(Бес) Предел

— А теперь пусть будет иметь значение. Да? — улыбаясь произносит Игорь.

— Я вообще-то серьезно.

— Да не буду я его снимать. Не буду.

— Если снимешь, я тебе палец отрежу, — вместо ответа что-то в стиле «а я тебе язык», Игорь, ничуть не сдерживаясь, откровенно начинает… даже не смеяться, а ржать. — Рада, что тебе смешно, только я не шучу. Не смей его снимать.

— Не сниму. Как же я без пальца-то буду.

— Ну я серьезно. Если ты вдумаешься, то кольцо это как бесконечность.

— Окей. Только давай уж не заливать тут все ванильными соплями. Я и так на каком-то энтузиазме терплю весь этот табор позади нас. Сказал, не сниму кольцо, значит не сниму.

— Ну и правильно, а то ведь палец отрежу.

— А я тебе язык.

— Вот теперь все на месте.

— Ты о чем?

— Да так, о своем, о девичьем. Пойдем, — беру Игоря за руку и веду за собой. — Нам скоро тортик резать.

— Ты смотри, его могут не донести и уронить в процессе. А нам и резать ничего не придется.

— Типун тебе на язык.

Эпилог

Когда-то я не восприняла всерьез слова Лены по поводу гиперопеки. Мне казалось это все жутким преувеличением в попытке остановить меня от скорой беременности. Но она оказалась права. Правда одного она все же не учла-мне нравится помешанность Игоря на мне. Может, потому что я сама помешана на нем. Меня совершенно не тяготил тот факт, что я взяла академический отпуск, прекратила появляться в ресторане и девяносто девять процентов своего времени проводила вместе с мужем. Меня вообще ничего не напрягало. Кто-то сверху определенно скинул на меня грузовик со счастьем, иначе, как объяснить, что после свадьбы я почти сразу забеременела и всю беременность купаюсь не только в заботе собственного мужа, но и нахожусь в хорошей физической форме. Если бы не огромный живот, я бы вообще не заметила факт наличия беременности. Никакой тебе тошноты, отеков, идиотских вкусовых пристрастий, смены настроения и прочего. Я идеальная беременная, а Игорь идеальный муж. Сейчас он безусловно скривился бы от моих «розовых» мыслей, но мне действительно трудно к нему придраться. Нет, он, конечно, тот еще гад, это не искоренить, но меня это совсем не напрягает. Наоборот, если бы он вдруг внезапно снова включил «нормальность», то во мне бы безусловно закрались сомнения. Все почти идеально, и это иногда пугает, но я тут же отгоняю от себя дурные мысли. Правда есть две вещи, которые меня расстраивают: это предстоящее кесарево в виду того, что мой таз оказался слишком узким, а дочка крупная, и отсутствие секса. Да, видимо я похотливая мадам, но мне его хотелось. В моей голове было четкое понимание, что если все хорошо, им можно заниматься и на последнем месяце, а вот Игорь встал в позу уже на седьмом. Я к нему и так, и сяк, а он ни в какую, нет и нет.

— Игорь…

— Нет.

— Что нет?

— Никаких бочков, погладь меня и прочее. Я сказал нет и точка. У тебя через неделю кесарево, имей совесть, Олеся. И не надо тереться об меня выросшей грудью.

— Вообще-то я хотела сказать, что пора купить детскую кроватку.

— Я скорее тебя сейчас трахну на люстре, чем мы купим детские вещи раньше родов.

— На люстре не надо, можно просто так, лучше прямо сейчас, — не сдерживая смеха выдаю я. Но вот Игорь в ответ даже не улыбается и тут я понимаю почему. Идиотка, просто клиническая идиотка. — Ты прав, не надо ничего покупать заранее, это же плохая примета, совсем из головы вылетело.

— Купим все потом, — уже мягче произносит он и наклоняется к моим губам. Да, да! Может сдастся наконец-то.

— Может хочешь потискать мою грудь? Смотри какая она классная, — пытаюсь снять лямку, на что Игорь со смехом, но все же останавливает мою руку и рывком садится на кровать.

— Накажу ведь потом.

