла догадка, и сердце бешено забилось.

А «форд», повизгивая тормозами на поворотах, продолжал выписывать замысловатые круги по Харбину. Запахи хуашэна – жаренного на сковороде арахиса и печенной на каштановых углях свинины, проникавшие в кабину, – говорили о том, что они проезжают китайский квартал. Затем тихое шуршание шин сменилось дробным грохотом по брусчатке, и могучий бас главного колокола Свято-Николаевского собора развеял последние сомнения: машина въехала в Новый город, туда, где по-прежнему проживала большая часть русских и находилось советское генеральное консульство.

Прошло еще несколько минут, «форд» плавно сбросил скорость и вскоре остановился. В наступившей тишине послышался лязг металла, затем пронзительно скрипнули петли на воротах.

– Давай въезжай, – послышался чей-то голос во дворе.

Тихая русская речь подтвердила самые худшие предположения Воронцова: он оказался в лапах НКВД! Его бесцеремонно вытолкнули из машины и волоком потащили куда-то вверх. Первое, что он увидел, когда пыльный мешок был наконец сдернут с его головы, – это портреты советских вождей. С одного злорадно таращился всесильный нарком НКВД Лаврентий Берия, а с другого – сам большевистский вождь Иосиф Сталин. Под портретами за двухтумбовым столом, покрытым зеленым сукном, по-хозяйски развалясь в кресле, сидел затянутый портупеями крепыш. Голубые петлицы на вороте гимнастерки и говорящий шеврон со щитом и мечом на рукаве невольно заставили Сержа поежиться. Расстегнутая кобура, из которой торчала рукоять пистолета, и двое громил у двери не оставляли сомнений в том, чем все это закончится.

Крепыш энкавэдэшник с ожесточением раздавил о край пепельницы недокуренную папиросину «Беломорканал», прошелся большими пальцами под ремнями портупеи и, расправив складки гимнастерки, злорадно процедил:

– Ну что, японский выкормыш, добегался?

Ослепленный ярким светом настольной лампы, направленным в лицо, Воронцов не поплыл и не сломался. Внезапно в нем проснулась жгучая ненависть к большевикам, которые лишили его всего – поместья во Владимирской губернии, блестящей военной карьеры, будущего, наконец! Вместо этого он оказался на японской помойке, ну так и чего ему теперь бояться?

Серж побледнел и с вызовом ответил:

– Я, русский офицер, ни у кого в холуях не ходил и ходить не буду!

– Не ходил, говоришь? – с полуоборота завелся крепыш и, схватив лежащий перед ним кошелек, потряс им в воздухе.

На стол, будто опавшие листья, посыпались доллары, врученные перед встречей в ресторане «Ямато» шефом Воронцова капитаном Кокисаном. Волосатая пятерня жестко сгребла их, и бумажный комок полетел в лицо Сержа.

– Ах ты, тварь! В ваше благородие решил сыграть! Сейчас поиграем! Ты у меня кровавыми соплями умоешься!

Воронцов не выдержал и взорвался:

– У… Ненавижу! Краснопузая сволочь! Мало я вас, тварей, реза…

Удар кулака заставил его захлебнуться в собственной крови. В следующую секунду тугая петля сдавила запястья, дикая боль пронзила плечи, и Серж, судорожно трепыхнувшись всем телом, низко завис над полом. Кабинет был подготовлен под пытку. Для особо несговорчивых в потолок был вделан крюк. Энкавэдэшники накинулись на него и принялись хлестать резиновыми шлангами по ногам, спине и животу. Серж продолжал материть своих мучителей, но силы быстро покинули его. Как сквозь вату, до него донеслось:

– Хорош! А то сдохнет!

Веревка скользнула по крюку, и тело Сержа тряпичной куклой распласталось на полу. Очнулся он от резкого запаха нашатыря, а вместе с сознанием к нему снова вернулась боль, сконцентрировавшаяся под левой лопаткой.

– Давно работаешь на узкоглазых? Тебя вербовал Кокисан? Кто твой резидент? – сыпался на него град вопросов. – Кто обеспечивает проводку через границу? Говори, тварь, кто?!

Кокисан… Он сказал «Кокисан»… Эта поразительная осведомленность повергла Сержа в ужас. Они знали всё! Да, но откуда? Впрочем, он не находил объяснений, да, собственно, это уже не имело никакого значения. В его положении не оставалось иного выхода, как покончить одним разом и с пытками, и с жизнью. Собравшись с силами, Воронцов плюнул в ненавистную рожу кровавой слюной. Энкавэдэшник взбеленился, удар сапогом отбросил Сержа к стене, и пытки продолжились. Желанная смерть не приходила – вместо нее одна только жгучая боль.