Белый ворон

– Причем здесь он? – фыркнула секретарша, попутно стянув сигарету из моей пачки.

Я дал ей прикурить, бросил золоченый “ронсон” на край стола и заметил:

– Слышала звон, да не знаешь, где он. О, давай, если ты не права, выставишь еще одну чашку кофе.

– Обойдешься, – решительно отрезала Марина. – Я отвечаю за твою безопасность. Не хватало, чтобы у тебя сердце прихватило, как ночью у генерального менеджера. Твоего Костю стоило кастрировать перед свадьбой, чтобы ему подобные на свет не выползали. Всей фирме лучше подарка не придумать. Вместе с остальным миром

– Причем здесь менеджер? – начинаю вспоминать события ушедшей ночи. – Мой Гарик был шафером, Вергилис по народному обычаю похитил невесту, стал требовать выкуп. Гарик с ним поторговался, у Вергилиса прихватило сердце. Ты просто на Костю бочку катишь.

Марина весьма выразительно посмотрела на меня. Я тут же повел себя так, как положено бизнесмену в подобной ситуации:

– О второй “скорой” могу только догадываться. Но не больше того. Потому что присутствовал лишь при начале семейной сцены. Действительно, припоминаю, во время свадьбы какой-то голубой целовал взасос менеджера, а его супруга повисла на обоих с ревом, перекрывшим ансамбль “Бородачей”. Но потом я вышел с Гариком, чем закончилась эта любовь – не ведаю.

– Пошел, значит, вторую “скорую” организовывать. С помощью ребенка, – не сдалась Марина и на всякий случай напомнила:

– Это твоя последняя порция…

– В жизни? – нарочито расширяю глаза.

– Сегодня, – не поддалась на мелкую провокацию секретарша и тут же в который раз позаботилась о моем бесценном здоровье:

– Ты бы отдохнул. Тем более, на фирме пусто. Все от свадьбы отходят.

– Кроме тебя. Пропустила такое мероприятие. Выговор тебе объявляю. В приказе. И лишу премии по итогам квартала.

– Квартала, где стоит наша фирма? – съязвила Марина, погасила сигарету, поднялась из кожаного кресла “Зорба”, звякнув своими побрякушками, и заметила:

– Тебя порой понять невозможно.

– Это оттого, что я белый ворон, – бормочу себе под нос после того, как секретарша плотно прикрыла дверь кабинета.

Действительно, белый. Не потому, что мой бизнес чист, как простыня невесты перед первой брачной ночью. В наших условиях реальнее увидеть Кин-Конга на привокзальной площади, чем бизнесмена, ведущего дела согласно фантастическим законам и пришибленным инструкциям. Да если бы я и другие люди торговали так, как требует законодательство, мы бы не в мягких кожаных креслах сидели, а приминали задницами паперть, издавая вместо указаний жалобные вопли: “Подайте, Христа ради”. Представляю, какую бы кровопролитную войну пришлось вести, чтобы занять место на этой паперти. А зачем? Кто бы нам подавал, те, которые еще ноги волочат исключительно благодаря опять же таким, как мы? Замкнутый круг получается. Всеобщее вымирание. Недалекие люди считают, что в нашем парламенте собрались одни болваны. Как раз наоборот, там умнейшие люди. Создают заранее невыполнимые законы, большую часть экономики загнали в тень. Ну и что? Ничего. Людям по полгода не выплачивают зарплату, однако хоть один случай голодной смерти пока не зарегистрирован, и обмороков от недоедания среди улиц не происходит.

Как говаривал тестюшка, такова селяви. В отличие от меня, иностранными языками он не владел, зато жизнь знал. Умнейший был человек. Кто-кто, а он сейчас не пищал бы во все стороны: как выживать в такое время? Понимал дедуля

– если пенсионерам давать на элементарный прожиточный минимум да работягам с бюджетниками вовремя зарплату их нищенскую платить, стране конец придет. И не иначе, при таком раскладе ее высшему эшелону один путь – на паперть пресловутую. Людовик, индивидуалист пошлый, изрек: “Государство – это я”. У нас вверху прочно окопались, зубами вгрызлись в должности ребята, воспитанные на чувстве коллективизма – “Государство – это мы”. Как ни крути, со всех сторон, логичное рассуждение, разве кто станет возражать. И не возражает.

