Белый ворон Одина

Тем вечером я взялся перерывать доставшуюся нам кучу серебра. Финн стоял рядом и держал горящий факел. Когда я наконец нашел то, что искал, даже Финн восхищенно присвистнул. Это был серебряный шейный обруч весом не менее двенадцати унций. Он состоял из небольших S-образных звеньев, соединявшихся между собой литыми розетками с красными каменьями (и почти все они были на месте). Обруч застегивался на резной замок сложной формы. Финнлейт утверждал, что вещица эта ирландского происхождения, и я склонен ему верить. Кому и знать такое, как не урожденному ирландцу?

На следующее утро на рассвете мы все собрались вокруг тела Квасира. Я примостил у него на груди найденный обруч, упрятав поглубже в складки самодельного савана. Торгунна бросила на меня благодарный взгляд и тепло улыбнулась. Затем она вооружилась маленькими ножницами и бережно остригла ногти на окоченевших руках мужа. Это было правильное действие, ибо всем известно, что Нагльфар — корабль, на котором Локи повезет свою армию йотунов биться против Асгарда в последней битве Рагнарек — целиком будет сделан из ногтей мертвецов. И долг каждого достойного викинга по возможности задержать его постройку.

Под конец Торгунна достала маленький окровавленный мешочек с глазами Квасира и привязала его к запястью мужа, чтобы ненароком не потерялся на пути в Вальхаллу. Теперь все было готово к похоронам. Мы привязали к ногам Квасира булыжники, которые отыскали на галечном берегу, и аккуратно опустили тело за борт. С легким всплеском оно ушло под воду. Я произнес короткую речь, в которой препоручил душу побратима заботам богов. Глаза у меня защипало, и я отчаянно старался не расплакаться. Церемония едва завершилась — мы еще не успели стряхнуть с себя мрачного настроения, — как вдруг Воронья Кость тревожно вскинул голову.

— Ночной Волк здесь! — воскликнул он, указывая пальцем вдаль.

Квельдульв появился на рассвете, очевидно, рассчитывая захватить нас врасплох. Однако все мы уже давно проснулись. Более того, по поводу похорон Квасира находились в полном боевом снаряжении. А посему мне не понадобилось предпринимать каких-то действий, чтобы встретить врага лицом к лицу. Я просто перешел на нос струга и наблюдал за приближением длинной черной лодки, в которой плыл Квельдульв.

Он снова обрядился в волчью шкуру, лицо его скрывала оскаленная маска. Квельдульв стоял впереди и подгонял гребцов. Как я и подозревал, все они были из числа бывших хирдманнов Ламбиссона. И еще одно я заметил: врагов было слишком мало, чтобы одновременно и сражаться, и грести. Поэтому я знал, что предпримет Квельдульв: через несколько гребков он прикажет сушить весла. И пока течение реки будет нести их в нашу сторону, его воины станут натягивать доспехи и спешно вооружаться. Я и сам бы на его месте поступил таким образом.

Финн уже стоял рядом со мной на носу струга. Фиск перегнулся через борт и, прицелившись, выпустил стрелу. Раздался крик, и один из гребцов плюхнулся в темную воду, унося в спине нашу стрелу. Ритм гребли нарушился, лодка резко вильнула и развернулась боком. Недовольный Квельдульв повернулся посмотреть, что случилось, а увидев, взвыл от ярости.

— Удачный выстрел, Рыба! — восторженно взревел Финнлейт.

Однако сам Фиск выглядел недовольным.

— Дорого мне обойдется эта удача, — проворчал он. — Парень, которого я подстрелил, Милкан… он мне денег должен.

Квельдульву понадобилось несколько минут, чтобы выровнять ход лодки. За это время Рыба выпустил еще четыре стрелы, три из которых попали в цель. И всякий раз, когда очередная жертва падала, Фиск издавал громкий вопль:

— Ну, что? Бросили меня в степи? А я вот вас нагнал!

Стало понятно, что лучников у Квельдульва нет. А потому я велел Фиску, чтобы он придержал последнюю оставшуюся стрелу.