— Жду не дождусь, — с вызовом отвечаю я, ложась на спину. — Хоть ты и стал занудой сейчас, но мне все равно хорошо, Бессонов.

— Когда родишь, я перестану быть занудой, потом оттрахаю тебя хоть на Эвересте, а пока не провоцируй меня, будь человеком, женщина.

— Будь человеком, женщина! Это звучит мощно, Бессонов. Один-ноль в твою пользу, — улыбаясь произношу я. — Ладно, превращаюсь в человека.

— Тогда на бочок и баиньки, а не то, о чем ты подумала при слове бочок.

— Все-то ты знаешь.

***

И вроде передо мной не больница в классическом понимании этого слова, и нет привычного неприятного и типичного запаха для таких мест, но все равно никак не могу отделаться от чувства, что все это уже было. Сознание так и рисует мерзкие картинки с известным исходом. Отгоняю от себя непрошенные мысли, а они так и лезут вновь, оттесняя здравый смысл. Ума не приложу, что буду делать, если что-то пойдет не так.

— Привет, — поднимаю голову на рядом стоящую Лену и просто киваю ей. — Это всего лишь кесарево, Игорь. Успокойся. Не грузи мозг дурацкими картинками. Лучше представь, например, то, как ты перестанешь спать ночами от криков вашей дочки, когда она будет страдать от коликов в животике. Или как ты будешь мучаться от того, что у нее режутся зубки. Как будешь вставать к ней по ночам, пока Олеся будет отсыпаться. А еще можешь представить сколько раз тебе придется ей мыть попу от какашек… Не Олесе, а дочке, конечно.

— Ты гениальна, Лена.

— Ой, спасибо большое. Ты не первый мне об этом говоришь. Все будет нормально, Игорь. Не грузись, — вполне серьезно произносит она, кладя свою ладонь на мою руку. Это что-то новенькое. — А ты руку мыл?

— Чего?

— Руку говорю мыл? А хотя неважно, ты, наверное, другой рукой справляешься без жены. Все, все, не злись. Вспомни про мытье попы, памперсы и прочие прелести. Игорь?

— Это не плановое кесарево, до него еще было пять дней. Все должно было быть по-другому. А это все…не так все должно быть. Не так, блин!

— Тихо, не буянь. Пойдем выпьем кофе, и я тебя отвлеку чем-нибудь.

— Лен, отстань, а? Ну какой к черту кофе?

— Из автомата за углом. Пойдем, пойдем, — тянет меня за руку и буквально ведет к автомату.

Трещит что-то про опрелости, присыпки, памперсы, а я не вникаю. Причем совершенно. Очухиваюсь только тогда, когда выходит врач и говорит, что все хорошо. Хорошо, мать вашу!

***

— Ну чего, нравится? Мне всегда нравилось, когда в кино новоиспеченная мамка кормит ребенка грудью, а папка умиляется. Ты умиляешься, Бессонов?

— Ты ее еще не кормишь, — усмехаюсь я, садясь рядом.

— Если честно, я не знаю как, я попробовала, а она не берет грудь. На видео это выглядело проще. Зато она спокойная и почти не плачет. И красивая. Красивая же?

— Очень красивая. Есть в кого.

— Это ты о себе или обо мне?

— О нас, глупенькая. Как мы ее назовем? — неожиданно произношу я, впервые осознавая, что мы говорили обо всем на свете, кроме имени для нашей дочери.

— Стешка. Миленько так. Как тебе?

— Если я когда-нибудь решусь на собаку, то да, согласен на Стешку.

— Дурачок, Стешка-это Стефания. Ну красиво же.

— Стешка Бессонова. А давай не мелочиться и назовем ее сразу Тузик.

— Во-первых, мне нельзя смеяться, поэтому прекращай. Во-вторых, Тузик-это мужское имя, в-третьих, даже если предположить, что оно женское, как будет полное имя? Давай жги, Игорь.

— Тузиния Бессонова.

— Тогда уж Тузикиния Бессонова. А что, ничего так звучит, может действительно будем оригинальными?

— Однозначно нет. Может София?

— София Игоревна…, - смакует на губах Олеся и улыбается. — Мне нравится. Берем!