Берия без лжи. Кто должен каяться?

Эти посредственности ничего не уяснили из того, что старался объяснить им Берия. Они не могли понять, что допущенные ошибки нужно исправлять, а не усугублять их. Самой большой ошибкой Сталина была идеология, которой он уделял слишком много внимания. Но данный недостаток Сталина меркнул в сравнении с его отношением к делу, которому он мог подчинить идеологию. В первую очередь Сталин был государственным мужем, и, несмотря на то что целью его был призрачный коммунизм, дело стояло превыше всего.

Берия был технократом чистой воды. Им двигало то же, что и Сталиным, но в отличие от последнего вся идеологическая демагогия для него было пустозвонством. Он отказался от идеологии. Его же противники отказались от того положительного, что имел Сталин. Они отказались от дела и стали поклоняться лишь идеологии. Для них и государство, и народ, проживающий в этом государстве, существовал лишь для партии.

Чтобы уяснить позицию участников пленума, касающуюся данного вопроса, достаточно еще одной фразы сказанной Маленковым: «Нужно поэтому оценивать работников не только с точки зрения их деловых качеств, но и обязательно с точки зрения их политической честности, их преданности партии и советскому народу, умения слить свою волю с волей и желаниями партии, умения подчиняться воле партийного коллектива».

Этот словесный понос в будущем и стал главным делом государства. Как относились к делу члены пленума, мы еще увидим исходя из дел Маленкова, которому Сталин поручил курировать сельское хозяйство.

На трибуне Маленкова сменил Хрущев. Маленков был партийным функционером, аппаратчиком по призванию, и его главным делом было выкрикивать «Ленин-Сталин». Если ему и доверяли какое-либо дело, то обязательно приставляли Берию, для того чтобы Георгий Максимилианович что-нибудь не напортачил.

Хрущев тоже был родом из партии, но не то что не был оратором, а, можно сказать, даже не мог связать двух слов. Его бред (по-другому назвать набор слов невозможно) необходимо передать прямо, без ретуши, чтобы осознать, с деятелем какого рода имеем дело. Опять же приведу лишь выдержки, в самом тексте не сможет разобраться и сам автор «речи»:

«Вот какая цель у него. Интересная такая деталь, я обратил внимание. Я считаю позорное дело с врачами, грузинское дело – это позор. Мы, члены Президиума, между собой несколько раз говорили, я говорил Лаврентию. Я получил письмо в ЦК, конечно, от генерал-полковника Крюкова, и Жуков получил это письмо. Я показал Президиуму ЦК, нужно рассмотреть. Там десятка два с половиной генералов осужденных, и Крюков осужден на 25 лет. Берия не берется за это дело разбора, а что это липа – это бесспорно.

Ворошилов. Липа.

[Хрущев.] Почему? Я думаю, что это делал Берия в тех целях – он хотел поработать с этими генералами, а потом освободить. Потому что он освобождал не просто, а он освобождал, и эти люди выходили, а он им внушал, что это Берия им вернул жизнь, не партия, не правительство, а Берия.

Вот был арестован Кузьмичев. Я думаю, что его освободить нужно было, но нужно ли было этого Кузьмичева, освобождая из тюрьмы, сразу одеть в генеральский костюм и назначить начальником охраны членов Президиума ЦК? Думаю, что вряд ли это нужно было, а он был назначен. Почему? Потому что Кузьмичев стал тенью Берия, ему нужен был такой человек.

Вот почему нужен был пост МВД, вот в каких целях он брал этот орган в свои руки. В преступных целях».

Иди, разберись, чего хочет Хрущев, то почему освободил, то почему не освободил.

Не оставил в стороне Хрущев и национальную политику и как только мог раскритиковал Берию за реформы в Украине, Латвии и Белоруссии. Особенно его беспокоила собственная вотчина – Украина.

Не забыл он и о Каминском, который выявил Берию как мусаватиста. Хотя и сам Хрущев признавал, что доказать эти факты просто невозможно.

Но все это второстепенно по сравнению с главным обвинением – оскорблением величия партии:

«Берия тогда пренебрежительно сказал: что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой.

Меня тогда резануло такое заявление. Значит, он исключает руководящую роль партии, сводит ее роль на первых порах к кадрам, а по существу партию сводит на положение пропаганды. В его же понимании – какая разница между Гитлером и Геббельсом? Разве это взгляд на партию? Разве так учил Ленин? Разве так учил Сталин относиться к партии?»

Но самое интересное в данной речи – это часть, касающаяся Особого совещания. Слова настолько несуразные и не поддающиеся логическому пониманию, что появилась необходимость изменить его слова в обновленной стенограмме, и мы имеем возможность сравнить оба варианта стенограммы:

«Интересно, с какими предложениями вошел он в Президиум. Мы еще их не обсудили, не успели, решили раньше его посадить, а потом обсудить. Он внес предложение, что нужно ликвидировать Особое совещание при МВД. Действительно, это позорное дело. Что такое Особое совещание. Это значит, что Берия арестовывает, допрашивает и Берия судит.

Спрашиваю, неужели у нас такой поток контрреволюционных восстаний, что ЦК не имеет возможности сам разобрать эти вопросы, нужны специальные органы, чтобы без следствия, прямо в кабинете, без преступника разбирать и судить? Где эти преступления? Сколько их? Их покамест нет.

Почему это нужно было Берия? Потому что, имея Особое совещание в своих руках, он на любого человека имел право. Он сам говорил: я могу любого человека заставить, что он скажет, что имеет прямую связь с английским королем или королевой, сам подпишет. И он это делал. Следовательно, когда он добивается таких показаний, когда потом будет суд, будет следователь, которые допрашивает по указанию Берия, будет докладывать Берия и судить будет сам Берия.

Товарищи, разве это мыслимое дело? И что же он нам голову морочит. Он пишет, что надо упорядочить это дело, но как упорядочить? Сейчас может особое совещание выносить свое решение с наказанием до 25 лет и приговаривая к высшей мере – расстрелу. Я предлагаю высшую меру – расстрел отменить и не 25 лет, а 10 лет давать. Товарищи, 10 лет. Это значит дать 10 лет, а через 10 лет он может вернуться и его опять можно осудить на 10 лет. Вот вам самый настоящий террор, и будет превращать любого в лагерную пыль».

Искать в словах Хрущева логику дело неблагодарное, но этот текст верх нелогичности.

То, что Берия внес такое предложение в ЦК, правда, но неизвестно, как должен был использовать Берия орган, который он собирался ликвидировать.

Особенно смешно «возмущение» Хрущева тем, что Берия потребовал отнять у данного органа право приговаривать к расстрелу, а 25-летний срок заменить на 10-летний. В либерализации закона Хрущев видел опасность террора и сделал вывод, что если спустить планку на 10-летний срок, после освобождения можно было бы добавить еще 10, и так до бесконечности. Как видно, более гуманно было бы просто расстрелять или вместо того чтобы 5 раз давать по 10 лет, два раза приговорить к 25 годам. Немного своеобразное имел представление Хрущев о терроре и гуманизме.