Белый Волк
Шрифт:
— Четверо советников королевы, пять горничных, слепой арфист и гонец из Мелликана. Вентрийский посол просит аудиенции — его посланец ждет у галереи.
Часовые отворили ворота, и Джиана вошла.
— Отослать их всех прочь? — спросил Маланек.
— Арфист Эмпаро пусть останется, я хочу послушать его игру. С вентрийским послом я встречусь завтра утром, перед заседанием Совета. Пусть его проводят сюда, и мы вместе позавтракаем. — Джиана задержалась у двери в дом. — Гонца из Мелликана я приму немедленно. Ты, Аскелус, со мной.
Воин, кивнув, распахнул перед ней дверь. Внутри горели лампы,
— Можете идти спать, — махнула на них Джиана, и они, снова сделав реверанс, удалились.
Маланек, отправившись вслед за ними, привел плечистого офицера с усталыми глазами. Тот отвесил королеве поклон и стал ждать, когда заговорит она.
— Вы проделали долгий путь, — сказала Джиана.
— Да, ваше величество. Четыреста миль за десять дней. Мелликан вот-вот падет.
— Что еще вы желаете сообщить?
— Я привез сведения относительно тех, кто верен вашему величеству, и относительно тех, чьи судьбы нам предстоит… рассмотреть. Все бумаги я передал Маланеку.
— Я прочту их и тогда вызову вас снова. — Джиана никак не могла вспомнить имени этого человека. — Но почему вы решили дождаться меня нынче вечером?
— Новости о Скилганноне, ваше величество.
— Он мертв?
— Нет, ваше величество. Он покинул монастырь до прибытия наших людей. Мы полагаем, что он отправился в Мелликан.
— Мечи при нем?
— Он убил нескольких человек из ближнего городка, когда горожане вознамерились вторгнуться в монастырь. По нашим сведениям, он воспользовался оружием, которое отнял у них же.
— Мечи у него, я знаю, — сказала Джиана.
— Трудно поверить, что он сделался монахом, — вставил Аскелус.
— Отчего же, — не согласился Маланек. — Скилганнон вкладывал душу во все, чем занимался, — а разве это не дар Истока?
— Он боец, — пожал плечами Аскелус, — и вся эта духовная белиберда не для него. Любовь побеждает все, прощайте врагам своим и прочее. Побеждают солдаты, а тот, кто прощает своих врагов, долго на этом свете не задержится.
— Замолчите, вы оба, — велела Джиана и спросила гонца: — Кто из наших его преследует?
— Я передал нашему мелликанскому посольству, чтобы последили за ним. Есть еще те двадцать конных в городе Скептии и один наемный убийца, весьма искусный, с которым можно связаться. Какие приказания мне надлежит им послать?
— Я подумаю. Приходите утром, и я вам скажу. — Джиана жестом отпустила гонца и в задумчивости села на шелковую оттоманку.
Маланек с Аскелусом молча ждали.
— Я хочу выслушать ваше мнение, — сказала наконец королева, подняв на них глаза. Они продолжали молчать, и у Джианы упало сердце. — Неужели даже старые друзья боятся меня? Ну же, Маланек. Говори.
Старый воин вздохнул, набрал воздуха и начал:
— Вы довольно сурово поступаете с теми, кто высказывается откровенно, ваше величество.
— Пешел Бар был изменником — за это я и казнила его, а не за то; что он высказывался откровенно. Он пытался настроить против меня других, потому и умер.
— Его попытка в том и состояла, что он говорил откровенно. Он полагал, что вы не правы, и высказал это вам в лицо. Теперь уже никто, у кого есть хоть капля рассудка, не скажет вам того,
что думает. Вам будут говорить лишь то, что вы хотите услышать. Но я, пожалуй, слишком стар для таких ухищрений и потому отвечу: я любил Скилганнона и люблю до сих пор. Этот человек сделал больше всех остальных, чтобы вернуть вам ваш трон. Оставьте его в покое, вот что я вам скажу. Пусть живет.— Ты забыл, что он убил Дамалона?
Маланек взглянул на Аскелуса. Тот молчал, и старый воин с горькой усмешкой покрутил головой.
— Нет, ваше величество, не забыл. Только потеря Дамалона, вы уж простите, мало меня опечалила. Его я как раз всегда недолюбливал.
Джиана встала, гневно сверкая серыми глазами, но голос ее прозвучал сдержанно, почти мягко:
— Скилганнон предал меня. Он уехал без разрешения королевы, дезертировал из армии, похитил оружие, которому нет Цены. По-твоему, все это следует оставить безнаказанным?
— Я свое слово сказал, ваше величество.
— А ты, Аскелус?
— Вы наша королева. Тот, кто вам подчиняется — добрый вассал, кто не подчиняется — предатель. Все очень просто, Скилганнон вам не подчинился. В вашей воле осудить его или простить. Я всего лишь солдат, и не мне советовать вам в таком деле.
— Ты убил бы его, получив от меня такой приказ?
— Не задумываясь.
— Но сделал бы это с тяжелым сердцем?
— С великой грустью, ваше величество.
Джиана отпустила обоих и приняла ожидавших ее советников. Поговорив с ними и подписав несколько бумаг, она позвала к себе Эмпаро, слепого арфиста,
Он был уже стар, но она, слушая звуки музыки и его красивый голос с закрытыми глазами, представляла его себе юным красавцем с золотыми кудрями. Жаль, что нельзя вернуть ему молодость, и уложить его в свою постель, и забыть на время о человеке, чей образ не оставляет ее ни наяву, ни во сне.
Лежа на кушетке и отдаваясь музыке, она вспоминала Скилганнона в тот день, когда отправилась из его дома на рынок. Он был тогда совсем еще юн, на пороге своего шестнадцатилетия. На его красивом лице застыла тревога, а ей хотелось прижаться к нему и поцеловать крепко стиснутые губы.
Но она не сделала этого, а ушла, зная, что он будет смотреть ей вслед, пока она не свернет за угол.
Джиана вздохнула. Завтра она прикажет убить его — может быть, когда он умрет, она перестанет грезить о нем.
ГЛАВА 11
Скилганнон вернулся в «Красный олень» после полуночи. Таверна почти опустела. Друсс все еще сидел за столом, Диагорас спал на полу рядом с ним. Чуть поодаль тихо пили два вагрийских офицера с белокурыми косами, и старый волкодав шастал между столами в поисках объедков.
— Здорово, паренек. — Язык у Друсса слегка заплетался. Скилганнон посмотрел на бесчувственное тело Диагора-са. — Беда с молодежью— пить не умеют. Черт, надо, однако, воздухом подышать. — Друсс, опершись на стол, поднялся и тут же плюхнулся обратно. — С другой стороны, и здесь тоже неплохо.
— Давай помогу, — предложил Скилганнон.
— Я сам, — отрезал Друсс, испепелив его взглядом. Старик снова встал, пошатнулся, добрался до двери и вышел на улицу.
Скилганнон последовал за ним. Воин, постанывая, тер себе глаза.