Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)
Шрифт:
Ученик: Но если ты что-то сделал…
Учитель: Уже сделали, уже в бок врезали локтем, уже каблуком наступили на стопу. То есть стопа уже искалечена. Бок уже болит. Да, и что теперь прощения просить? Не имеет смысла. А чего просить прощения? Уже всё равно. Может быть, лучше уже тогда и добить?
Ученик: Нет, ну есть же ещё такой вариант, когда кто-нибудь тебе же наступил и больно сделал, ещё и сказал: «Чего ты здесь мешаешься вообще-то? Я иду, а ты тут стоишь».
Учитель: Да.
Ученик: Уж лучше прощения попросить, чем сказать так вот, что сама виновата.
Учитель: Вы случайно
Ученик: А проблем нет. Просто я понимаю, что всё равно ты это уже сделал и это вот уже там в твою карму попало. А ты типа человек…
Учитель: Ну то есть вы считаете, что, если вы посмотрите на мир презрительным взглядом, что слабый жить не должен, поскольку всё равно уже всё сделали, на карме уже след, поэтому что уж тут прощения-то просить, а? Теперь смотришь: «Ну что? Чего, ещё дышишь? Ну дыши пока». Не надо под бок-то вставать. Получается так?
Ученик: Ну, на самом деле, как посмотреть. А можно и наехать, сказать: «Ну чего ты? Вот теперь у меня карма испачкана. И всё из-за тебя».
Учитель: Испачкала всю карму Мия. Вся карма испачкана. Мия, как вы могли? Вы чем думали, когда туда шли? Всю карму извозила. Только отмыл, только отчистил, вышел – и на тебе, опять!
Ученик: Ну вот это вот там «простите», «прошу прощения» – ну это означает, что человек должен простить или нет. А он скажет: «А я не прощаю». А почему он должен решать, что меня простить?
Учитель: Нет, не он должен решать. Это вы просите у него прощения, дальше его выбор. Он делает свой выбор, а вы свой. Вы просите прощения, потому что вы не заметили, шли. А дальше его выбор. Не стоите и не ждёте: «Ой! Она будет говорить: „Так! Ты знаешь, я тебя не прощаю. Не, ну если ты пятнашку дашь, тогда ладно“». Нет, конечно, такого нету. Вы извинились, потому что вы не заметили. Всё. А дальше дело Мии. И карма её. Прощать вас, нет – карма её. Вы пошли дальше, а она может вам вслед кинуть: «Да будь ты проклята!» Ну это её игра уже.
Ученик: Ну, в общем, и с Васей мы также себя зомбируем, как бы вот он рядом, он, чисто там, не знаю, на импульсах на каких-то.
Учитель: Потому что уже вы зомбированы – обществом и родителями, потому что мама всё время объясняла вам, что Вася должен быть, пускай хоть плохонький, да мой. Потому что, конечно, надо рожать деток, ещё чего-то. Для кого? Зачем? Кому? Каких деток? Не понятно.
Ученик: То есть какой-то всеобщий крах получается.
Учитель: Конечно. Поэтому мы и говорим о реальных вещах. А не об игрушках. О нашей ответственности за эту жизнь, то, что мы делаем. Не о том, как в социуме жить. Как в социуме жить – для этого психологи есть. Которые вам объяснят, что для того, чтобы в социуме было нормально, чтобы с мужем было нормально, надо общаться вот так, так. Надо бы иногда при этом рассказать, иногда нет, иногда поделиться, иногда ласково встретить, ещё что-то. Это психологи вам объяснят. Как строится данное общество. А мы говорим, как жить в йоговском стиле жизни независимо от какого-то общества.
Ученик: Тогда в основе философии должно быть радоваться и не обижаться на всё происходящее, должны лежать совершенно другие представления.
Учитель: Ну так положите их! А то получается, как вот с майором с этим, который у Лимонова был. Майором был, военным там, выполнял военный долг, его били. Пошёл выполнять мирный долг за страну, опять бьют. От этого и умер. Где хорошо? Где плохо? Там бьют и там бьют. Там чужие бьют, здесь свои бьют. И как быть? А, с другой стороны,
ты, майор, воин, ну и должен умереть от побоев.Ученик: С благодарностью.
