Беседы с мужчиной по вызову

– И что скажем? – озвучила я свои мысли. – В честь чего мы тут оказались? Как адрес узнали?

– Как-как! – передразнила Тайка. – Каком кверху! Детективы мы или хвосты поросячьи? Подумаешь, большое дело адрес выяснить. Давай, звони.

– А почему я?

– Ты ближе стоишь.

– Не правда, – я отступила на шаг назад. – Сама звони.

– Ой, кошмар! – Тайка сердито ткнула в кнопку звонка.

Послышалось резкое «дз-з-з-зи-и-и-инь»! И мы перестали дышать.

– Кто там? – раздался заспанный Вовин голос, и мы одновременно выдохнули. Слава богу, живо чучело-мяучело!

– Володя, это мы, Сена и Тая! – ответила подруга. – Открывай!

В замке завозился ключ, дверь распахнулась и нашим взорам предстал сонный и какой-то весь помятый Вова. Он в глубочайшем недоумении уставился на нас, хлопая ресницами.

– Приветик, – улыбнулась Тая. – Узнаешь?

– О… а как вы тут очутились? – обрел дар речи наш клиент.

– На метро приехали, – ласково ответила Тая, и неожиданно сердито рявкнула: – Хоть по одному телефону, хоть иногда, но надо отвечать! То ты звонишь по сто раз на дню, то пропадаешь бесследно…

Вова высунул голову, обозрел лестничную площадку и посторонился.

– Да у меня бессонница была, теперь вот отсыпаюсь. Заходите.

Мы не заставили себя долго упрашивать. Разулись, разделись и нагло поперли в комнату, не дожидаясь великосветских приглашений со стороны хозяина.

– Я пойду, сполоснусь, – пробормотал Вова, волочась за нами следом, – а то проснуться не могу.

– Конечно, – милостиво разрешила Тая.

Иди, иди, сейчас мы тебе таких новостей навалим полные карманы, мигом проснешься. Вова скрылся с горизонта, в ванной зашумела вода, а мы стали осматриваться. Обыкновенная комната метров двадцать, вполне приличная, хоть и не новая мебель: диван-кровать, платяной шкаф, телевизор на тумбочке, над кроватью ковер, в советские времена бывший непременным показателем достатка, наравне с толстокожим мутным хрусталем, в центре низенький журнальный столик, прикрытый клеенкой и два стула с обшарпанной обивкой. Окно прикрывали выцветшие темно-зеленые портьеры. Желая посмотреть, куда выходят окна и что за вид открывается, я подошла, отдернула одну занавеску и чихнула – портьеры оказались жутко пыльными. И тут мне резко перехотелось любоваться видами. На подоконнике, в самом углу стоял причудливый пузырек необычной формы, с синей крышечкой и надписью «SHALIMAR».

Глава двадцать девятая

Как во сне я протянула руку, взяла флакончик, поднесла к носу и понюхала. Ну конечно, оно самое…

– Что там у тебя? – подскочила любопытная Тайка. – Ох, ничего себе... Тот самый «Шалимар»?

– Угу.

Осторожно, будто флакон мог взорваться, я поставила его на место и задернула штору. Прислушавшись к отдаленному шуму воды, я на цыпочках подскочила к платяному шкафу и открыла дверцы. Первое, что бросилось в глаза – рыжая масса кудрей, кое-как засунутая на верхнюю полку, потом уже я увидала лисий полушубок, висящий на «плечиках» и в самом низу, в глубине шкафа стояли женские сапоги на высоченных каблуках. Размера эта обувка была, должно быть, сорок третьего – не меньше. Если я еще и тешила себя надеждой, что вещи могут принадлежать женщине, то эти громадные сапоги не оставили от надежды ровным счетом ничего.

– Кошма-а-а-ар… – прошептала Таисия Михайловна.

– Срочно звони Горбачеву, – шепнула я ответ.

– Не получится, денег на звонок не хватит.

В ванной прекратился шум воды. Я захлопнула дверцы шкафа, мы метнулись к дивану, уселись и напустили на себя беспечный вид. Появился Вова, он выглядел значительно бодрее, хотя все равно оставался каким-то помятым, взъерошенные влажные волосы, торчащие в разные стороны, довершали неряшливый образ.

– Слушайте, а как вы меня нашли? – он подошел к тумбочке у боковины дивана, выдвинул ящичек, вытащил пачку сигарет, зажигалку и огляделся в поисках пепельницы. Пепельница стояла на клеенчатом столике. Вова присел на стул и закурил, мы тоже полезли в сумки за сигаретами, что-что, а никотин сейчас весьма кстати.

– Очень захотели и нашли, – ласково улыбнулась Тая. – Мы за тебя волновались, ты так неожиданно пропал, вот мы и подумали, мало ли, что могло случиться.

– А что могло случиться?

Вовин взгляд мне отчего-то не пришелся по душе.

– Ну-у-у… мало ли, – Тая снова полезла в сумку. – Кстати, мы привезли тебе отчет о проделанной работе…

Судя по тому, как она слегка переменилась в лице, я поняла, что эта бестолочь отчет благополучно забыла дома. И я оказалась права.

