Берия. Лучший менеджер XX века

То есть в двадцатые годы «троек», получается, не было. И, похоже, «полковник Павлов» просто не был об этом осведомлен, почему и допустил непростительный для фальсификатора «ляп».

Серенький (как это понимаешь с течением лет) роман Юлиана Семенова, по которому был снят яркий сериал о Максиме Максимовиче Штирлице, дал нам все же такое удачное выражение, как «информация к размышлению». Так вот, как еще одну «информацию к размышлению» могу сообщить читателю, что

1 февраля 1924 года прокурор РСФСР Николай Васильевич Крыленко подал в Политбюро ЦК РКП(б) записку № 308с, где писал:

«…за десять месяцев прошедшего года приговорено к расстрелу судами – 971, трибуналами – 296, а всего 1267 человек, причем за разбой и участие в бандах 721 человек, или 57 %. Приговор утвержден в отношении 497 человек, или 39 % к общему числу.

За то же время ГПУ осужден 121 человек, из них за разбой и бандитизм 16 человек. Общее число осужденных, в отношении коих приговор приведен в исполнение, равняется 604 человека, что дает в среднем по два человека в сутки. Этот процент не может считаться низким и, наоборот, должен быть признан чрезмерно высоким. Если же приводились бы в исполнение все приговоры, то он увеличился бы в два раза и достигал бы 4 человек в сутки».

По данным же «Записки…» «полковника Павлова», в 1923 году к высшей мере наказания было осуждено (органами ГПУ) 414 человек (в 1922-м – 1962, в 1924-м – 2550).

Здесь, как видим, тоже не все стыкуется, начиная с того, что в начале 1924 года Крыленко считал высокой цифрой два расстрела в сутки по стране, а если верить «полковнику Павлову», то только в ГПУ за год до этого была успешно преодолена «планка» в пять-шесть человек в сутки. А непосредственно в 1924 году – даже в семь человек! И это только – в ГПУ, не считая судов и трибуналов, где число «расстрельных» приговоров было значительно выше.

Ну, а что получается во времена якобы «Большого террора»… В 1937 году суточный «план» – если верить «полковнику Павлову» – выходил на фантастический (от слова «фантазировать») уровень 967 человек в сутки. Но «узнали» об этом, конечно же, «лишь после смерти Сталина» и «разоблачения Берии».

Впрочем, глубокое исследование этой цифровой эквилибристики я оставляю другим – иначе я никогда свою книгу не закончу. Однако надеюсь, что мои оценки позволят читателю усомниться в достоверности «самых официальных» цифр по репрессиям.

Они-то официальные… Но относятся-то к хрущевским временам. А «дорогой Никита Сергеевич» не стеснялся ни архивы грузовиками уничтожать, ни гнусно клеветать на Сталина с самых высоких трибун – мол, с началом войны уехал в Кунцево пьянствовать и т. д.

Да и относительно Берии на антибериевском июльском Пленуме ЦК в 1953 году Хрущев и другие товарищи публично такие «номера» откалывали, что и не поверишь, даже если в том убедишься. (А мы в своем месте убедимся!)

А уж после антибериевского Пленума ЦК фантазии не только поощрялись, но чуть ли не предписывались!

Но об этом, повторяю, – в свое время, когда мы до этого Пленума доберемся.

ТО, ЧТО я написал о репрессиях в Калининской области, было «низом» репрессивных мер. А как там было с их «верхом»?

Чтобы понять это, надо вначале дать хотя бы крупными «мазками» общую внутриполитическую картину того непростого периода в жизни страны, Сталина и его соратников.

Я уже говорил, что в 1937 и 1938 годах параллельно совершилось два растянутых по времени события: ликвидация возможной массовой базы «пятой колонны» в низах общества и ликвидация конкретного антигосударственного заговора «верхов».

А точнее – нескольких пластов таких заговоров.

И условный отсчет здесь можно вести от зимы 1937 года, но не так, как это делает тверской профессор Смирнов.

Получивший двойное название «февральско-мартовского», Пленум ЦК оказался самым длительным пленумом в истории партии – он продолжался с 23 февраля по 5 марта. А ключевым в его ходе стал день 27 февраля.

В этот день на утреннем заседании выступил с докладом А.А.Жданов, и резолюция по его докладу была озаглавлена так: «Подготовка партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР по новой избирательной системе и соответствующая перестройка партийно-политической работы».

Это был первый «нервный» узел работы Пленума. 5 декабря 1936 года была принята новая Конституция, и стране в декабре 1937 года предстояли первые выборы в Верховный Совет СССР первого созыва.

Вторым же «нервным» узлом стал доклад Ежова на вечернем заседании о деле Бухарина и Рыкова. Незадолго до этого, 30 января, вынесением смертного приговора 13 из 17 обвиняемых закончился так называемый второй московский процесс по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» во главе с Пятаковым, Серебряковым, Мураловым и Радеком.

На первом московском процессе 19–24 августа 1936 года судили Зиновьева, Каменева и других членов «террористического троцкистско-зиновьевского центра» по «делу 16-ти». А теперь речь шла о «правых» Бухарине и Рыкове, на которых участники второго процесса дали показания в ходе следствия.

Ежов докладывал:

«Для объективной проверки показаний Политбюро Центрального Комитета устроило очную ставку Бухарина с Пятаковым, Радеком, Сосновским, Куликовым, Астровым. На очной ставке присутствовали товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Микоян и другие члены Политбюро. Все… члены Политбюро… неоднократно ставили перед всеми арестованными троцкистами и правыми вопрос, не оговорили ли они Бухарина и Рыкова, не показали ли лишнего на себя…. Все из арестованных целиком подтвердили свои показания и настаивали на них…»

В зале Пленума тогда сидело и слушало доклад наркома внутренних дел немало тех, кто уже к осени 1937 года или немного позднее сам будет давать показания следствию. И подумать им в феврале 37-го было над чем.

Да и тем, кто был не антипартийцем, а просто шкурником, тоже было над чем задуматься… Ведь опубликованная в «Правде» 6 марта резолюция Пленума говорила не только о подготовке к выборам в Верховный Совет СССР, но и о перестройке партийно-политической работы.

Выражалась эта перестройка в том, что новую избирательную систему с тайными выборами Сталин вводит и в практику партийной жизни. Не только общество, но и партия должны были демократизироваться – без кавычек.

В резолюции говорилось:

«Если раньше выборы средних и высших органов Советской власти были многостепенными, то теперь… выборы во все Советы… будут производиться… путем прямых выборов.

Если раньше выборы депутатов в Советы производились открытым голосованием и по спискам, то теперь голосование… будет тайным и… по отдельным кандидатурам…

Чтобы встретить этот поворот во всеоружии, партия должна стать во главе этого поворота и обеспечить полностью свою руководящую роль в предстоящих выборах верховных органов страны».