Берег мечты

— Нет, конечно, я что-нибудь придумаю, — сказал Феликс без присущей ему уверенности. — К сожалению, у этой твари безупречная репутация и никаких тёмных пятен в прошлом. Но в наше время, как известно, опорочить можно любого. Если завтра несколько газет напишут, что она алкоголичка, извращенка и взяточница, то ей долго придётся отмываться…

— «Нет, это не выход, — подумала Адма, — тут надо действовать наверняка. Решительно и беспощадно!»

— А как же быть с приглашением на праздник в отеле «Казино»? Ты теперь туда не пойдёшь? — спросила она Феликса.

— Ох, я о нём совсем забыл! — откликнулся он. — Сегодня этот праздник, прямо скажем, некстати. Но я должен туда пойти! Пусть все увидят, что я не сломлен и даже не испуган. Я буду веселиться вместе с народом и продемонстрирую полнейшее спокойствие и уверенность в своих силах. Да, именно так я и поступлю. У доны Эпифании руки коротки!

Феликс расхрабрился, его голос опять обрёл прежнюю твёрдость и зычность.

Адма же не только поддержала мужа, но и дала соответствующие наставления сыну:

— Ты, Алешандре, тоже собирайся, пойдёшь вместе с отцом. Надень смогинг и приободрись! Ты в последнее время ходишь как в воду опущенный, но сегодня тебе придётся забыть о своих печалях. На празднике и выражение лица должно быть соответствующее!

Говоря о печалях сына, Адма имела в виду его размолвку с Ливией, из-за чего он очень страдал.

Ливия теперь снимала комнату у дядюшки Бабау, не в силах находиться под одной крышей с Августой. Устроил её туда Гума, чем вызвал негодование и гнев Эсмералды.

— Он унизил меня, привёл в мой дом соперницу! Папа, ты не должен сдавать ей комнату! — кричала, топая ногами, Эсмералды, но Бабау приказал ей взять тряпку и вымыть пол в комнате Ливии.

Обиженная, оскорблённая Эсмеральда нашла понимание и сочувствие только у Алешандре, который объяснил ей, как можно использовать данную ситуацию для того, чтобы поспорить Ливию с Гумой.

План, предложенный Алешандре, ещё не потерявший надежды восстановить прежние отношения с Ливией, был прост до тривиальности. Согласно этому плану, Эсмеральде надлежало всего лишь под благовидным предлогом заманить Гуму в свою комнату, предложить ему сок, смешанный с лошадиной дозой снотворного, а потом, когда он уснёт, раздеть догола и улечься рядом с ним на кровати.

— Когда всё будет готово, ты позвони мне, и я сам позабочусь о том, чтобы Ливия вошла в твою комнату, — внушал ей Алешандре. — Она должна увидеть своего рыбака голеньким и спящим в твоих объятиях.

— Гума не её, а мой! — возразила Эсмералда, а в остальном полностью согласилась с планом Алешандре.

Они устроили всё, как и было задумано, однако нужного результата не достигли. Очнувшийся Гума чувствовал себя так плохо, что дядюшке Бабау пришлось вызывать Родригу, а тот сразу понял, в чём дело, и устроил пациенту промывания желудка. Позже Гума объяснил Ливии, что он стал жертвой провокации, она его слегка пожурила и тотчас же простила.

Дядюшка Бабау отправил дочь на исправление к Рикардине, а уязвлённому Алешандре оставалось только мучиться ревностью и обдумывать план очередной, гораздо более изощрённой провокации, способной навсегда разлучить Ливию с Гумой.

Перебрав множество вариантов, Алешандре остановился на одном, который он тоже не мог осуществить в одиночку, и на сей раз, его сообщником должен был стать ни кто иной, как Феликс. Но захочет ли участвовать в подобного рода играх, особенно сейчас, когда предвыборные страсти накалились до предела?