— Держи ее на тетиве, — распорядился я. — Пусть думают, будто у нас еще много стрел.

— Отлично! — прорычал Финн, вытаскивая из сапога свой «римский костыль». — Время метких стрел окончилось. Настал черед беспощадных клинков, а это то, чем славится Обетное Братство!

Последние слова он выкрикнул, как боевой клич. Побратимы дружно взревели в ответ и принялись колотить по бортам струга и тем немногим щитам, что у нас остались. Взвесив в руке свой дурацкий топор, я беспечно повернулся спиной к врагам, находившимся на расстоянии хорошего броска копьем.

Мне хотелось увидеть перед боем лица побратимов. Они все смотрели на меня, даже Торгунна, которая скорчилась у моих ног. Это было не самое безопасное место. И я велел ей перебраться подальше, прежде чем обратиться к побратимам с напутственными словами. Я напомнил им, кто мы такие и почему здесь очутились. А для тех, кто, возможно, побаивался Ночного Волка, заявил, что мы до сих пор не видели никаких его сверхъестественных подвигов.

— Да и в любом случае, — завершил я свою короткую речь, — помните: я Орм Убийца Медведя, и мне плевать на какого-то там Волка!

Как я и рассчитывал, мои слова вызвали взрыв ликования в рядах побратимов, воины же Квельдульва заметно приуныли. Когда я снова обернулся к их лодке, то обнаружил, что она уже совсем близко. Ночной Волк стоял на носу, грозно размахивая мечом. При виде этого меча у Финна вырвался грозный рык:

— Клинок Квасира!

Действительно, во время скитаний по Серкланду мы захватили у арабов три меча. Это было отличное оружие — нашей северной ковки, как гласили надписи на волнообразных поверхностях клинков. У нас такие мечи назывались вегами,то есть волнистыми клинками. Один из этих мечей я взял себе, два других подарил побратимам. И если я давным-давно потерял свой клинок, то Финн до сих пор не расстается с Годи. Квасир тоже встретил смерть с мечом в руке, и теперь мы знаем, кто забрал его меч.

— Верните его обратно! — раздался голос Торгунны, и женщина попыталась отползти от борта струга, где укрывалась по моему приказу.

— Двигай на тот конец! — рявкнул я, испугавшись за ее жизнь.

Но тут впереди неожиданно выросла фигура Олава. Он заслонил Торгунну — так же, как накануне заслонил нас с Финном.

— Сейчас не время для сказок, маленький конунг, — проворчал Финн. — Не думаю, что Ночной Волк станет выслушивать твои истории.

Воронья Кость согласно кивнул. Однако не ушел, а ткнул пальцем куда-то вдаль.

— Мой дядя плывет, — объявил он.

И все увидели, что мальчик прав. На фоне молочно-белых клубов тумана проступил контур второй лодки. Она вынырнула из-за поворота, и вскоре мы услышали шумные шлепки весел о воду — словно шаги бегущего человека. На носу лодки стоял Сигурд (мы узнали его по сверканию серебряного носа) и выкрикивал проклятия Квельдульву.

Гребцы в Квельдульвовой лодке тоже обернулись, да так и застыли на месте от неожиданности. На память мне пришел Клеркон. Я вновь увидел, как он стоит посреди рыночной площади Новгорода, а мы с Финном приближаемся к нему с двух сторон. Как он тогда сказал? Впереди пропасть, позади волки… Теперь волк и сам угодил в ловушку.

Наши лодки еще больше сблизились, их разделяло расстояние в полтора человеческих роста. Зажав в зубах «костыль», Финн запрокинул голову и издал протяжный торжествующий вой. Квельдульв откликнулся, как и положено настоящему волку: немедленно ощетинился и злобно зарычал.

Он был по-настоящему храбрым и сильным воином, этот Квельдульв по прозвищу Ночной Волк. Я бы, пожалуй, не отказался иметь такого в своем хирде, когда бы не одно маленькое «но». Дело в том, что я не доверял этому человеку и ни за что бы не повернулся к нему в бою спиной. В тот день, впрочем, Квельдульв доказал, что не зря притязал на славу бешеного берсерка.