– Ой, ну надо же, я забыла его! – хохотнула Тая. – Ну, ничего, я и на словах тебе все расскажу. Так вот, Вова, твоя мачеха ни в чем не виновата…

А Вова смотрел куда-то в сторону. Я проследила его взгляд. Володя изучал криво зашторенные занавески, затем повернул голову назад и посмотрел себе через плечо. М-да, дверцы платяного шкафа тоже толком не закрылись. Вова медленно повернул свое табло к нам и уставился тяжелым немигающим взглядом куда-то мне в лоб. Тая жизнерадостным, слегка визжащим от страха голосом, продолжала докладывать о проделанной работе, а Вова все смотрел и смотрел мне в лоб кирпичным взглядом. Черт, мне это совершенно не понравилось! При таком пристально внимании у меня даже не было возможности включить диктофон, скрывающийся под свитером. Володя перевел свой неприятный взгляд на Таисию и зафиксировал его примерно там же – где-то на лбу. Тая еще что-то потявкала с минуту и заткнулась. Воцарилась скверная тишина.

– Ладно, Вова, – вздохнула я, – мы пришли рассказать тебе о куче несчастий, обрушившихся на твою семью.

– Это не моя семья, – равнодушно произнес он. Столбик пепла упал на пол, дотлевшая сигарета, которой он затянулся только когда прикуривал, обожгла ему пальцы, Володя очнулся, взглянул на огонек, подобравшийся к фильтру и затушил окурок в пепельнице. Мы с Тайкой так и не закурили.

– Почему это не твоя? – я старательно изобразила удивление-непонимание-недоумение. – Как так?

– Все эти люди мне совершенно чужие, – Вова прикурил вторую сигарету, мы наконец-то тоже решились на потраву организмов. – Родители меня усыновили.

– И ты об этом всегда знал? – осторожно поинтересовалась я.

Вова отрицательно качнул головой, затягиваясь так сильно, что резко обозначились скулы.

– Не так давно узнал.

– И кто тебе об этом рассказал? – никак, ну никак не получалось взять, сунуть руку под свитер и включить диктофон, Вова сидел к нам практически вплотную, он бы это непременно заметил.

– Никто, случайно услышал разговор шлюшки деревенской с этим… якобы моим отцом. Она задолбала его своими походами по всяким гадалкам-шарлатанкам – так сильно ей хотелось узнать, насколько безоблачным будет их совместное будущее. Чтобы эта дура хоть немного угомонилась, отец посоветовал съездить в Воскресенск к своей сестре…

– Агафье? – не выдержала я.

– Нет, Калерии, якобы с нею вместе в доме живет хорошая такая, конкретная ясновидящая…

Господи, так значит, Калерия Дмитриевна им родственница! Сестра Аркадия Дмитриевича, ё-к-л-м-н…!

– Отец с Калерией не общался, из-за чего-то они поссорились, и Вику она в глаза не видала, поэтому он сказал ей прямиком к Агафье топать, не заходя к ее соседке. Ну, съездила Викуся к ясновидящей и та ей накаркала, что в доме у них живет очень опасный человек, который в семье чужой, и что через этого человека им будет много горя. Сказала, чтоб дунька деревенская к ней через неделю приезжала, типа тогда сможет подробнее рассказать про этого человека и даже назвать его. Отец сказал, что никаким колдовкам не верит, а потом вдруг начал рассказывать, что я приемный, а сам он детей не может иметь. И если для Викочки это большая проблема, то она может себя считать свободной, он ни в коем случае не собирается ломать ей жизнь и вся такая прочая слюнявая чепушень. Викочка тоже распустила слюни на тему любви и принялась выспрашивать о том, где ж меня взяли? Папенька и выложил историю, что меня оказывается, на помойке нашли! Так и сказал, старая сволочь: «Я его на помойке нашел». Тут Викочка и заблажила, мол, это, наверняка, про него колдовка говорила, это он нам всем несчастье принесет, надо типа от него подальше держаться. Ага, размечталась, принцесса шуйская! Я ничего им не сказал, вида не подал, что этот разговор слышал, а шлюшка эта с тех пор начала от меня шарахаться и отца против настраивать. А потом я у него в кабинете на столе черновик завещания нашел. Оказывается, этот дохлый сперматозоид квартиру и весь бизнес оставляет рыжей дуре, с условием, что его нынешний управляющий будет продолжать вести все дела, триста штук баксов отваливает мамане, свалившей в Геленджик и по сто штук – вы только подумайте! – по сто штук отваливает этой голытьбе, уродцам-нахлебникам – своим родственничкам! А мне папик щедро отваливает аж три своих машины, двести штук на открытие собственного дела и дачу в Переделкино. И все! Это ж охренеть можно! Вот нафига, скажите, нафига мне какая-то долбанная дача в Переделкино? И три тачки, блин! Некому спихнуть что ли было? Сбросил мне, стало быть, находке помоечной, крохи с барского стала. Ага, не на того нарвались!