Берегись, Ангел!

Вспоминаю ее слова, глядя на большое зеркало в полный рост, которое все так же находилось у окна. Только сейчас до мозга долетает фраза о брате или сестре. Черт!

Мелкий, я тебе уже не завидую и сочувствую. Откидываю голову назад и таращусь в потолок, переваривая новость.

— Данияр? — Раздается тихий голос Валентины, и я смотрю на дверь, которую осторожно закрывает женщина. — Я тебе таблетки принесла. Держи.

Подает мне колеса, о которых я напрочь забыл с Цветковой и ее братом. Без слов кидаю в себя лекарство и выпиваю всю воду. Валентина садится рядом и смотрит вокруг с печалью в глазах.

— Я помогу тебе с вещами. Сегодня уже поздно, а завтра обязательно займемся этим. У тебя прибралась и ужин оставила на столе.

— Спасибо, — отвечаю ей сухо, — я не голоден. Здесь переночую.

— Тебе нужно соблюдать постельный режим, Данияр, — с заботой произносит Валентина и смотрит на меня, — последствия сотрясения могут дать о себе знать позже. Если тебе сейчас хорошо, то потом…

— Я знаю, — ставлю стакан на пол и снова смотрю на зеркало, — урок о непослушании преподали. — Усмехаюсь, а женщина качает головой и поднимается.

— Ужин сюда принесу. Поесть тебе нужно. — Даже не дожидаясь моего ответа, уходит, а я снова луплюсь в потолок.

Внутри подозрительная тишина.

Меня тыкнули носом в лоток, причем в тот, который мне не принадлежит.

— Ты не имеешь права! — Слышу голос Алиски и понимаю, что она плачет.

Иду к отцовскому кабинету и чувствую, что крышу сносит от эмоций.

— Какая любовь в твоем возрасте?! Выучись сначала, а потом другим местом думай! Сейчас мозг нужно развивать, а не… — Фраза доносится не полностью, потому что отец переходит на холодный тон. — Встречаться с ним ты не будешь, Алиса, и точка. Пойдешь против, будешь наказана.

— Саш, ну в самом деле. Она же еще ребенок. — Мама, как всегда, пытается заступиться, а я иду к двери, которая слегка приоткрыта.

— Не смей! Не смей ее выгораживать. — Отец снижает уровень запала, а я подхожу к кабинету и торможу, вслушиваясь в их разговор. — С Кругловым ты встречаться не будешь! Вопрос закрыт.

Слышу стук, всхлипы, а потом дверь распахивается, и Алиска врезается в меня.

— Я его ненавижу. — Шипит мне в лицо и убегает на второй этаж.

— Вот. Я еще раз разогрела. — Валентина ставит поднос на тумбочку около кровати. — Я пойду. Завтра помогу тебе. — Киваю и пытаюсь улыбнуться, но получается не очень. — Все образуется, Данияр, вот увидишь.

Молчу, понимая, что я в полной заднице, и не выберусь из нее в ближайшее время, ведь зависимость от папаши уже встала костью поперек горла, на котором он с легкостью затягивал удавку, когда ему было удобно и необходимо показать, кто главный.

А чем ты лучше?

Как ты поступил с Цветковой?

Эти вопросы гвоздем входят в крышку гроба, иначе мою жизнь не назовешь.

Заставил себя подняться и поесть, чтобы труды Валентины не пропали даром. Понимаю, что осталась она допоздна ради меня. Переживает.

Хоть кто-то переживает. Добавляет нытик из своего угла.

Черт!

Сплю паршиво, потому что голова противно гудит в области затылка, да и картинки прошлого снова и снова накрывают, не давая покоя.

Утром решаю, что дома не останусь и комнатой Алиски займусь после школы. Отца не будет до вечера, и Валентина сказала, что ремонт начнут делать через пару дней. Значит, успею забрать все, что мне нужно.

Снова вкидываю в себя таблетки, которые приносит женщина, и иду к тачке.

Необходимость увидеть Цветкову перерастает в патологическое желание, от которого я не могу избавиться всю дорогу. И это бесит!

Погода под стать настроению. Дождь мелкими каплями покрывает лобовое стекло, и дворники работают без остановки в заторможенном режиме. Тут же мелькает мысль о том, что Ангелочку пришлось тащиться на остановку под дождем, а еще и мелкого в сад вести…

Ладно мелкий, но о ней чего так думаешь, Дан?!

Не сахарная.

Не растает.

Бесят мысли.

Начинаю сам себя ненавидеть за это.

К классу подхожу прямо перед звонком, открываю дверь и замираю на пороге, хмурясь при взгляде на Цветкову.

И что это значит?

Глава 40

Ангелика

Этот взгляд убивает. Дыру во мне прожигает, и приходится отвести глаза на тетрадь, надписи на которой теряются в пелене, становятся мутными и невнятными.

В этот момент мне жутко не хватает Макса рядом. Он не ответил ни на одно сообщение или звонок, а сегодня и вовсе перекочевал за последнюю парту к Пашке Луневу. Мне стало жутко неприятно, но я спокойно села на свое место, не обращая внимания на насмешки Вероники и ее подружек.

Круглов обиделся, и это вполне объясняемо. Жаль, что все вот так. Без разговоров оставил меня одну и делал вид, что увлечен предметом.

В грудь словно камень бросили, настолько обидно. До слез, которые нельзя показывать при этих стервятниках. Они ведь сразу заклюют.

Снова поднимаю глаза и вижу хмурого Дана, который за несколько секунд своего присутствия в классе заставляет ощущать себя еще гаже. Кажется, что сейчас он подойдет и выльет на меня очередную порцию насмешек.

Когда Аристов сдвигается с места, я замираю в ожидании, прекращая дышать. Плохо. Мне совсем плохо. Если он будет издеваться, то я не выдержу. Точно не выдержу.

Данияр приближается и небрежно бросает сумку на стол со стороны, где сидел Макс. Я вздрагиваю, а одноклассник спокойно жмет пару протянутых рук от его дружков и садится рядом со мной.

По спине мигом крадется неприятный когтистый страх. Зачем он это сделал?

Первое, что приходит на ум, быстро подняться и убежать, куда глаза глядят, но я сижу и даже вздохнуть боюсь от ожидания подвоха со стороны Дана.

Я не хочу опять облажаться…

Помочь хочу…

Нервно сглатываю, вспоминая его вчерашние слова, и руки начинают дрожать. Даже не пытаюсь вслушаться во фразы, которые отпускает Листовская, и тем более не обращаю внимания на перешептывания, прошедшие крупной волной по классу.

Левая сторона горит и покрывается мурашками одновременно. Когда все-таки вдыхаю, хмурюсь. Пахнет ванилью и сандалом, как у него в машине. Слишком знакомый аромат геля для душа. Моего геля для душа.

Появление учителя вызывает тишину, но неприятное чувство поселяется в районе груди и не покидает меня до конца урока. Аристов молчит, и тишина с его стороны пугает еще больше, чем повышенная активность.

Как только раздается звонок, я собираю свои вещи и пулей лечу из кабинета в коридор, боясь, что сейчас снова начнется мажорское веселье. Только тут вдыхаю полностью, а не урывками.