Берсеркер (др. перевод)

Враг ненамного превосходил людей числом, и использовавшееся им оружие не обладало мощной разрушительной силой. Зависнув над местом боя, Майкл принялся выхватывать рукой одно за другим боевые устройства и, стиснув их в кулаке, выжимать энергию и память в резервуары Ланса. Через некоторое время уцелевшие боевые машины обратились в бегство.

Теперь эфир рядом с Майклом наполняли только голоса людей.

— ...не знаю, что это могло быть...

— ...какая-то неизвестная форма жизни...

— ...возвратиться скорее в корабль и попытаться вступить с ней в контакт...

Эти голоса отворили двери, которые были так долго закрыты, двери в области памяти, не поглощенные электроникой, где хранились воспоминания о том времени, когда еще не было Ланса...

Послышался еще один голос, женский, стремительно удаляющийся, уже едва различимый:

— ...о боже, они меня захватили, помогите хоть кто-нибудь, не дайте им...

Разжав огненные пальцы, Майкл выпустил исковерканные останки врагов, разлетевшиеся в бесконечность во всех направлениях. Это голос его матери...

Стремительный метеор сорвался в преследование.

Далеко впереди летели уцелевшие берсеркеры, уносившие добычу. Майкл никак не ощущал внешних границ Таджа, однако какое-то чувство сообщило ему, что у Таджа существует центр и враг отступает именно в этом направлении. Он увеличил скорость. Несколько машин развернулись, чтобы задержать преследователя. Майкл, практически не замедляясь, пронесся сквозь их строгие порядки, оставив за собой дымящиеся бесформенные обломки.

Он чувствовал, что центр Таджа находится где-то поблизости, то же самое гласили данные, почерпнутые из памяти только что уничтоженных берсеркеров. У пересечения трех огромных Тадж-петель Майкла ждала большая машина, превосходящая размером все те, с которыми ему до сих пор приходилось сражаться. Она была похожа скорее не на космический корабль, а на гигантского робота, и в настоящий момент занималась тем, что прятала в своем металлическом чреве что-то живое. Как только входное отверстие было наглухо запечатано, женский голос, не перестававший взывать о помощи, наконец затих, и даже слух Ланса не мог его уловить. Вспомогательные машины собрались вокруг своего предводителя, выстроив строгие оборонительные ряды, однако оставив перед Майклом свободный проход.

— Ты ~ Майкл Джейлинкс, — обратилась к нему гигантская машина.

— А ты — один из Директоров.

Теперь Майкл видел, что, как и Координатор, находящаяся перед ним машина была одной из нескольких, равных по способностям, управляемых одинаковыми программами и имеющих общую память. Должно быть, остальные Директора находятся за пределами Таджа, хотя, вероятно, поддерживают связь с этим. Берсеркеры не могут допустить, чтобы их дело зависело от одной конкретной машины; так и продолжение жизни обеспечивается существованием любого наделенного протоплазмой организма.

Машина не собиралась отвечать на обращение Майкла. Она молча ждала — нападения или, возможно, расспросов. Это был необычайно сильно защищенный сейф, единственной задачей которого было сохранение работоспособности находящегося внутри компьютера берсеркера. В любое мгновение по приказу машины на Майкла могли накинуться легионы боевых машин — он ощущал, как они слетаются сюда со всех сторон необъятного Таджа.

Он сам перейдет в наступление, когда будет готов. А пока ему хотелось услышать ответ всего на один вопрос.

— Отец, — произнес Майкл и рассмеялся.

Он знал, что если бы услышал этот смех со стороны, то счел бы его безумным и жутким.

— Какая программа сообщила, что я — твой отец?

— Никто не раскрывал мне эту тайну. Я выпил ее вместе с электронной памятью твоих машин.

Майкл широко раскинул руки, и одна из машин сопровождения, у которой сработал сенсор, открыла по нему огонь. Ланс отмахнулся от смертоносного луча, а Майкл продолжал:

— Тела двух людей соединились в космосе. Клетки, порожденные этими телами, слились воедино, образовав новую клетку, нового человека — но не совсем. Из этой клетки появился не обычный человек, потому что случилось все здесь, в Тадже, ты присутствовал при этом и вмешался.

Вместо того чтобы уничтожить этих двоих, ты рискнул изменить новую жизнь, начало которой они дали. Так что она с самого начала была не человеческой. Возможно, это даже была не жизнь, так как в направляемых извне атомах первых клеток притаилась твоя смерть... Я не знаю, какими терминами люди называют различные виды энергии, определяющие вещь такой, какая она есть. Ты приложил руку к возникновению этой новой жизни, а затем...

— Майкл, ты превосходишь все остальные виды жизни, — прервал его Директор.

— Вся жизнь для вас — это зло, значит, из этого следует, что я — самое большое зло? Нет, я понял, что ты хотел сказать — я превосхожу всех доброжилов. Я был рожден из искусственного чрева, и ваши устройства находились где-то рядом, следили, что со мной происходит, вносили изменения то тут, то там. Ты делал меня таким, каким замыслил с самого начала.

— Ты единственный и неповторимый.

— Судя по всему, доброжилы Альпина тебе здорово помогли. Спас ли ты кого-нибудь из них, когда планете пришел конец?

— Я спас их от бремени жизни.

— И Сикста Джейлинкса?

Эти слова вырвались у Майкла сдавленным гулким криком.

— Необходимость в его услугах отпала. Смерть, которую он так желал, стала ему наградой.

Майкл пронзительно закричал. В этом звуке было меньше человеческого, чем даже в предыдущем безумном кудахтанье. И все же в целом это был человеческий смех. В зеркальной металлической поверхности Директора отразились пляшущие огни. Это была истерика бога, гиганта, не имеющего сил терпеть больше щекотку.

Директор снова терпеливо умолк. Его внутренность содержала что-то теплое и еще живое, однако Лансу никак не удавалось выяснить больше, несмотря на самые осторожные попытки проникнуть в чрево берсеркера. В то же время Лансу теперь приходилось отражать зонды, которые, в свою очередь, пытался ввести в него Директор. Майклу-«Ланселоту» еще не приходилось сталкиваться с таким сильным противником. Майкл не мог определить, что происходит в его электронном мозгу.

Наконец, освободившись от безумного хохота, он снова обратился к врагу.

— Отец? Сознаешь ли ты, какое преступление с точки зрения машин совершил? Я не доброжил. И никогда им не буду. Понимаешь ли ты, какой грех совершила твоя программа, приложив руку к моему созданию? А теперь ты должен ответить, зачем ты это сделал.

— Возможно, ты не доброжил; я уже говорил, что ты единственный и неповторимый. Но мне разрешено даже создание жизни, если только это поможет мне со временем уничтожить всю жизнь. Ты создан для того, чтобы получить ответ на вопрос: Тадж — это живое или неживое? Ответ должен находиться в его центре. Если Тадж — нечто живое, он должен быть уничтожен. Если нет, то его каким-то образом можно использовать в борьбе с жизнью.