Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

Сказав так, Красный опустил руку на колено и нервно, неритмично постучал по нему пальцами. Будто отсылал кому-то сообщение азбукой Морзе.

– Мой отец очень долго преподавал в универе и в итоге приобрел одну вредную профессиональную привычку. Даже дома с родными он разговаривал менторским тоном, будто лекцию читал, глядя на людей сверху вниз. Я это с детства терпеть не мог. А потом вырос – и стал замечать, что сам веду себя точно так же…

Его пальцы продолжали танцевать на колене.

– Все эти годы я думал о том, как страшно мы с тобой поступили. Все время думал, я не вру. Что поступать так с тобой у меня – у нас всех – не было ни малейшего права. И что когда-нибудь еще придется просить у тебя прощения. Только устроить это все как-то не получалось…

– Что уж там, – сказал Цкуру. – Прошлого все равно не исправить.

Красный помолчал, глубоко о чем-то задумавшись. А потом сказал:

– Послушай, Цкуру… У меня к тебе просьба.

– Какая?

– Мне нужно, чтоб ты меня выслушал. Я хочу рассказать тебе то, о чем не говорил еще никому на свете. Даже если это тебе совсем не понравится, я должен, потому что очень больно. Чтоб ты, братан, тоже знал, какой камень у меня на сердце. Конечно, я не рассчитываю на твое утешение. Просто хочу, чтоб ты выслушал меня, вот и все. Как в добрые старые времена…

Совершенно не представляя, к чему это все, Цкуру кивнул.

– Как я уже говорил, – продолжал Красный, – до вуза я не подозревал, что ученый из меня никакой. А пока не начал работать в банке – понятия не имел, что совершенно не гожусь в клерки… Признать это было нелегко. Получалось, я вроде как неспособен посмотреть на себя пристально и понять, кто я такой и чего хочу. Но оказалось, что и это еще не все. Только женившись, я вдруг осознал, что никак не предрасположен к женитьбе… Ну, то есть – к физической близости с женщинами. Понимаешь, о чем я?

Цкуру не ответил, и Красный продолжал.

– Просто не тянет. Не то чтобы совсем не могу. Но с мужчинами получается удачнее.

Кабинет затопила вязкая тишина. Абсолютно никаких звуков. Беззвучность явно входила в концепцию интерьера.

– Ну, это вовсе не редкость, – сказал Цкуру, чтобы разогнать эту странную тишину.

– Да, наверное, – вроде бы согласился Красный. – Скорее всего, ты прав. Вот только тому, кто внезапно осознал о себе такое, от этого не легче. Очень страшное чувство. Как будто… Как будто плыл вместе со всеми на судне, и вдруг тебя одного смыло за борт огромной ночной волной.

Цкуру вспомнил о Хайде. О том, как тогда, во сне (да, скорее всего, во сне) Хайда глотал его сперму. И о своем смятении… Смыло за борт ночной волной? Подходящее выражение.

– Все, что тебе остается, – жить, не обманывая себя, – осторожно произнес Цкуру. – Быть с собой искренним, и оттого свободным. Извини, но больше я тут ничего сказать не могу.

Красный вздохнул.

– Как ты знаешь, – сказал он, – Нагоя входит в десятку крупнейших городов страны. И в то же время здесь очень тесно. Людей полно, жизнь бьет ключом, от товаров с услугами в глазах темнеет. И только свободы выбора почти никакой. Жить здесь, не обманывая себя, людям вроде нас с тобой очень непросто… Какой горький парадокс, не находишь? С возрастом мы понемногу открываем свое истинное «я». Но чем дальше, тем больше теряем себя.

– По-моему, у тебя получится еще много всего хорошего, – очень искренне сказал Цкуру. – Искренне тебе этого желаю.

– Так ты больше на меня не в обиде?

Цкуру покачал головой.

– Да нет. Я вообще ни на кого не в обиде… братан.

И он вдруг поймал себя на том, что последнее словечко сорвалось с губ само. Без напряга.

Красный проводил Цкуру до самого лифта.

– Кто знает – может, уже не свидимся, – сказал он, когда они шагали по коридору. – Так что напоследок хочу рассказать тебе еще кое-что. Готов?

Цкуру кивнул.

