Берлинский фокус

Я вышел на середину зала и повернулся к сцене, где Сильви дрожала за стеклянной перегородкой. Ниндзя притащили большой матрас и поставили слева от нее.

Я развязал галстук и оставил его болтаться на белой рубашке. Я должен был выглядеть как человек, которому нечего терять.

– Любовь – странная и хрупкая штука. – Я обвел зрителей взглядом и направил пистолет на Сильви. Она вжалась в доску. Я глубоко вздохнул, нажал на курок и выстрелил в матрас, устроив небольшую снежную бурю из набивки. – Я любил эту женщину, но она… – БАХ! Матрас получил еще одну пулю, и в зале запахло порохом, – растоптала мою любовь. – Я оглядел публику. – Это может свести мужчину… – БАХ! БАХ! БАХ! – …с ума, – закончил я тихим голосом безумца.

Я повернулся, прицелился, выстрелил. Стекло разлетелось вдребезги, Сильви дернулась, в зале испуганно вскрикнули. Все стихло.

Сильви стояла нетронутой и что-то держала в зубах. Выскочили ниндзя и освободили ее. Она размяла запястья, достала изо рта пулю и подняла высоко над головой.

Зал взорвался аплодисментами. Я вскочил на сцену под смех и свист публики. Мы поклонились, занавес опустился, и зажегся свет – антракт.

* * *

Эрхард обнял Сильви, Архард подошел сзади, и она оказалась меж двух разрисованных тел.

Высоко над нами Мэй со взбитым черным хохолком на голове давила ногами на педали кабинетного рояля, выдавая развеселый мотивчик. Она качала головой в такт музыке и, улыбаясь, смотрела сквозь стекла очков на вечеринку внизу.

В коридоре расставили столы и стулья, несколько пар танцевали, но большинство болтали за выпивкой. Я прислонился к стойке бара, слушая, как клоун рассказывает о новом номере, где ему предстоит быть механической куклой. Трюк избитый, но весьма неплохой.

Если б знал, что Улла празднует день рождения, я бы купил ей подарок. Упущенный шанс омрачил успех нового шоу. Я взболтал виски, размышляя, что бы я мог подарить. Цветы? Нет, клоуны задарили ее цветами. Бриллианты? Слишком вычурно. Завтра я прошвырнусь по Курфюрстендамм и найду что-нибудь ненавязчивое. Шотландский мотив? Нет, что-то простое, но стильное, что заставит ее взглянуть на меня по-другому.

На вечеринку пришли в основном артисты «Хамелеона», одни еще в сценических костюмах, другие успели переодеться целиком или частично. Большей частью молодые и подтянутые. Я смотрел на них и думал, что пора бы подыскать хороший спортзал и заняться фигурой. Хотя можно записаться в библиотеку и коротать одинокие ночи с книжкой.

В изящном черном платье с длинной бахромой вместо юбки и коротких атласных шортиках Сильви походила на танцовщицу, которой она, впрочем, и была. Клоун рядом со мной показывал новый номер, я рассмеялся, краем глаза наблюдая, как Сильви улыбается своей идеальной американской улыбкой и высвобождается из двойного объятия. Интересно, правду ли говорят об интимной жизни близнецов? Занимательная мысль.

Я поискал глазами Уллу. Народу становилось все больше: подтягивались гости из других театров. Улла стояла в другом конце коридора рядом с улыбающимся Колей и принимала поздравления. На ней по-прежнему была жилетка и обрезанные трико, только вместо красных платформ кроссовки. Она походила на растрепанного травести. Улла засмеялась и посмотрела на Колю. Я сделал глоток и кивнул клоуну, который описывал мне, как собирается стать роботом с помощью алюминиевой маски.

Кто-то легонько тронул меня за руку, я обернулся и увидел Никси.

– Привет, Уильям, – сказала она тихо и неуверенно. Клоун подмигнул, взял стакан и исчез в толпе. Никси поднялась на носочки и расцеловала меня в обе щеки. – Извини.

Никаких извинений. – Я усмехнулся. – В итоге ведь все получилось.

Она улыбнулась. Сквозь тонкую желтую рубашку Никси просвечивал глубокий вырез ее трико. Я колебался. Ее английский не лучше моего немецкого, но, может, мы сумеем найти общий язык. Сильви весело болтала с компанией незнакомых мне людей. Она почувствовала мой взгляд и задорно подняла брови. Я отвернулся и предложил девочке с обручами выпить.

Я передал Никси бокал белого вина и заметил в дверях знакомую высокую фигуру. Никси подняла бокал:

– Prost!

Я посмотрел на ее светлые пушистые волосы, крепкое и сочное тело, как у девушки-болельщицы в американском кино. Сладкая, аппетитная и без ума от меня. Я поцеловал ее, попросил у бармена бокал шампанского и зашагал через зал.

Зельда сменила матросский костюмчик на изощренный ковбойский наряд. Узкие голубые джинсы и остроносые сапоги на высоком каблуке подчеркивали длинные ноги; расстегнутая на груди белая рубашка хрустела от крахмала, золотое лассо на шее тянулось от ямочки на шее к ложбинке между грудей. Не хватало только шляпы, шестизарядника и осла. Шляпы я никогда не носил, и револьвер у меня в гримерке, но вот с ослом я могу помочь. Она стояла у сцены, ни с кем не разговаривая, оглядываясь по сторонам, словно жалела, что пришла. Я подкрался сзади и протянул бокал шампанского:

– Выпьем?

Зельда улыбнулась:

– Спасибо. – Она отпила из бокала, оставив на кромке след помады. – Я надеялась тебя здесь встретить. – Я приложил все усилия, чтобы не расплыться от удовольствия. – Я слышала, после моего ухода вы устроили бучу? – спросила Зельда, поддразнивая.

– Да ничего особенного, – бросил я. – Бодо тоже здесь?

– Нет. – Она со смехом покачала головой. – Он злится на себя, что позволил Сильви войти.

– Она ни при чем, Зельда, какой-то парень стал к ней приставать.

– Приставать?

– Домогаться.

Зельда пожала плечами:

– Интересно почему. – Она не дала мне возможности вступиться за Сильви. – Ты не принес мне билета.

Я был счастлив, что она пришла на шоу, и не стал напоминать, что она сама отказалась.

– Надеюсь, тебе не пришлось платить.

– Нет. – Она неопределенно махнула рукой. – У меня тут знакомые.

– Это наш дебют, дальше будет лучше.

Зельда знакома с театральной этикой – ложной скромностью, реальными страхами и похвалой, искренней и не очень, но всегда и безусловно уместной.

– Ты очень талантлив.

– У меня руки из того места растут.

Зельда улыбнулась и покачала головой.

– Так значит… – она разглядывала гостей на танцполе, – тебе нравятся садистские штучки?

– Нет, – усмехнулся я. – Это все для шоу. Я… – Я помолчал, подбирая слова. – Я не люблю боль.

Зельда снова засмеялась:

– Когда больно тебе, наверное, не любишь. Но ты режешь женщин пополам, кромсаешь их ножами и стреляешь в голову.

Ее слова прозвучали неожиданно резко.

– Зельда, это просто шоу.

– Да? – Она сделала глоток шампанского, глядя на меня поверх бокала. – То есть если для шоу, то все нормально?

Разговор, кажется, вышел из-под контроля.

– Да, думаю, да.

Зельда улыбнулась:

– Мы с тобой по-разному смотрим на мир, Уильям.