Учитель: С благодарностью. Ну не знаю, смог ли он благодарность осилить. Боюсь, что нет.
Ученик: Ну я про другое.
Учитель: А я про то. Ну это примерно одно и то же всё. Это же всё.., так казалось бы, «я вот не могу хорошо ни о ком думать». Ну это я перефразирую, но примерно одно и то же. Хотя, с другой стороны, о ком хорошо думать-то? Мия рядом сидит, вон в часики играет. Или о Еве хорошо думать? Или о президенте хорошо думать? Никто не достоин вообще хороших размышлений. Никто.
Ученик: Почему?
Учитель: А чем? Что хорошего Ева сделала? Да ничего. Что хорошего Мия сделала? Ничего.
Ученик: Ну всё хорошо, пока на какую-нибудь больную мозоль не наступили.
Учитель: Чтобы не наступили на больной мозоль, надо придерживаться большого расстояния. Тогда не наступят. Причём, ещё лучше тёмные очки одеть, чтобы не было видно выражения глаз. А то сглазят. Так тогда ещё надо и в броню закутаться, чтобы никакая стрела не прошла. А в этом ходить будет невозможно. Тогда нужен бункер какой-нибудь, чтоб там сесть и сидеть.
Ученик: А мысль-то прорвётся.
Учитель: Да мысли прорвутся везде, мы сами себя тогда сгноим: «Вот, дожила, в бункере сижу, уже выйти не могу, нажила себе врагов». Вот. Поэтому мы говорим о благодарности, о состоянии благодарности. Благодарность всем. Благодарны Мие, благодарны Татьяне, Татьяне другой, благодарны Эмили, благодарны Еве, благодарны даже президенту до тех пор, пока президент не сказал, что он самый лучший. До тех пор, пока Эмили какую-нибудь глупость не сделала, на ваш взгляд. И так далее, и так далее. Поэтому всё оно не так легко и просто. Совершенно вроде бы простые вещи. Мы уже много времени официально говорили о том, что всё, организуем как бы Центр – это основное, и от него отходят ветви – отделения. Отделение Питерское, отделение Иркутское. Но в силу ряда наших особенностей, где-то, может, время упустили, теперь в Питер я каждый раз приезжаю, мне говорит Анна собственно: «А почему это в Москве Центр?». Я говорю: «Ну так вот». «Нет, это что? Это потому, что вы живёте там? Ну давайте, будете здесь жить». Потому что ей удобно. Ей удобно, что Центр тогда будет в Питере, тогда она «Владычица морская», она хозяин всего. Она не хочет, чтобы Фрося указывала ей, что надо делать. Как и каждый не хочет, да? Попробуйте Мие указать: «Мия, а теперь ты встаёшь в полпятого, делаешь то, то, то». А Мия скажет: «Подожди же! У меня вон Витька рядом. Я не могу встать полпятого, потому что он сразу нервничает, просыпается». «Нет, ты обязана!» Конечно, лучше, когда Мия хозяйка, Владычица морская и делает то, что ей удобно. Удобно.
Или Иркутское отделение, даже и не собирается. Всё.
Если что, Анна делает попроще. Она человек простой, открытый или потому что я иногда приезжаю чаще в Питер, чем в Иркутск. Вот.
А Татьяна просто, как ей чего-то неудобно, она просто молчит. Её нет. На связи нет. Потом, когда возникает вопрос – надо бы денег для того, чтобы офис снять, тогда она просыпается, говорит: «Ой, надо вот нам юрту менять». Вот оно всё, элементарные вещи. Вы попробуйте-ка с этим договориться. Ха, вроде элементарные вещи. Подумаешь. Ну да, решили, что центральное отделение в Москве. Хорошо. Проблемы какие? Нет. Проблемы не просто, а серьёзные. Никто не хочет, чтобы над ними стояло какое-то центральное отделение. Никто не хочет. Всё просто вроде бы, казалось, мы говорим о духовной организации, ни о чём ещё. Ничего подобного.