Бес в ребро

— Нет у меня никаких претензий! — бросил через плечо боевик и пошел к выходу, без колебаний воспользовавшись все той же роковой дверью — он был не из суеверных.

Мне вообще показалось, что ему не впервой врезаться в двери, стены и прочие укрепленные объекты — колоритный был экземпляр.

Я вышла на площадь следом за ним. Прятаться от этой команды я больше не собиралась. Наоборот, я собиралась с ними потолковать. Мне не хотелось расставаться на минорной ноте.

Брюнет с недоразвитыми бакенбардами уже сидел в серой «Ладе». Он был смертельно бледен, и, видимо, очень скверно себя чувствовал. Несмотря на это, держался он довольно стойко и даже успел удалить следы крови с лица и наложить на переносицу наклейку из бактерицидного пластыря. Надо признать, Иван Иваныч подбирал себе крепких ребят. Из них точно можно было бы делать гвозди.

Я шла по пятам за бугаем в бежевом костюме до самой машины. Брюнет меня заметил, но даже не повернулся в мою сторону. Я только увидела, что лицо его перекосилось от ненависти.

— Простите за навязчивость, — сказала я. — Но мне хотелось извиниться. У вас своя работа, у меня — своя.

Великан резко обернулся ко мне и смерил взглядом с головы до ног. Я опять поразилась, какие у него безжизненные глаза. Удивительно, но в них не было ни малейшего интереса ко мне, даже со знаком минус.

— Что? — глухо спросил громила. — Какая работа? Не понимаю, о чем вы.

— Ладно, — сказала я. — Не хотите о работе, давайте поговорим о вашем друге. Ланге еще не вернулся? Волнуюсь за него — вчера он был жив, по странному совпадению, у него тоже травмирована голова. Ему наверняка потребуется помощь…

— У нас в этом городе нет друзей, — терпеливо объяснил великан. — Нет даже знакомых. Мы здесь проездом.

Сочувственно хмурясь, я посмотрела на его лоб, который он все еще зажимал окровавленным платком, и, поцокав языком, спросила:

— Сильно болит? Я такая неловкая! А у вас на самом деле нет ко мне претензий?

Он помолчал, глядя своими жуткими глазами мимо меня в какую-то беспросветную даль, а потом ответил негромко, сквозь зубы:

— Ты надоела мне хуже горькой редьки. Мне нет до тебя никакого дела. И поблагодари за это бога. Видимо, он на твоей стороне.

— Поехали! — нетерпеливо окликнул его брюнет.

Громила еще раз ожег меня взглядом и сел за руль «Лады». Автомобиль словно прогнулся под его грузным телом. Дверцы захлопнулись, зарычал мотор, «Лада» описала по площади круг и помчалась в город.

Я направилась к своей машине и для порядка тщательно осмотрела ее со всех сторон. Мне хотелось убедиться в том, что всевышний действительно на моей стороне и за время моего отсутствия в машине не появилось ничего лишнего и не исчезли бесследно тормоза. Но с машиной все было в порядке. Только на асфальте возле левой дверки запеклась не очень большая лужица крови.

Итак, все кончено. Этот странный контракт не принес мне ни денег, ни удовлетворения. Я была полностью опустошена и хотела обо всем поскорее забыть. Но забывать нельзя — суровый Иван Иваныч еще мог предъявить мне счет.

Дома меня ожидал сюрприз. Вся «прослушка» в квартире была свернута. Никаких следов вмешательства в мою личную жизнь не осталось. Все вещи и бумаги были на месте — этих ребят не заинтересовал даже мой револьвер. Спасибо и на этом.

Чтобы развеяться, я принялась за генеральную уборку. Квартира была основательно запущена. Букет лиловых ирисов, всеми забытый, еще стоял в вазе, из которой давно испарилась вода. От голых стеблей пахло гнилью. Лепестки почернели и осыпались на пол, превратившись в обычный мусор.

Покончив с уборкой, я вышла на балкон. Песочного цвета чемодан лежал на прежнем месте. Он казался сейчас чужеродным телом. Надо отправить его на свалку, подумала я, открывая крышку.

Поверх не нужных уже никому вещей лежал свернутый в трубку лист плотной бумаги. Раньше его здесь не было. Чувствуя неприятный холодок между лопаток, я развернула свиток.

Это была цветная ксерокопия плаката пятидесятых годов. Бравый и подтянутый боец в гимнастерке и портупее смотрел на меня в упор строгими и требовательными глазами. Одна его рука с гадливостью указывала назад, где какой-то отщепенец выдавал секреты звероподобным шпионам, а другая — с вытянутым указательным пальцем — была устремлена прямо мне в сердце. «Не болтай!» — аршинными алыми буквами взывал ко мне плакатный боец.

Что ж, мысленно я сказала Иван Иванычу спасибо. Ему ничего не стоило положить вместо плаката брикет пластиковой взрывчатки или подрезать тормоза у моей машины. А он ограничился предупреждением. Хотя мог бы и не стараться — я не из болтливых.

ЭПИЛОГ

Прошел год. Я жила своей обычной — не очень спокойной, но аскетичной жизнью. Эта безумная история, чуть не выбившая меня из колеи, постепенно стиралась в памяти, как стираются сны или не слишком удачные фильмы. Только иногда, натыкаясь в какой-нибудь газете на репортаж из Латинской Америки, я чувствовала легкий укол в сердце и прочитывала все до последней точки. Но, разумеется, в газетах не было ни слова об Овалове.

Быстро влиться в привычное жизненное русло мне помогла и тетя Мила, которая вернулась из сибирского путешествия в состоянии шока. Она была настолько потрясена результатами поездки, что напрочь забыла о благих намерениях отрегулировать мою личную жизнь. Постепенно из ее сбивчивых рассказов мне удалось выяснить, что так встряхнуло мою тетушку. Оказалось — какой ужас! — что ее кемеровская подруга ничего абсолютно не читает, кроме женских романов. «Подумать только, прожить целый месяц в аду!» — делая испуганное лицо, еще долго восклицала тетя Мила.

Время затянуло ее раны, но иногда воспоминания возвращались, и тогда, чтобы отвлечься, она просила меня смотаться в магазин деликатесов — купить чего-нибудь «вкусненького».

В одно прекрасное утро она опять проснулась в меланхолическом настроении и жалобно сообщила, что ей просто необходимо сейчас съесть хоть один кусочек зефира в шоколаде. Я не могла устоять перед ее умоляющим взором, да и, кстати, нам давно уже требовалось пополнить запас хорошего кофе. Поэтому я не споря немедленно оделась и вышла на улицу.

Мой «Фольксваген» стоял у подъезда, весело сверкая на солнце чисто вымытыми стеклами. Я открыла дверцу, села за руль и завела двигатель. Но не успела я тронуться с места, как сзади возникла какая-то тень, и некто деликатно, но очень настойчиво постучал в стекло. Я обернулась.

Около машины стоял очень странный человек — без лица. То есть номинально лицо у него, конечно, было. Но это лицо могло принадлежать кому угодно — шапка черных волос, усы, борода и большие солнцезащитные очки. С таким лицом можно смело отправляться на маскарад — по крайней мере, поощрительный приз обеспечен.