Знают законодательная, исполнительная и судебная власти, за что деньги получают. И откуда. О “четвертой” власти говорить смешно – почти вся на подсосе сидит, пересчитает хапнутое, слезу пустит: ах, караул, куды котимся, в пропасть летим. Сами-то прекрасно осознают: в эту пропасть и сто лет лететь можно, потому как через несколько поколений, когда окончательно завершится дележ собственности, подставит грохающимся в бездну свои мощные крылья стая мудрых воронов. Вороны ведь, по сказаниям, триста лет живут, а в жизни они продолжат дела свои в правнуках, чьи отцы будут располагать давным-давно отмытыми деньгами и оксфордским образованием.

Насчет отмытых денег я преувеличил. Это закордон так рефлексировать привык. А мне к чему баня-прачечная? Захочу, завтра еще один ресторан прикуплю, и кто тому удивится, объяснений потребует, кроме меня самого. Действительно, на кой черт мне еще один кабак?

Деньги девать что ли некуда? Есть куда. И не в очередную финансовую пирамиду, построенную нахальными вороненками при молчаливой поддержке непотопляемых чиновников.

В отличие от вороненка, которого могут похоронить обломки рассыпающейся пирамиды, чиновник останется при своих валютных интересах, а главное – сохранит должность. Интересы – дело наживное, кресло всегда даст заработать, не здесь, так в другом месте. Неудивительно, что это чиновничье созвездие словно вечные искусственные спутники, выведенные на орбиту всеобщего обозрения. Ничего страшного, если кто-то в сельскохозяйственном кресле по уши обосрется. Месяца не пройдет, будет сидеть с вымытой жопой на внешней торговле. Только так можно сохранять деньги, вложенные в политику.

Итак, деньги. Именно то обстоятельство, которое позволяет мне носить условную белую личину, привлекшую внимание генерала Вершигоры в качестве основного аргумента при выборе кандидатуры. На чем я заработал свои миллионы? Вовсе не как все остальные. Наркотиками не занимался, оружие эшелонами не продавал, стратегическое сырье, драгметаллы, нефть – это тоже не мое. А больше вроде бы больших денег заработать не на чем. По-настоящему больших. Это все понимают. Я работаю всего на пять процентов населения планеты, и такая неосведомленность играет только на руку. Мой бизнес по сравнению с вышеперечисленным – белоснежнее первого снега на залитых собачьим дерьмом тротуарах Южноморска. Конечно, рестораны, магазины, гостиницы, салоны дают официальный доход. Но это только прикрытие. Гораздо более логичное, нежели одна-единственная лавчонка какого-то гангстера, разъезжающего на лимузине, колесо которого куда дороже его частного предприятия.

Основной доход мне дает торговля антиквариатом.

2

Ход моих мыслей прервал мелодичный звон Маринкиных побрякушек. Быть может, у другого руководителя постороннее звяканье бижутерии вызвало легкое раздражение, но только не у меня. Музыка безопасности – и никаких других ассоциаций. Мне уже несколько раз доводилось присутствовать при метаморфозах особого рода, когда все эти цепочки, браслетики, пояски превращались в грозное оружие, молниеносно отправлявшее на тот свет людей, пытавшихся стать на пути процветания фирмы “Козерог”. Во что при этом превращалась сама Марина – вспоминать лишний раз не хочется. Зрелище, как по-матерински заботливая секретарша перерождается в хищную гарпию, – не для слабонервных, пусть даже себя таковым не считаю.

– К тебе посетитель, – сказала Марина.

Я не оставил без внимания ее добренькую улыбку и только потому ответил чуть ли не плаксивым голосом:

– Неужели Костя прервал свое свадебное путешествие, чтобы организовать кому-то третью “скорую”?

Марина решила мне не подыгрывать и молча сотворила на лице вид необычайного равнодушия.

– Хорошо, – заметил я, переворачивая пепельницу с окурками в корзину для мусора. – Это, наверняка, коммерческий директор заявился. Тем более, я предупредил тебя: кроме Сережи, все остальные посетители мне нужны столь остро, как геморрой жокею перед финальным заездом. Интересно, кто мог так плодотворно повлиять на тебя?

– Я ее не знаю, – чуть ли не зевает Марина.

– Тем более.

– Зато я тебя знаю. Разве ты когда-то отказывался от свидания с дамами?

– Молодая, интересная блондинка с ногами, растущими от груди, и голубыми глазами, – деланно возбуждаюсь, потираю ладони, как сексуальная попрошайка перед очередным выходом на обочину большой дороги, и тут же решительно отрезаю:

– Повторяю для непонятливых: меня нет ни для кого. Я встречусь только с Сережей.

Вместо того, чтобы выскочить за дверь и занять перед посетительницей круговую оборону, Марина вытащила из бордовой папки с золотым тиснением “Козерог” фотографию, положила передо мной и заметила: