Беру тебя напрокат

С легким отвращением я запихиваю в себя стейк и беру чаю. К моему столику подваливает пожилая пара, просит сфотографироваться с «любимым блогером». Тут уж приходится сдерживать свое раздражение: меня как-никак учили уважать старость. Да и подписчики — это святое. Правда, фотосессия немного затягивается. Пенсионеры подтаскивают к моему столику друзей, те — какую-то свою родню. Минут через десять со мной фотографируются уже просто случайные люди.

Как не странно, пенсионерское паломничество меня веселит, настраивает на какой-то беспечный лад. Я даже подумываю позвонить Ангелине, чтобы немного пофлиртовать. Но в таком игривом состоянии, к сожалению, пребываю недолго. Возвращаясь к себе, я невольно заглядываю в окно ресторана, в котором попивала «кофеек» Ника. Она и ее иностранец уже ушли. И, когда я понимаю это, мое настроение почему-то снова летит к чертям. Вот куда эту дуру понесло, а? К себе или к кривоносому? Найдет ведь проблем на свою симпатичную попу…

В свою каюту я вваливаюсь мрачней тучи. Первым делом проверяю почту, отвечаю на пару писем от спонсоров, а потом просматриваю кое-что из отснятого материала. К сожалению, сосредоточиться на видео нормально не получается. В груди колыхается унылое, изматывающее раздражение. Психанув, выключаю ноутбук и иду в душ. Мне скоро переодеваться для вечернего шоу, так что самое время — немного освежиться.

Зайдя в душевую кабину, я выкручиваю холодную воду на всю. А-а-а! Шикарно!

Холод сковывает руки и ноги, но мигом вытравляет из головы всякие глупости. Минуты через три я свеж как огурчик и полон желания сворачивать горы. Чтобы закрепить эффект от душа, яростно растираюсь полотенцем. И в этот момент в дверь моей каюты начинают долбиться. Не знаю, кого это принесло, но, судя по стукам, визитер настроен решительно, — бьет в дверь с таким исступлением, будто спешит набить мне морду.

Впрочем, я не из пугливых. Тут же наматываю полотенце на бедра и иду открывать.

За дверью обнаруживается Ника. Вид у нее разъяренный: глаза сузились до щелочек, а на щеках проступили нездоровые красные пятна. В руках она сжимает телефон.

— Ты… Ты… — Нику почти трясет при виде меня.

Я отступаю в сторону, давая ей пройти. Она влетает в каюту и хлопает дверью так, что стаканы на столике в моей гостиной чуть звякают.

— Зачем ты выложил в Сторис историю про меня и тех уродов из магазина? Ты же обещал, что не станешь этого делать!

— Разве? — Я невольно ухмыляюсь. — Вообще-то, я обещал, что во влог эта потасовка не пойдет, а про Инстаграм уговора не было.

— Удали это! — решительно требует она и тычет в меня своим телефоном, на экране которого виднеется скриншот от Тохи. — Удали!

— Вот еще! Не буду я ничего удалять. Я на этих снимках хорош, как бог.

Ника разъяряется еще больше:

— Это мерзко! Мерзко поступать вот так со мной — с человеком, который тебе доверился. Удали свой дурацкий пост немедленно!

Я молчу, но смотрю на нее так, чтобы поняла: нечего мне указывать.

Она хмурится:

— Твои подписчики поливают меня грязью в комментариях.

— Это плата за популярность.

— Они говорят, что я сама виновата в том, что ко мне пристают. Ты с ними согласен?

— С чего бы?

Ника взвивается:

— Но ты ведь не удаляешь эти комменты — значит, согласен!

— Мне плевать на мнение людей, которых я не знаю, но любые комментарии продвигают пост в Инстаграм, даже оскорбительные. Так зачем мне вставлять себе палки в колеса, подтирая комменты?

— То есть дело в популярности, да? — с пафосом констатирует Ника. — Ради нее ты готов на все?

— Может быть.

— Чудесно! — почти шипит она. — В таком случае я себе тоже выложу что-нибудь горячее.

Она подается ко мне и сдергивает с моих бедер полотенце. А потом, пока я пытаюсь сообразить, что она вообще задумала, пару раз щелкает меня на телефон.

— Ты сдурела? — с раздражением спрашиваю я.

Ника неестественно хохочет:

— Почему это? Я, может, тоже ради популярности готова на все.

Мне кажется, что она близка к истерике, и это действует на меня успокаивающе. Со мной с детства так: когда вокруг люди едут кукушкой, на меня неизменно нисходит вселенское спокойствие

Я даже не пытаюсь прикрыться (да мне и нечего стыдиться, в общем-то: природа не поскупилась), только флегматично качаю головой:

— Эх, Ника, Ника! Тебя за обнаженку забанят в Инсте.

— Не забанят, — деловито возражает она. — А может, я вообще твои фотки выложу в другом месте.

Вот же идиотка! Я сгребаю ее в объятья и пытаюсь забрать телефон. Ника весьма активно сопротивляется, довольно болезненно заезжает мне затылком в подбородок.

— Лучше отдай мобильник по-хорошему, папарацци, — угрожающе бурчу я и пытаюсь перехватить ее руки.

— Не отдам! Не отдам, пока не удалишь свой дурацкий пост.

В попытках прикрыть собой телефон она сгибается пополам, я — вместе с ней. Через пару секунд мы теряем равновесие и валимся на ковер.

— Да отдай же ты этот чертов телефон! — Я пытаясь обездвижить Нику, чтобы было проще добраться до мобильника, но она отчаянно этому препятствует. — Ты же сейчас его расколошматишь.

— Ничего страшного, флешка с фотками в любом случае не пострадает.

Ника извивается как какая-нибудь ящерка. Я получаю от нее еще пару ощутимых тычков, и терпение мое лопается.

— Ладно, солнышко, считай, ты сама напросилась. — За пару секунд я подгребаю Нику под себя, крепко перехватываю ее запястья и завожу их ей за голову.

— Скотина! — пыхтит она, смешно брыкаясь. — Мерзкий кусок козлятины! Тебе разве мама не говорила, что с девочками дерутся только последние уроды?

Я таки вырываю у нее телефон, но тот, конечно, уже заблокировался.

— Какой у тебя пароль? — я изо всех сил пытаюсь говорить серьезно, но, на самом деле, вся эта наша возня меня жутко смешит.

Вместо ответа Ника пытается меня укусить.

Я сильней придавливаю ее к полу своим телом и, приложив немного сноровки, разблокирую телефон ее же большим пальцем.

— Свинья! — уже без прежнего пыла бухтит Ника.

— Умей проигрывать достойно, киса.

Я быстро нахожу в ее телефоне свежие фотки и, удалив их, на всякий случай чищу корзину. Мои губы растягиваются в победоносной улыбке. Ника еще раз дергается, пытаясь меня скинуть, а потом затихает.

— Вот и славно! — Я выключаю «мобильник раздора» и отодвигаю его подальше. — А теперь давай поговорим спокойно.

Глава 10. Вероника

И зачем я только переоделась в платье? Зачем? Пока я боролась с Петровым, оно задралось, и сейчас я лежу под этим чудовищем в самом непотребном виде. Ужасно, просто ужасно!

Но есть и кое-что похуже — меня медленно, но верно охватывают те отвратительные чувства, которые полыхали во мне днем. Каждый участок кожи, к которому прижимается Петров, словно раскаляется и жаждет чего-то неприличного. Во рту становится сухо.