Беседы о Книге Иова

Как эта лампада бледнеетПред ясным восходом зари,Так ложная мудрость мерцает и тлеетПред солнцем бессмертным ума...

И в то же время разум «бодрствует», он всё время пытается «встрепенуться», отбросить ложь, обрести истину, он очень активен; вот почему имя его «провозвестника» – Софар («встрепенувшийся», «бодрствующий»).

Голос Софара, в отличие от троекратно повторяющихся речей Елифаза и Вилдада, мы слышим лишь дважды: в главах 11-й и 20-й. Он говорит о необходимости жить наяву, не погружаясь в сон разума, который, по известному изречению Франсиско Гойи, «рождает чудовищ». Согласно Софару, человек всё время должен бодрствовать пред лицом Бога и собственными силами доискиваться истины.

По учению Софара, Бог познается разумом, хотя и не может быть познан до конца. И всякое зло, всякое нечестие и беззаконие, по мысли этого философа, происходят лишь оттого, что люди не напрягают всех сил разума для познания Божественной истины. Стоит им полностью опереться на собственный ум, задействовать все свои мыслительные способности – и они найдут истину и вследствие этого сразу станут праведными.

Начинается выступление Софара такими словами:

И отвечал Софар Наамитянин, и сказал:

Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? (Иов. 11, 1-2)

В чем он обвиняет Иова? В том, что тот пустословит, т. е. слишком много говорит без достаточно разумных на то оснований. Софар приписывает ему следующие слова:

Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих. (Иов. 11, 4)

Но Иов, по смыслу всех его речей, никогда не опирается на собственные суждения, не провозглашает их истиной в последней инстанции или хотя бы мерилом правды. Он нигде не доказывает, что правильно мыслит логически («суждение мое верно») и что поэтому якобы чист в очах Божьих; всё это ему приписывает Софар, который в речах Иова видит лишь то, к чему всегда стремится сам. Когда человек нацелен, скажем, на логическое познание, он во всём ищет логики, в любой речи замечает только ее присутствие или отсутствие, не обращая внимания на эмоциональный заряд этой речи. Так и Софар: он видит в словах другого то, что ему наиболее близко – утверждение о преимуществе разума перед всем прочим. Коль скоро ему, Софару, свойственно говорить о безукоризненности собственной логики, о правильности своей концепции, подобное же он старается найти у Иова: «Ты сказал: суждение мое верно.» – но Иов такого не говорил. С колоссальным эмоциональным надрывом, с трагическим криком обращается Иов к Богу, умоляя возвестить, открыть ему истину Божественного суда – и прекрасно понимая при этом, что она выше человеческой логики. Софар как бы эмоционально глух (этакий чистый интеллектуал), он почти не чувствует (или меньше чувствует, чем другие два друга) мучения Иова, строя беседу с ним на основании чистой логики, интеллектуального исследования.

Чего же ожидает Софар от Бога? —

Но если бы Бог возглаголал, и отверз уста Свои к тебе,

И открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак, знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению. (Иов. 11, 5-6)

По мнению Софара, Иов еще мало страдает, дескать, на самом деле он заслужил еще большее наказание. Бог ему, однако, многое простил, многое изгладил из той книги, в которую вписываются грехи человека.

Итак, Бог открывает «тайны премудрости» – здесь Софар проговаривается, что он и от Бога не ожидает ничего иного, как только умножения его, Софара, мудрости, каких-то новых рациональных предписаний, которые дали бы ему возможность еще более разумно жить. И он обвиняет Иова в том, что тот якобы утверждает незыблемость и непорочность своих логических конструкций. В свете такого понимания им духовных исканий и усилий Иова становятся ясны и следующие слова Софара (очень важные, однако, и сами по себе, поскольку излагают библейскую концепцию непостижимости Бога):

Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? (Иов. 11, 7)

В данном стихе говорится о такой задаче, таком стремлении, как «исследованием найти Бога» и «совершенно постигнуть» Его; Софар как интеллектуал задается этой целью всё время. Однако, будучи человеком глубоко верующим и поистине религиозно мыслящим, он, в отличие от своих дальних праправнуков – рационалистов эпохи Просвещения, утверждает всё же, что рациональное постижение не только Бога, но и его творений (например, небес, преисподней, земли и моря) в полной мере не осуществимо:

Он превыше небес – что можешь сделать? глубже преисподней – что можешь узнать?

