Белый Волк

— Ведь не боится, что заберу деньги и сбегу куда подальше, — поморщился Еремей. — А может, он и прав. Лучше один раз полторы «штуки» потерять, чем потом опасаться, что напарника перекупят какие-нибудь духи…

Избавить родных женщин от постоянного присутствия уже взрослого, успевшего обрести свои привычки мужика, от которого никуда не уединиться, в присутствии которого ни парня не привести, ни дурацких сериалов не посмотреть, ни в подушку о своем не поплакать. Подкинуть им деньжат, чтобы не так грустно было. Самому хоть как-то приподняться, приодеться, «жирок» накопить. Вернуть себе «колеса», без которых сразу чувствуешь себя ущербным существом. Червяком, еле ползающим по миру.

На мониторе сменилась картинка, он увидел трех малолеток, затеявших перекур перед знакомой дверью.

— В конце концов, — выдохнул он, — через месяц я могу это бросить и найти себе другое занятие.

Еремей сгреб со стола ключи, пачку красно-коричневых бумажек, решительно вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь, стремительно сбежал по лестнице до четвертого этажа, притормозил, рыкнул на «курилок»:

— Ну-ка, поджигатели, хабарики в карман и пошли вон отсюда!

— Твое какое дело, дятел? — недружелюбно отозвался один: коротко стриженный, конопатый, в ботинках с высокой шнуровкой — и демонстративно затянулся цигаркой.

— Мое? — Варнак качнулся вниз вдоль перил, сцапал его за шкирку и резко согнул руку, сдергивая вдоль пролета. Грубиян сдавленно хрюкнул и скатился по ступенькам, гулко врезавшись головой в стену. — Еще вопросы есть?

Пацаны тут же побежали вниз. Задержался лишь первый, погрозив кулаком с третьего этажа:

— Мы еще увидимся, козел!

— Не советую, — покачал головой Варнак. — Полотенцем бриться заставлю.

Хотя, московская шантрапа могла и не знать, как можно использовать в воспитательных целях обычное вафельное полотенце.

Глава 3

— …После чего объект Вепс стал проживать в квартире подозреваемого постоянно, — закончил читать короткий отчет его гость и спрятал бумажку обратно в папку. — Псевдоним «Вепс», как понимаешь, присвоен тебе, Еремей. Ну-с, теперь я готов выслушать твою версию событий.

Сергей Широков заученно улыбнулся и откинулся было назад, забыв, что сидит на больничном табурете. На миг на его лице мелькнул испуг — однако в последний момент равновесие удержать удалось, и улыбка вернулась на лицо гостя.

— Случайное знакомство, — еще более лаконично, нежели бумажка, сообщил Варнак. — Пообщались в камере, признали друг в друге приличных людей. Разве другие в КПЗ попадают? Погостевал немного у знакомого. У меня, Сергей Васильевич, с жильем проблема. Вот и напрашиваюсь пожить к кому только получается. А в чем Игорь подозревается? Кого-нибудь ограбил или обокрал?

— Не совсем, — поморщился фээсбэшник. — На тот момент он подозревался только в подготовке убийства.

— Убийства кого?

— Белокотова Константина Викторовича, ведущего специалиста НИИ Материаловедения и энергетики.

— Кота?! — поперхнулся смехом Варнак, и грудь мгновенно отозвалась острой болью. — У-у-у, не смешите меня больше!

— Разве я сказал что-то смешное? — вскинул брови Широков.

— Игорь? Хотел убить гражданина Белокотова? Полный бред!

* * *

Апрель 2011

Неожиданные, легко доставшиеся деньги немного вскружили голову отставника, и вместо простенького и недорогого маломощного мотоцикла он купил один из трех оказавшихся на рынке «Уралов»: «Урал-соло» двенадцатилетнего возраста с высоким ветровым стеклом. Мотоциклы ведь возраста не боятся. Это не машины, гнить нечему. Рама и мотор — вот и вся конструкция. Двигатель, на его взгляд, тянул отлично, на все сорок пять лошадиных сил. Сизого дыма, показывающего износ колец, не наблюдалось, мотор заводился с одного «кика», тарахтел ровно, показывая хорошую регулировку и карбюраторов, и зажигания.

На первое время Варнак взял с владельца доверенность, после чего помчался домой, наслаждаясь оказавшейся в руках мощью: «Урал» летел под полторы сотни, со свистом проскакивая между колоннами машин, уверенно держал дорогу и низко, солидно рычал. Куда там малолитражным, воющим от натуги таракашкам! В «Урале» чувствовалась сила, настоящая неодолимая мощь. И все удовольствие — всего лишь восемьсот пятьдесят долларов! Чуть больше половины от содержимого его кошелька.

Впервые в своей жизни Еремей почувствовал себя полноценным, уверенным в себе человеком. Не экономить каждую копейку, высчитывая дни до зарплаты, а брать именно то, что нравится — и не бояться остаться потом голодным на целый месяц.

Из оставшихся денег половину он отвез матери — пусть тоже немного дух переведет. Потом слетал к Аркаше на дачу в Жуковку — теперь это получилось именно «слетать», а не тарахтеть больше часа по запруженному шоссе, — и к восьми вечера он позвонил в дверь квартиры на девятом этаже.

— Игорь? Это я!

— У тебя же ключ есть? — без всякого удивления встретил его бывший десантник.

— Мало ли чего? Может, ты голый.

— Ну да. Занимаюсь любовью с телевизором, — посторонился мужчина. Теперь, получалось — работодатель. — Ты православный?

— Наверное, — пожал плечами Еремей.

— Крещеный? Крест носишь?

— Нет.

— Зря. Полезная очень вещь — эти нательные крестики.

— Я считаю, — снимая кроссовки, ответил Варнак, — если веры нет, нечего и носить. Это же не просто безделушка…

— Правильно считаешь. — Игорь отправился на кухню и почти сразу вернулся, стряхивая землю с похожего на мотоциклетное колесо амулетика из темного металла: круг, к которому из центра тянулись лучики, подломанные в самом конце. — Вот, будешь носить на шее. В ванной после того, как побреешься или помоешься, всегда зеркало тряпкой закрывай, она там на крючках закреплена. В туалете всегда опускай крышку. У входных дверей под ковриком у порога спрятана ветка рябины, ее не трогай. На подоконниках лежит по ветке полыни — тоже не выброси.

— Зачем все это? — не понял Варнак.

— Затем, что тебе за это платят.

— Я думал, мне платят за охрану чиновника.

— В армии тебе тоже говорили, что платят за защиту Родины. Но при этом требовали форму носить и устав соблюдать. Так вот амулет — это твоя форма. А полынь, рябина, тряпки на зеркалах — это устав. Коли задержишься здесь, потом поймешь, что к чему. Не задержишься — так и знать тебе не надо. Перекусить ничего не купил?

— В голову не пришло…