Беременность по контракту

А когда мне исполнилось 18, я смогла вдохнуть полной грудью. Я надеялась, что меня, наконец, оставят в покое. Я надеялась, что смогу переехать жить в общежитие и буду видеться с родителями максимум на каникулах.

Только и здесь я потерпела полнейшее фиаско. Почему-то отец передумал и решил, что я останусь под его «крылышком» до 21 года. Не знаю, почему… Наверное боялся, что уйди я из-под его опеки, обязательно распущусь и тогда никто не захочет взять меня в жены. Потому что нового кандидата на тот момент он так и не нашел.

Правда, с поступлением в университет моя жизнь немного изменилась. Я по-прежнему ежедневно приезжала домой, но могла позволить задержаться хотя бы на часок, списывая это на отсутствие маршрутки. А еще, я познакомилась с Микаелой, которая полностью изменила мою жизнь.

Яркая и самобытная Микаела, Микки. Ни за что бы не подумала, что из всех девочек нашего потока она подсядет именно ко мне. В школе я всегда сидела одна за партой, потому что меня шарахались. А возможно даже боялись… Вика, моя соседка и при этом дальняя родственница, всем растрепала, какой строгий у меня отец. Как назло, Вика тоже поступила на юридический, автоматически став моей однокурсницей. Я боялась, что и здесь повторится школьная ситуация. И Вика на самом деле всем сообщила, что со мной лучше не дружить, потому что мой папа может бошки оторвать, если кто-то посмеет со мной заговорить.

Конечно, это было ложью, но с долей правды. Отец не запрещал мне общаться с девочками. А вот если бы кто-то из мальчиков взялся провожать меня до дома, случилась бы беда. Как с тем котенком, который… Который совершенно случайно на следующее утро попал под колеса папиного автомобиля.

Но Микаела, несмотря на слова Вики, почему-то решилась ко мне подойти. Я думала, это связано с нехваткой места в аудитории. Но оглянувшись по сторонам, поняла, что места полно.

– Привет. Возле тебя не занято? – я мотнула головой. Весь первый ряд занимала только я. – Тогда я присяду, ладно?

Микки села возле меня, протянув руку и представившись.

– Я Микаела.

– Очень приятно, Соня… - практически пропищала я. У меня всегда был такой голос, какой-то слишком тихий. Скорее всего, из-за того, что я постоянно боялась, и говорить в том числе.

Девушка поджала губы и недовольно глянула на меня.

– Повтори.

– Меня зовут Соня! – опять пропищала я.

– Значит, Соня? Очень приятно! – улыбнулась мне. – Ты не обращай внимания на мои странности, я немного плохо слышу. – Повернулась ко мне противоположной стороной, демонстрируя слуховой аппарат в ухе. – Штука бестолковая, на самом деле. Слышу только определенные частоты, а твой голос не улавливается. Буду читать по губам! – а мне стало как-то не по себе. Получается, она села на первый ряд, чтобы лучше слышать преподавателя. А я уже себе напридумывала…

– Хорошо! – постаралась улыбнуться ей в ответ. Но не уверена, что сделала это правильно. Потому что мои губы вовсе не привыкли к такой эмоции.

Оказалось, что Микки на самом деле хотела со мной подружиться. Выскочки вроде Вики ей не нравились, она, скорее, сошлась бы с пацанами. Только эти прилизанные тюфяки в обтягивающих джинсах совсем не в ее вкусе. Вот так мы стали подругами…

Мы много общались… Я научилась говорить громче, медленнее, разборчивее, чтобы Микки смогла слышать мой голос. Узнала, что ее тугоухость временная и связана с травмой внутреннего уха, которую она получила несколько лет назад в аварии. Родители погибли, а ее забрала к себе русская бабушка по линии мамы. До этого она много лет жила в Бразилии.

На операцию денег не было, да даже на нормальный аппарат тоже. Поэтому купили бэушный, который и в новом состоянии был, мягко говоря, не очень. И девочка пыталась не думать, кому до этого принадлежал этот прибор. Зато благодаря травме уха Микки смогла получить какую-то там стипендию и поступить в достаточно престижный ВУЗ.

Микки знала о моих семейных проблемах. Поэтому никогда не навязывалась ко мне в гости. К себе тоже никогда не приглашала, и причин я не знала. Да и сама ехать к ней не стремилась, потому что дом, в котором она проживала, находился в 1,5 часа езды. И если бы я не явилась домой в течение такого длительного промежутка, отец бы уже спустил своих «ищеек».

Подружились мы быстро. И только Микки я могла доверить все свои тайны, желания, мечты… Не раз признавалась ей, что мечтаю в 21 год, наконец, съехать от родителей и начать совершенно новую жизнь. А точнее, начать жить. Потому что до сих пор я только существовала…

А оказалось, что день моего 21-летия изменит мою жизнь навсегда.

Глава 8.

С первого курса я откладывала небольшие суммы со стипендии, мечтая об этом дне. Остальные деньги забирали родители – им они были нужнее, так они сами говорили. Я ведь жила за их счет, питалась за их счет и так далее. Так что я не спорила.

А после второго курса я даже устроилась на вечернюю подработку по наставлению Микаелы, которая как раз работала официанткой в кафе недалеко от нашего университета. Была свободная вакансия, на которую Микки выдвинула мою кандидатуру, и меня взяли. Мне нравилась возможность иметь свои деньги, а близость кафе с домом позволяла мне всего за 3 минуты пешком пересекать это расстояние.

И проработала я почти месяц. Отец был не против при условии, что это не скажется на моей учебе. Поэтому я почти не спала, грызя гранит науки почти всю ночь после работы. А потом отец решил проверить, как я работаю, не позорю ли его имя. И стоило ему только увидеть меня, он мне сказал:

– Собирайся! – я не могла противиться. Администратор кричал вслед, что наложит на меня штраф, если я не отработаю оставшееся время. А отцу было плевать. Он тащил меня из этого кафе, не дав даже возможности переодеться. – Стыд и срам! – практически выплюнул мне в лицо эти слова.

Ему не понравился мой внешний вид… Белая блузка и достаточно строгая черная юбка ниже коленок, поверх – бардовый фартук. Это была стандартная форма данного заведения. И я специально попросила юбку на два размера больше, чтобы она была длиннее, а в поясе мне пришлось закалывать булавкой.

Но отец считал, что я выгляжу слишком доступной.

– Как проститутка на панели! – отрезал он, отчего на моих глазах выступили слезы. Я часто «почти» плакала. Почти, потому что плакать было нельзя. Видя мои слезы, отец зверел, превращался в просто несносного человека, мог обидеть некрасивым словом и даже дать пощечину.

Потому что:

– Не смей жаловаться, дрянь! – а я и не жаловалась. Банально, было некому. Одна Микки, которая стала моей подушкой для слез. Только она меня понимала, единственная во всем мире.

Так вот за несколько лет мне удалось накопить небольшую сумму. Я мечтала, что хотя бы один мой день рождения я отпраздную в большом кругу, пусть не друзей и родных, но однокурсников. Впервые в жизни получу подарки, а даже если не получу, это не главное. Мне хотелось развеяться, повеселиться, оторваться. Моя молодая душа требовала этого…

Только когда я решила сообщить об этом отцу, мои коленки тряслись, а ноги подкашивало. Голос дрожал, и я никак не могла выдавить из себя более-менее внятные фразы.