Берегитесь! Драконы! или Понаехали тут!

Вскоре послышался звук захлопнувшей двери, это Мистер Икс все-таки вышел из кабинета.

Сегодня дело с документами пошло быстрее. Практика – великое дело! Или все дело в удобстве? Сегодня кто-то подумал обо мне. Для документов поставили стол. Но он мне не сильно помог. Через полчаса я снова сидела на полу, только на этот раз поступила умнее: сразу села на подушку, укутавшись в оставленный кем-то плед. Жаль, что сегодня ничего интересного не было. Ни любовных писем, ни старинных фолиантов. Я, кстати, пыталась найти тот, что читала вчера, и не смогла. Может под диван завалился? Нужно будет посмотреть, когда никого не будет. На глаза мне попадались сплошные счета. И ладно бы они были за какие-то ингредиенты для лабораторий или снаряжение для боевиков, так нет. Огромные сумы за обеды, ужины, как будто королевскую семью из трех персон кормили. Были счета за одежду, по размерам понятно, на Чипожова шили. Мне вот интересно, он на академию хоть что-то тратил? Нашла счет за какое-то очень дорогое колье. Можно было бы предположить, если у вас очень бурная фантазия, что он купил его для пополнения музейной коллекции Академии, так нет! Я нашла письмо с благодарностью за такой чудесный подарок. У него что, не одна любовница была?!

– Мелания! – я вздрогнула. Ну и голос у Медостайна. Вроде и не громко сказал, а в пустом кабинете звучит впечатляюще, – Могу я вас так называть? – спросил, улыбнувшись. Впрочем, не дожидаясь моего ответа, – Вы ведь не обедали? Составьте мне компанию.

Сказал, садясь за накрытый на двоих стол. И когда он только успел? А тон у него такой, как будто он уверен в моем положительном ответе. Как мне захотелось сказать нет. И не потому, что я сыта, тут даже наоборот, я ведь с утра ничего не ела. А потому что не люблю таких людей, уверенных в том, что им невозможно отказать. А с другой стороны, мне-то какая разница, я от этого буду только в плюсе, поем нормально. Поэтому я встаю с пола и сажусь за стол.

Дайодженес сидит в ректорским кресле. У меня выбор невелик: либо на стуле, который, кажется, развалится от одного прикосновения, либо в кресле. Выбор очевиден. На столе стоит полноценный обед. Суп, мясо, и пирожные на десерт. Чтобы вместить эту вкуснятину на столе, Медостайн сдвинул документы в сторону, а некоторые вообще убрал.

Я первым делом нацелилась на мясо. Здесь был аппетитный запеченный окорок. На ближайшие пять минут я была потеряна для мира. Но как только я приступила к десерту, Медостайн решил поговорить.

– Вы очень интересная личность, Мелания Штерн, – я чуть не подавилась чаем, которым запивала пирожное. Подняла на него взгляд. Не поняла, о чем это он? – Я тут на днях просматривал ваше дело, – начал он развивать свою мысль. Я успокоилась. Ну что он может там увидеть? Там написана правда. Почти. Я с невозмутимым видом продолжила есть, – Вы сирота? – он не нашел момента поудобней, что бы спросить об этом? Или хочет мне аппетит испортить? Я обратила внимание, что он ни к чему не притронулся за все время. Это немного странно. Для кого он тогда столько еды приготовил?

– У меня из родных только бабушка, если вы об этом, – ответила ему.

– Можете рассказать мне о своей семье? – вот зачем ему это?

Я смерила его подозрительным взглядом. Но решила рассказать часть правды.

– Моя мать умерла, когда мне было восемь лет. Отца не знала. Никогда его не видела. – сказала, откинувшись в кресле. Аппетита уже нет. То ли я наелась, то ли он пропал из-за вопросов Медостайна.

– Кем была ваша мать? – продолжал допытываться он.

– Целительницей, – это не было огромной тайной. В наше время много кто называет себя целителем, иногда даже не имея подтверждающего документа.

– А как она умерла? – я пристально посмотрела ему в глаза.

– Сгорела.

– Извините мне мое любопытство, но как это случилось? – мне захотелось встать и уйти. Но я продолжаю сидеть и смотреть ему в глаза. Хочешь правды? Хорошо. Правда тоже разной бывает.

– Мы всей семьёй жили в деревне, – не буду уточнять, что жили мы только с бабушкой. Случилось это все после смерти мамы.

– И кто был вашей семьёй кроме матери? – холодный тон, колючий взгляд. Самое время заподозрить двойной смысл в его вопросах, – Если это не секрет, конечно, – загладил он впечатление своей улыбкой. Точнее, попытался. Лучше с ним быть максимально осторожной.

– Мы жили втроем. Я, мама и бабушка, – Медостайн кивнул своим мыслям, – В деревне началась лихорадка, – продолжила я. Лихорадка, и правда, была, началась через неделю после нашего с бабулей ухода. Многие тогда погибли, – Мама всегда была доброй и хотела помочь даже в безнадежных случаях.

Эту историю мы придумали с бабулей, она не хотела, чтобы я говорила об истинной причине смерти мамы, ничем это решение не аргументируя. Со временем у меня появлялись кой-какие домыслы, но подтверждения они не находили. И вскоре я просто привыкла считать, что так всё и было.

Медостайн молчал, держа в руках бокал с вином. Кажется, он и не слышал меня. Зачем спрашивал тогда?

– Мать… – проговорил он еле слышно, – Свою мать я в глаза не видел, – я сидела молча. Что это? Откровение за откровение? Может, он сейчас еще что–то интересное расскажет? – Ты очень ее любила? – спросил все также не смотря на меня. Я кивнула, но потом, поняв, что он мог не увидеть моего кивка, сказала.

– Да.

– Никогда не хотела отыскать отца?

– Нет, – ответила ему чистую правду.

Раньше никогда не задумывалась над тем, кто он, чем занимается, почему бросил маму. Однажды я спросила у мамы, кто мой отец, но в ответ ничего услышала. Но я увидела, что мой вопрос принес ей боль. Она его тогда все еще любила. После этого в нашем доме эта тема не поднималась.

Я посмотрела на Медостайна. У меня тоже были вопросы. Спросить или нет?

– Мистер … – решилась спросить я, как меня перебили.

– Просто Дай, – сказал он мне.

– Что вам дать? – растерялась я немного.

В ответ услышала лишь смех. Рада, что рассмешила его. Что-то в последнее время смешить его выходит все лучше и чаще.

– Меня зовут Дайодженес, для друзей – Дай, – разъяснил он мне. Я залилась краской от смущения. Но когда мы успели стать друзьями?

– Дай, – как-то непривычно так его называть, но ладно, – что случилось с ректором? – я уставилась на него в ожидании ответа. Расскажет или пошлет… документы разбирать?

– Убежал ваш ректор, – сообщил он, хмыкнув.

– Как убежал?! – не поняла! Мы что, зря с друзьями к нему в кабинет залезали?

– Вот так, – ответил Медостайн, – Как только понял, что запахло жареным, собрал свои вещички и убежал. Есть что-то интересное в его документах?

– Ну, – протянула я, – Есть огромные счета, пару доносов трехлетней давности, любовные письма, – о фолианте решила промолчать, – Я почти закончила, – отчиталась, кивая на сложение в шкафу аккуратные стопки документов.

Он посмотрел в ту сторону, ничего не сказав. Вот так всегда, стараешься, а тебе даже спасибо никто не скажет. Я посмотрела на лицо Медостайна. Он как будто прислушивается к чему-то.