Берсеркер (др. перевод)
Шрифт:
— Они еще не созрели, но чуток поесть все одно можно, — заявил Джил пару недель спустя, соскакивая со своей доски, чтобы присоединиться к остальным на считаных квадратных ярдах пола, оставленных людям для жилья у дальней переборки. Держа в сгибе локтя полдюжины желтовато-зеленых овоидов, Джил небрежно повернулся к Надсмотрщику: — Ножик есть?
Последовала пауза. Затем Надсмотрщик протянул ладонь, и оттуда с лязгом выскочило жутковатое лезвие, будто дополнительный палец.
— Я разделю плоды, — заявил робот, что и проделал с большой точностью.
Группка пленников сгрудилась вокруг. В их потухших взглядах затеплились искорки
Благодаря оптимальным условиям, обеспеченным берсеркером по указаниям Джила, уже через считаные недели вместо месяцев поддоны скрылись под сплошным слоем широких круглых листьев, поднимающихся над прильнувшими к земле толстыми ползучими стеблями. Половина стремительно растущих плодов таилась под листвой, зато другие красовались на полном свету, а некоторые даже свесились из поддонов, всем своим весом покоясь на решетчатых фермах или опустившись до самой обшивки.
Джил упрямо твердил, что настоящего урожая еще ждать и ждать, но ежедневно возвращался на жилой пятачок с одной дыней, чтобы Надсмотрщик разделил ее своим ножом; и с каждым днем принесенный плод был все крупнее.
Джил лежал над своей «бахчой» на доске, свесившись и угрюмо разглядывая наливающуюся соком дыню, когда внезапный переполох в дальнем конце помещения заставил его приподняться и обернуться.
Причиной переполоха стал Надсмотрщик, раз за разом подскакивавший кверху, словно управляющий им мозг бился в припадке эпилепсии. Пленники с воплями разбегались. Робот вдруг прекратил свои сумасшедшие кульбиты, остановился и медленно завертелся, сотрясаясь снова и снова.
— Внимание, мы вступаем в бой, — внезапно провозгласил Надсмотрщик монотонно, но оглушительно громко. — Подверглись нападению. Всех пленных надлежит... всех их надлежит...
Он затараторил с такой скоростью, что человеческое ухо было уже не в состоянии разобрать ни слова в сумятице звуков, взбирающихся все выше и выше по шкале частот и окончившихся чем-то сродни человеческому визгу. Безумная девушка, дотоле не проронившая ни звука, испустила не менее душераздирающий вопль.
Надсмотрщик покачивался и спотыкался, поигрывая ножом. Бормотал и дергался, будто выживший из ума старик с железными пальцами и стальным лбом. Потом наклонился вперед, дальше, еще дальше — и рухнул лицом вперед, скрывшись из глаз Джила за поддонами и листвой, брякнувшись на палубу с оглушительным лязгом.
Эхом отозвался докатившийся спереди треск, громыхнувший, как пушечный выстрел. До сих пор Джил изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, но теперь обернулся. В пяти футах над поддонами пластиковую стену от края до края пересекала горизонтальная трещина.
Джил все не вставал с доски, осторожно наблюдая за развитием событий. Прапорщик Ром пронесся мимо него, нещадно топча урожай, и бросился всем телом на стену. Стена, хоть и лопнувшая, легко выдержала его атаку, но прапорщик продолжал молотить ее кулаками, пытаясь протиснуть пальцы в тонкую трещину. Джил снова оглянулся. Надсмотрщик
все не вставал. Подергав переднюю дверь, Хадэк обнаружил, что та заперта, и во главе остальных пленников заковылял по поддонам на помощь к Рому.Проверив управление доски, Джил убедился, что оно больше не работает, хотя сама доска продолжала парить в воздухе. Спрыгнув с нее, Джил впервые за пару месяцев ступил на землю, упиваясь этим чудесным ощущением. Потом стронул тонкую металлическую платформу с мертвой точки и понес туда, где все остальные сражались со стеной.
— Вот. Попробуйте всунуть угол этой штуковины в трещину и налечь на нее.
Они бились без передыху несколько часов, пока не проделали в стене такую широкую дыру, что Ром сумел протиснуться внутрь. А через минуту вернулся, вопя и рыдая, возглашая свободу и победу. Они взяли корабль в свои руки!
Вернувшись во второй раз, он уже взял себя в руки, зато дал волю своему изумлению.
— Никак не пойму, отчего лопнула стена? Никаких следов боя, поблизости ни единого корабля...
Он осекся, вслед за Хадэком уставившись в узкое пространство между самым дальним передним поддоном и продавленным участком стены, откуда из-за напряжения побежала трещина. Джил уже заглядывал в закутки между стеной и решетчатыми фермами. Теперь эти закутки вскрылись, обнаружив свое содержимое — матовые желтоватые плоды, которые Джил пристроил на месте, обминая их и обвивая усики вокруг ферм. Тогда плоды были совсем малы, но теперь они достигли огромных размеров и тихонько лопнули, внезапно дав выход внутреннему давлению.
Забавные сочные штуковины, которые человек разобьет пинком, а железная длань раздавит даже без усилия... «Но жизнь упорна, ребята», — говорил Старик, с прищуром вглядываясь в циферблат, а затем устанавливая новую порцию гирь на машину, внутри которой росла дыня, машину, навеки взявшую в плен сердца подростков. «Резких потрясений не терпит. Потихонечку. А вот теперь глядите. Давление пять тысяч фунтов на квадратный дюйм. А все миллионы крохотных клеточек, просто растуших вместе. Вы когда-нибудь видели, как корень дерева вспучивает бетонный тротуар?»
Теперь на лицах Рома и Хадэка засветилось понимание. Джил кивнул им и чуть заметно усмехнулся — просто для того, чтобы они не подумали, будто это случилось случайно, само по себе. Затем улыбка его угасла. Поглядев на обломки пластика и разорванные провода, оставшиеся от миллиона многослойных печатных плат, Джил проронил:
— Надеюсь, это было медленно. Надеюсь, он прочувствовал все от начала и до конца.
Правда может быть могучим оружием. Как и ложь. Я прикоснулся к щепетильному и честному рассудку, солгавшему во имя истины...
АННИГИЛЯЦИЯ АНГКОР АЛЕЙРОНА
Битва в глубоком космосе была долгой — намного дольше стандартного часа — и такой же отчаянной, как любое сражение, в котором проигравшая сторона не может рассчитывать на выживание. Командор Ридольфи управлял своим тяжелым крейсером «Дипавамса» с отчаянным мастерством, благодаря которому дважды за считаные минуты избежал немедленного уничтожения ракетами берсеркера, и каждый член его экипажа показал себя безупречно, принимая решения, позволявшие действовать достаточно медленно, чтобы человеческий мозг мог угнаться за стоящими у него в услужении компьютерами.