– В начале каждого нового семинара для рекрутов я проделываю такой трюк. Осматриваю аудиторию, выбираю кого-то одного, прошу встать. И говорю ему: «Итак, у меня для вас две новости: хорошая и плохая. Начну с плохой. Вот этими клещами мне придется вырвать вам ногти – либо на руках, либо на ногах. Мне очень жаль, но так решено за нас с вами, и тут уже ничего не изменишь». С этими словами я достаю из портфеля и показываю огромные страшные клещи. Не торопясь показываю, чтобы все хорошо рассмотрели. А потом добавляю: «Хорошая же новость – в том, что вам предоставляется свобода выбора, где именно будут вырваны ваши ногти – на руках или на ногах. Для этого выбора у вас есть десять секунд. Не сможете выбрать – лишитесь ногтей на всех четырех конечностях». Сказав так, я поднимаю клещи и начинаю считать до десяти. «На ногах!» – кричит мой избранник примерно на счете «восемь». «Ну что ж, на ногах так на ногах, – говорю я. – Сейчас я этим займусь. Но сначала все-таки объясните. Почему вы пожертвовали ногами, а не руками?» – «Даже не знаю, – говорит он тогда. – Скорее всего, одинаково больно и то, и другое. Но надо же было выбрать что-то одно. Вот я и выбрал ноги…» И вот тогда я дружелюбно рукоплещу ему – и восклицаю на всю аудиторию: «Добро пожаловать в настоящую жизнь! Welcome to real life!»

Цкуру молча вгляделся в осунувшееся лицо бывшего друга.

– Наша свобода – всегда в наших руках, – добавил Красный и подмигнул: – Вот в чем вся соль этой истории…

Серебристая дверь лифта беззвучно отъехала в сторону, и на этом они расстались.

12

Через несколько часов после встречи с Красным Цкуру вернулся в Токио и к семи вечера был уже дома. Разобрал сумку, бросил в стирку белье, принял душ. А затем позвонил Саре. Не дозвонился, оставил сообщение: «Только что вернулся из Нагои, позвони, как сможешь».

Он прождал, не ложась, до одиннадцати, но Сара так и не позвонила. Звонок от нее раздался только на следующий день, когда он обедал в корпоративной столовой.

– Ну как Нагоя? – спросила она. – Сделал все, что хотел?

Он встал из-за столика и вышел в коридор, где было спокойней и тише. И в двух словах рассказал ей, как посещал автосалон Синего и офис Красного.

– Хорошо, что мы поговорили, – подытожил он. – Кажется, я понемногу начал понимать, что к чему.

– Ну и отлично, – сказала Сара. – Значит, не зря съездил.

– Готов поболтать с тобой об этом, если захочешь…

– Погоди минутку, загляну в расписание.

Она молчала секунд пятнадцать. Все это время Цкуру разглядывал за окном небоскребы Синдзюку. Небо закрыли плотные тучи, пахло дождем.

– Послезавтра вечером я свободна. А ты? – спросила Сара.

– Ну давай послезавтра вечером. Заодно и поужинаем где-нибудь, – ответил Цкуру. С его расписанием сверяться нужды не было. Там почти все вечера пусты.

Они договорились о встрече и попрощались. Отключив мобильник, Цкуру ощутил что-то странное в груди. Словно кусок еды застрял в пищеводе и не желал перевариваться. До разговора с Сарой этого чувства не было. Точно не было. Но что оно могло означать, если вообще означало что-либо, оставалось загадкой.

Он прокрутил в памяти все детали их диалога. О чем говорили, как она реагировала, что именно уточняла. Нет, ничего необычного вспомнить не мог. Спрятав мобильник в карман, он вернулся за столик. Но аппетит, как назло, совершенно пропал.

* * *

Остаток того дня, как и весь следующий, Цкуру на пару с молодым ассистентом, только пришедшим в фирму, инспектировал станции, которые нуждались в новых лифтах. Он объяснял новичку, чем отличаются чертежи у них в конторе от станций на самом деле. Между исходными проектами и реальностью всегда существует разница. Причин тому много, но перед тем, как начать реконструкцию, крайне важно заточить планы под реальность. Ибо если серьезные погрешности обнаружатся уже после начала монтажа, исправить ничего не удастся. Работать по несверенным чертежам – все равно что высаживать десантный батальон на вражеский остров, пользуясь картой со сплошными ошибками.