Белый вор

Степанов щёлкнул замками, открывая дверь. Расслышал Кощей. Степанова догнали на лестничной клетке. Отмыздали почём зря, затащили в берлогу. Здесь ещё наподдали. Странник отвёл душу. Кощей зажал майору рот, чтобы не орал, и пихал его в бок от пособничества, не со злости. Устал Кощей таиться. Хотелось роскошной воровской жизни. А тут банк взяли, бабки есть, живут же хуже аскетов или анахоретов, то есть анахреонтов…

Магаданским вечером, когда в Ейске утро, Степанов позвонил прокурору.

Яков Андреевич не соглашался ехать ни в какую. Степанов прямым текстом объяснял грозившую опасность. Прокурор не поддавался. Степанов требовал к трубке племянницу. Давил на неё.

Странник разрешил Степанову позвонить жене, чтобы она тоже воздействовала на ейскую родню.

В Москве об исчезновении Степанова знали давно. Собирались даже отправить в Магадан специального эмиссара, стимулировав таким образом его розыск. Облуправление обязали еженедельно информировать столицу о результатах. Майор настаивал, жена ни в коем случае не должна сообщать милиции, как дела обстоят по настоящему. По-другому он не мог поступить, когда над ухом дышал Странник.

Степанов пытался интонацией голоса, умело расставленными фразами

передать жене: не верь мне, я – заложник, расскажи в Управлении, что я схвачен мерзавцем.

Новая воровская сходка провозгласила Странника смотрящим. Несмотря на возражения Портового ему отошли наркобизнес, проститутки, игорные заведения, неучтённая золотодобыча, рыбный промысел и автомобильный рынок.

Странник «крышевал» практически весь город и прилежащую область с морем. За безопасность ему отчисляли фирмы и предприятия, лавочники, базарные продавцы и охранные команды. Братва сама несла Страннику десятую часть от ограблений и «сдира» с толстосумов. «Шерсть» играла роль офицеров при генерале – Страннике.

Собранные деньги, воровской общак, предполагалось хранить на снятой Парикмахершей квартире, другой – не в той, где сейчас жили. В дальней комнате поставили большие тяжёлые сейфы для пацанских денег. Общак пойдёт на выкуп попавших в переплёт парней, на собранные купюры подмажут судей, наймут клеевых адвокатов, изменят точку зрения прокурора. «Ржавьё» заставит дэпээсника перерисовать схему происшествия, разбудит милосердие присяжных, а в далёкой колонии лихой пассажир получит за него долгожданную свиданку. Воры знали, деньги не всесильны, не отменят, к примеру, смерти от пули или ножа, если суд братов положил, но часто играют в цвет.

Скосить срок или заставить вертухая «забыть» ключи от камеры на видном месте, они способны.

В общаковской кассе лежал не один миллион долларов. Шесть сейфов – шкафов заняли целую комнату. Проходить между ними можно было лишь протискиваясь. Безналовые средства лежали на счетах ряда подставных фирм.

Понятно, прежде чем утвердиться в должности, дававшей возможность управлять гигантским капиталом, сравнимым с бюджетом не вялого городка, Страннику пришлось кого-то из авторитетов задобрить подарком, кого-то припугнуть, и всем накрыть шикарную «поляну». Гуляли неделю.

Избрание Странника смотрящим не было однозначным. Голосуя «за», братва не отдавала лидеру сердца. Главное, чтобы он закрывал глаза, как не доплачивают в общак и никуда не лез.

Парикмахерша обживала новую блат–хату. Руководила ремонтом, который делали надёжные люди. Расставляла приобретённую модную мебель.

Парикмахерша вселялась будто навсегда.

Странник поражался бабьему мещанству, видно, оно у них в крови. Проститутка проституткой, а цветы в горшочках на каждом подоконнике расставила. Не нравилось ей только, что квартира на втором этаже. Низковато.

Странник много ездил в те полмесяца. Надо было договариваться с ворами, улаживать «тёрки», делить сферы интересов. Кощей сопровождал командира телохранителем. Он приблатнился, на долю от ограбления банка увесился золотыми цепями, веским нагрудным крестом с перекладиной, купил лощёную кожаную куртку, носил «ТТ» с двумя запасными обоймами, гранату и парился в нательном бронежилете.

Прикованный к батарее, Степанов долгое время находился один на прежней квартире. В связи с вступлением Странника в должность и переездом интерес к нему схлынул. Про Степанова почти забыли. Между тем семейные дела оставались в прежнем положении. Прокурор с бумагами на Странника ехать не хотел.

Парикмахерша стала приходить кормить Степанова на старую квартиру не каждый день. Давала пойло с супом из пакета. Опасаясь, что Степанов накинется на неё, пододвигала ему миску шваброй. Отмыкать наручники и водить Степанова в туалет имел право исключительно Кощей. Целыми днями с шефом в разъездах, он появлялся ещё реже. Степанов писался и ходил по большому в штаны. От него ужасно пахло. Он ненавидел себя и тех, кто обрёк его на подобные унижения и страдания. Со злостью и отчаянием он часами рыдал, проклиная Странника, Якова Андреевича и избранную профессию. Во рту торчал кляп, нос распухал от слёз, и он задыхался до полусмерти.

Из-за недоедания кисти рук майора истончились. Батарею же он изрядно расшатал. Пользуясь, что за ним плохо следят, Степанов ждал удобного случая.

Вечером к нему заглядывали особенно редко. Странник с братвой кутил в кабаках. И вот в такой вечер Степанов расслышал в квартире ниже. Откуда давно не доносилось ни звука, шаги и голоса.

Мучительным напряжением мышц языка и шеи Степанову удалось вытолкнуть кляп. Он закричал хриплым истошным голосом, застучал об пол ногами. Дёрнулся всем телом. Расшатанная батарея грохнулась, раскроив плинтус.

Внизу замерли. Вскоре Степанов услышал скрип дверных петель и шаги на лестнице.

Толчками Степанов согнул трубу отопления, вырвал батарею с корнем, наполнив квартиру потоком шипящей горячей воды. Таща батарею за собой на наручнике, майор пробрался к двери. В приступе последней надежды он заколотил во внутреннюю дверь: «Спасите! Помогите!!»

Через час шебаршение в подъезде усилилось. Фыркнул сварочный аппарат, лязгнула фомка. Сине – багровые искры вылетели под притолку, скатились по двери, обожгли Степанову лицо.

Вскрыли наружную стальную дверь, потом – внутреннюю. Степанов не уходил внутрь квартиры, не веря спасению.

Когда дверь открылась, он почти упал на руки освободителям. Синие мундиры казались родными. Магаданский акцент местных милиционеров ласкал ухо.

Степанова отвезли в ближайшее отделение, оттуда после короткого опроса переправили в Управление. Степанов потирал ободранные запястья, улыбался прохожим, которых видел за решёткой окна фургона.

Степанова принял сам генерал и поручил заняться им важному магаданскому чину, тому полковнику, кто приезжал в Пятнадцатую и парился в сауне, когда Рудник совершила неудачное покушение на Странника.