Длиннее земли мера Его и шире моря. (Иов. 11, 8-9)

Вот каковы представления о Всевышнем, которые постулирует Софар, этот древний мыслитель-рационалист. Бог познается разумом, интеллектуально, но до конца не может быть постигнут, потому что «Он превыше небес», «глубже преисподней» (вспомним, что во всех мифологических системах древности вселенная ограничивалась сверху небесами – непременно несколькими, а снизу – преисподней, состоящей также из нескольких «кругов»). Но Бог выше «верхней границы» мира и глубже его «нижней границы». И также «длиннее земли мера Его и шире моря» – т. е. превышает всё, что только можно было представить себе в древности. Таким образом, Бог абсолютно неантропоморфен, не ограничен вообще какой-либо формой, Ему не поставлен никакой предел, Он вездесущ и наполняет всю Вселенную. И единственное духовное препятствие для человека, основной корень его беззакония и нечестия в том, что он мало постигает Бога. Чем же более он продвигается на пути интеллектуального познания, тем более преуспевает и в праведности, и в жизни вообще, как мы увидим из дальнейшего.

Таким образом, вопрос «Можешь ли ты исследованием найти Бога?», который некоторые интерпретаторы рассматривают как указание на агностицизм Софара, на самом деле является признаком, наоборот, «гностического» подхода: Всевышнего, по его мнению, можно постигать, но до конца постичь нельзя.

Далее Софар говорит о том, что главное, основополагающее, качество Самого Бога – это обладание высшим разумом, всеобъемлющим интеллектом:

Ибо Он знает людей... (Иов. 11, 11)

Чем же занимается нечестивый, недостойный человек вместо настоящего познания Бога – вместо глубокого интеллектуального исследования, которое одно, согласно Софару, приносит спасение? Человек «мудрствует»:

Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку. (Иов. 11, 12)

«Мудрствование», о котором здесь говорится, – это напрасное, бессмысленное времяпрепровождение, может быть, некое софистическое размышление, сбивающее человеческий разум с пути истинного. Спасительно лишь настоящее, углубленное, философское познание Бога, а «мудрствование» человека, который приходит в этот мир «подобно дикому осленку», т. е. совершенно неразумным и ненаставленным, и только через воспитание, через упражнения ума восходит к высотам познания (и прежде всего Богопознания), – такое «мудрствование» является величайшим беззаконием. Человек бесплодно «мудрствует» – а что ему нужно действительно делать для своего блага? Соответственно, каким способом может и Иов спастись от всех своих страданий? —

Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои...

<...>

... То поднимешь незапятнанное лицо твое, и будешь тверд, и не будешь бояться. (Иов. 11, 13-15)

Чтобы не бояться (а Иову, мы знаем, отовсюду грозят ужасы), чтобы утвердиться (а Иов потерял надежду), чтобы «незапятнанным поднять лицо» (а по мнению Софара и его собратьев, друзей Иова, Иов крайне грешен и преступен, его сердце и душа запятнаны какими-то скрытыми грехами), – для того чтобы всё это свершилось, Иову нужно «управить сердце свое» и «простереть к Нему [т. е. к Богу] руки свои». «Управишь сердце» – по-древнееврейски ?????? ??? <ґахино?та либэ?ха>, что буквально означает «приготовишь свое сердце», «расположишь свое сердце». Как можно «управить», «приготовить», «расположить» сердце? Сердце, понимаемое в современных категориях, – это физический орган, или, в переносном смысле, источник эмоций; в библейском контексте, как мы знаем, сердце – источник не только чувства, но и мысли, разума (ср.: «... предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростию всё, что делается под небом.» – Еккл. 1, 13). Таким образом, «расположить» сердце, «приготовить» его значит привести в порядок свои мысли и представления, т. е. выстроить некоторую определенную теорию бытия и ее держаться. Сердце волнуется, мысли мешают одна другой оформиться и выразиться – их нужно просто правильно расположить, и тогда главная – интеллектуальная – задача жизни будет решена.

Французские рационалисты-просветители или атеисты современности сказали бы, что, действительно, следует разумно, логически мыслить – и этого достаточно. Но Софар рассуждает гораздо глубже, он на этом не останавливается; еще раз подчеркнем, что он мыслитель религиозный, и потому добавляет: «Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои...» Мало «управить сердце», т. е. правильно расположить мысли, надо еще обратиться к Богу – «простереть к Нему руки», взывая о помощи. Что это даст, к чему приведет? И если Бог вмешается в жизнь человека, то каким образом? Это произойдет не посредством чуда, как в теории Елифаза (т. е. не через прямое откровение свыше); не путем возвращения к традиции, как в учении Вилдада; но только через особое просветление разума человека, чтобы дать ему самому возможность прийти к определенным логическим выводам. И что же тогда будет? —

Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. (Иов. 11, 16)

– т. е. достаточно «управить сердце» и уповать на Бога, Который еще более поможет просветлиться уму, чтобы человек навсегда «забыл горе».

И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро. (Иов. 11, 17)

Этот стих вновь напоминает нам об имени самого говорящего: вспомним, что «Софар» – «просветитель», «лучистый», «озаряющий». «... Яснее полдня... просветлеешь...» – благодаря чему? Благодаря разуму, излучающему свет и изгоняющему тьму.