Беременная вдова

— Более того — Жен, или Джен, или Джун, или Жин должны быть террористками. Вот бы тебетеррористку завести. Глория — ты называешь ее Будущим, а она ведь реакционерка. Отсутствие независимости. Угодлива с мужчинами. Богобоязненна. Тебе надо найти хорошую террористку. Феминистку, чтобы работала и орала на тебя.

— Глория не орет. Но страшной она действительно может быть. Вот послушай. — С этими словами он кивает головой. — Она отучила Хью от героина — заставила перейти на метамфетамин. «Таким образом, — говорит, — я верну себе секс-оружие». Мет — это тебе не героин. От мета у тебя постоянно как вешалка для полотенец.

— Она эти вещи явно тщательно продумывает.

— Потом, она не подпускает его к себе, пока он не согласится поехать в Германию. Три месяца в подземелье. Сорок тысяч монет. Успех — девяносто процентов… Странная она, Глория, но по части брака и детей — в точности как все. Паникует. Ей ведь тридцать исполнилось.

— М-м, острие ада. Я-то думал, может, сестры сдвинули эту границу на пару лет — скажем, до тридцати трех — тридцати четырех. А они все как эти, только им двадцать восемь стукнет. Даже террористки.

— Она придет в семь.

— Ничего страшного, — говорит Николас (так уже бывало прежде). — Я спущусь в «Шекспир» на полчаса.

— Нет. Оставайся здесь. Это я спущусь в «Шекспир» на полчаса. С Глорией.

— О. Вот как. Не как обычно.

— Возможно, я не прав. Но мне кажется, «как обычно» подходит к концу.

Они продолжают беседовать о семейных делах, пока до них не доносится звук ключа в замке.

Николас говорит тихонько:

— Я выскользну. Вдруг тебе прощальный подарок достанется. Никогда не знаешь.

— Иди в ресторан, где места только на одну персону. Книжку свою возми. Сегодня плачу я. Тебе придется держать меня за руку.

— Надеюсь, ты опоздаешь. Не забудь — она удивительная девушка. Будущее удивительно.

Кит слушает, как они переговариваются в прихожей, — обмен репликами с обеих сторон полон учтивости, даже галантности. Затем входит она — с улыбкой, какой он прежде никогда не видел.

Но взгляд его уже устремился мимо нее — и ему достаточно недвусмысленно открылось будущее. Неспособность зайти в спальню без страха; копошение, как во сне, ограниченное странными препятствиями; еще — глубокое переплетение, глубокий стежок неуверенности в себе. Глория, хотелось ему сказать, открой мне свою тайну, и, что бы это ни оказалось, я буду умолять тебя прийти и жить со мной. Тем не менее, когда она шагнула к нему, он ничего не сказал.

Николас, разумеется, уже тут, со своей книжкой; Кит входит и роняет шляпу на скатерть.

— Будущее ебется с собакой.

— Да ладно тебе. Неужели она настолькоудивительная?

— Собака с маленькой «с». Я имею в виду, вообще. У нее намечаются перемены. Все решено. Хью поклялся на Библии,что поедет в Германию. Господи. Я в шоке. К тому же я пьян. Перед выходом выпил два огромных стакана водки.

— Водки? Ты мне говорил, что последний раз пил крепкие напитки в Италии. После того, как все прощелкал с Шехерезадой, когда обосрал Бога.

— Верно. Но мне было так страшно. Так страшно. И знаешь что? Глория была счастлива. Веселой я ее видел и прежде. Но счастливой — никогда.

— Неплохо смотрится.

— Да. Я ей так и сказал. Ты мог бы мной гордиться. Я сказал: «Пусть я несчастен, зато приятно видеть тебя такой счастливой и молодой». И за это мне еще и поцелуй достался.

— Сексуальный поцелуй?

— Типа того. Для истории. И еще я ее полапал. Но с Будущим так не делается.

— А как делается?

— Не скажу… Господи, я чуть не попытался, но в конце концов не стал. Слишком деморализован. Ах да, и еще возвышен. Наверное, придется мне вернуться к возвышенному образу жизни. И снова стать калекой в будуаре. Возвышенный калека в будуаре. Как мило.

— Позвони Алексис.

— Позвони Алексис и доведи себя до сердечного приступа, пытаясь кончить. Позвони Айрис. И доведи себя до сердечного приступа, пытаясь начать.

— Со мной такого никогда не бывает — конечно, за исключением тех случаев, когда я невероятно пьян. — Николас обращается к меню. — Все это весьма фигово. Прикрываешь срам руками. Или бьешься за то, чтобы кончить. Проблема в том, что, когда такое происходит, они воспринимают это на свой счет.

— М-м. Единственная, с кем я нормальный, — это Лили.

— А это у вас событие ежегодное или вроде того? Может, ты потому нормальный с Лили, что она предшествовала твоей одержимости Будущим. Погоди. А как у тебя дела с этими двумя чокнутыми из Общества поэзии?

— С ними у меня тоже не встал.

— Но тут, возможно, существует простое объяснение. Это были две чокнутые из Общества поэзии. А Джон Купер Повис?

— По пути сюда я подумал: пошлю подальше работу и вернусь к поэзии. Что означает вернуться к Джой и Пейшенс. И к Джону Куперу Повису. Господи, Николас, да что же это? Что у меня не так пошло с девушками?

— М-м. Я тут на днях столкнулся с твоим Нилом Дарлингтоном. Он очарователен, правда? Само собой, сильно пьян. Он сказал, что тебе надо попытаться жениться на Глории. «Войти в лабиринт».

— Типично для Нила. Без усложнений жить не может. С Лили я нормальный, потому что осталась еще какая-то любовь. С Глорией никакой любви нет. И речи нет о любви. И речи нет о нравишься. За пятнадцать месяцев самое милое, что она мне сказала, — это «целую».

— Ты же говоришь, любовь тебя пугает. Ну и ладно тогда. Согласись на секс. Женись на ней.

— Да она мне в лицо расхохочется. Я недостаточно богат. Она кривится, когда слышит слово «зарплата». Нужно, чтоб были прежние деньги. Прежние деньги. Что вообще такое прежние деньги?

— Это то, что тебе достается, когда со всеми выкалываниями глаз и блядством покончено пару столетий назад.

— Родичи Хью были вельможными католиками. Мои были слугами. Причем они даже женаты не были. Дерьмо я.

— Знаешь, я только один раз прежде слышал, чтобы ты так разговаривал. Когда тебя дразнили в школе. До того, как мама положила этому конец. Вспомни Эдмунда в «Лире». «Зачем же // Клеймят позором?» [114] Не забывай, Малыш Кит. Ты способен на большее, чем на постылой заспанной постели молодчики, с ленивого просонья зачатые.

114

У. Шекспир, «Король Лир». Перевод М. Кузмина.

— Хороший у меня брат.

— Прошу тебя, не плачь. У тебя вид, как будто тебе опять восемь лет.

— В это время на следующей неделе… в это время на следующей неделе он будет лежать, пригвожденный к полу мюнхенского погреба. Корявые вяжите руки! А я буду… Пошел бы он, этот Хью. Пошел бы он, этот Хью. Хоть бы с ним случилось что-нибудь ужасное до свадьбы.

Поднимая стакан, Кит призывает готические ужасы, Гран-Гиньоль.

А Николас говорит:

— Вот так, молодцом. Побочным боги в помощь!