Беранже

«Уж не смеетесь ли вы надо мной, называя меня бонапартистом? — пишет Беранже внучке Люсьена Бонапарта, молодой писательнице госпоже де Сольмс, с которой он был дружен и активно переписывался в последние годы жизни. — Полноте! Ведь, несмотря на мои песни, я даже не был партизаном того, который обладал известным величием, импонировавшим поэзии{Речь идет о Наполеоне I.}. Я вовсе не прославлял его в 1813 году, но это правда, я воспевал его, когда он умер…» Он воспевал героя легенд, но не живого Наполеона, и смешно было бы заподозрить его в симпатиях к пародии на этого героя, к ничтожному и враждебному всему, что дорого Беранже, Наполеону Малому.

* * *

Симпатии его, надежды его с теми, кто идет на борьбу с империей. С изгнанниками-республиканцами. С Гюго, бросившим перчатку в лицо Наполеону Малому. С теми, кто действительно любит свободу и Францию.

В 1853 году в Париже разнесся слух о смерти Гюго. Несколько дней Беранже провел в чрезвычайной тревоге, пока, наконец, не получил письма с острова Джерси с фотографиями семьи Гюго и известием, что все здоровы.

Он подружился с, Аделью Гюго, женой поэта. Она иногда приезжала по делам мужа в Париж, Беранже навещал ее, узнавал новости о жизни изгнанника, регулярно переписывался с Аделью и самим Гюго.

Он верил, знал, что Гюго-республиканец поднимется на новые вершины творчества, видел в нем надежду французской поэзии — ее славу, ее будущее.

«…Мой дорогой изгнанник, неужели вы будете писать только прозу?» — спрашивает он Гюго в одном из писем 1852 года.

И дальше:

«…Вы попали в новую фазу поэтического вдохновения; она может стать плодотворной.

Какой славой увенчала Данте судьба, сходная с вашей!

А вы, ушедший в изгнание с уже заслуженной славой, разве вы не можете ее удвоить? Прекрасная месть! В наши дни только вы один могли бы доставить себе такое большое удовольствие. О мой друг, на берегу моря, на виду всей Франции, пойте, пойте же! Завтра вас услышит будущее. Вы скажете, быть может, что я даю вам непрошеные советы. Но это не совет, это — мольба к вам, мольба человека, состарившегося в беспрестанных заботах о славе родной страны».

Октябрьский день 1854 года был для Беранже днем радости: он получил книгу стихов Гюго «Возмездие». Книгу эту тайком провозили через границу во Францию, и каждый, в ком жила и билась надежда на будущее, каждый, кто еще не превратился в «галльского раба», мечтал прочесть ее.

Беранже читал ее и перечитывал и восхищался. Поэт, поднявший карающий меч против поработителей республики, достиг здесь «такого лиризма и такой силы мысли, каких никогда раньше не достигал». Нет, надежда на будущее Франции и ее поэзия не погибнут, если на свет появляются такие книги!

Старого песенника печалит, что он больше не увидит возврата тех, «кого уносит изгнание». «Без сомнения — нет. Я становлюсь очень стар, — пишет он жене Гюго. — Здоровье мое разрушается. Последний месяц я чувствую, как силы мои тают. Бретонно (мой врач из Тура) не тревожится, однако… Я огорчаюсь только за других. Сам я достаточно пожил.

Пишу же я теперь с трудом, и мое письмо подтвердит вам это. Сердце, слава богу, состарилось меньше, чем голова, и так как родина всегда была моей великой страстью, то те, кто является ее славой, не перестанут занимать меня до последнего часа».

* * *

Он уже больше не может бродить, как бывало, по Парижу «то ради Пьера, то ради Поля». Не может больше бродить и по любимым лесам. Ему трудно спуститься и подняться по лестнице во флигель дома, на улице Вандом, 5, где он живет. Друзья навещают его. Приходит старый песенник Антье, с которым они вспоминают прошлое. Приходят молодые поэты, которым он продолжает помогать до последних дней.

Беранже знает, что конец близок, еще когда он был в силах, он написал прощальную песню. Она обращена к Франции:

О Франция, мой час настал: я умираю! Возлюбленная мать, прощай: покину свет, — Но имя я твое последним повторяю. Любил ли кто тебя сильней меня? О нет! Я пел тебя, еще читать не наученный, И в час, как смерть удар готова нанести, Еще поет тебя мой голос утомленный. Почти любовь мою — одной слезой. Прости!

Последняя его весна печальна. Жюдит больна. Больна смертельно. Он сидит у ее постели, держит ее руку в своих, глядит в ее потухающие глаза, когда-то такие синие.

— Смелее, Жюдит, смелей! Скоро мы опять будем вместе.

Он не ошибся. Пережил ее всего на три месяца.

Последние дни он лежал в полузабытьи. Откуда-то издали доносились голоса друзей и как будто слышались голоса тех, кто уже ушел… Какие-то попы склонялись над ним. Зачем они здесь? Звучали в голове строки «Последней песни».

14 июля Беранже, может быть, в последний раз видел,

Как солнце радостно всходило в этот день.

16 июля 1857 года его не стало.

Над гробом Беранже разыгралось то самое, что предсказал он в песне «Смерть и полиция».

Империя, боялась, как бы похороны поэта-песенника, столь любимого народом, не превратились в массовую демонстрацию. О дне похорон не было объявлено. Лучше втихомолку. Кордоны войск стояли вдоль улиц, по которым проносили гроб, сопровождаемый горсточкой друзей. Толпу силой оттесняли в переулки. Полиция приложила все старания, чтобы похитить у народа возможность сказать последнее прости великому поэту-песеннику Франции.

По завещанию Беранже его похоронили в одной могиле с Манюэлем.

ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА БЕРАНЖЕ

1780, 19 августа — В Париже, в доме на улице Монторгей, родился внук портного Пьера Шампи, сын конторщика Жана Франсуа Беранже и швеи Жанны Беранже — Пьер Жан Беранже.

1789, 14 июля — Девятилетний Пьер Жан видит штурм Бастилии народом Парижа. Осень — Пьер Жан переезжает в Перонну к тетке Мари Виктуар Тюрбо.

1790–1792 — Мальчик в трактире, ученик ювелира, рассыльный у нотариуса.

1792–1793 — Учится в школе, основанной в Перонне республиканцем Баллю де Белленглизом.

1794–1795 — Беранже — подмастерье в типографии Лене.

1795 — Переезжает в Париж к отцу.

1796–1798 — Работает в денежно-меняльной конторе отца.

1799–1803 — Библиотекарь. Занимается самообразованием. Пишет сатиры, идиллии, поэмы, сочиняет песни, но не печатается.