Несколько дней Алешандре выжидал, не обращался к отцу с такой обременительной просьбой. Он надеялся поговорить об этом во время их совместного похода на праздничный вечер в отеле «Казино». Не мог же Алешандре предположить, что какая-то сумасшедшая Эпифания спутает ему все карты! Теперь отец расстроен, рассержен, ему надо спасать свою репутацию, а не думать о любовных проблемах сына.

И всё же Алешандре рискнул. Перед самым выходом из дома он сказал отцу, что у того есть возможность нанести сокрушительный удар одному из лидеров оппозиции.

— Я имею в виду этого прихвостня доны Эпифании – рыбака Гуму, — пояснил Алешандре. — Если ты одобришь мой план, то мы оба будем в выигрыше: я отобью у него Ливию, а ты безнадёжно скомпрометируешь его в глазах рыбаков.

— И в чём же состоит твой план? — заинтересованно спросил Феликс.

Алешандре напомнил ему о деньгах, которые Ливия одолжила у Феликса, чтобы помочь Гуме рассчитаться за грузовик.

— Я тогда возмущался твоей щедростью, а ты сказал: «Я знаю, что делаю», — продолжил Алешандре. — Теперь мне стал понятен твой замысел, и я считаю, что пришло время объяснить Гуме, кому на самом деле он обязан. Ливия наверняка утаила от него эту важную деталь, иначе бы он ни за что не согласился принять помощь от своего идейного противника. Я слышал, на этот вечер приглашены и рыбаки, поэтому прошу тебя: напомни Гуме, что пора возвращать долги! Он будет возмущён, узнав, как Ливия его подставила. Я уверен, после этого они разойдутся. Гума, с его гонором, не простит Ливии этой медвежьей услуги.

— Да, это будет сильный удар по самолюбию рыбака, — согласился Феликс. — Ему придётся долго оправдываться перед своими товарищами, доказывая, что он и впрямь не знал, кому принадлежали те деньги. Но поможет ли это тебе вернуть Ливию?

— Поможет! — уверенно заявил Алешандре. – Я буду всячески утешать её, и поддерживать в трудной ситуации. Не сомневаюсь, она очень скоро поймёт, что я не только её истинный друг, но и главный человек в её жизни.

— Что ж, я с удовольствием заставлю Гуму почувствовать себя обманутым и униженным, — сказал Феликс. — У меня вызывает сомнения только одно: реакция Ливии. Эта девушка своенравна и непредсказуема. После ссоры с рыбаком она может запросто уехать из города навсегда.

— Нет, вряд ли, — возразил Алешандре. — Она уже избавилась от своей квартиры в Рио и, если вернётся туда, останется и без крова, и без работы. А здесь у неё прекрасная работа и тётя Лео, которую она обожает. Нет, Ливия никуда не уедет, а я сделаю всё, чтобы она стала моей. Я ведь твой сын, и тоже не привык пасовать перед трудностями. Своей цели я добьюсь, чего бы мне это не стоило!

Глава 22

Ливия продолжала снимать комнату у Бабау и работать у Феликса, где однажды её навестил Освалду. Он вручил племяннице бесценный подарок — фотографию её родителей, которую бережно хранил все эти годы, а также пригласил Ливию на «большой семейный сбор».

— Твоё присутствие обязательно, — сказал он, упреждая возражения Ливии, которой по-прежнему не хотелось видеть Августу. – Я собираю всех членов семьи, чтобы сделать важное сообщение.

— А ты не можешь сделать его прямо сейчас, для меня одной? — спросила Ливия и в ответ услышала решительный отказ.

Ливии пришлось поехать в своё родовое гнездо, и там она услышала действительно потрясающую новость, которую торжественно сообщил Освалду:

— Деньги от продажи отеля никто не воровал. Их взял я, чтобы вложить в наше будущее. Я выкупил сигарную фабрику, которая принадлежала ещё моему отцу!