Бешеная молекула

Работая вместе с нами, люди, полуослепленные молекулой, которая двигалась по полям, в изумлении смотрели на ослепительный шарик, освещающий окрестности сверхъестественным сиянием. Даже я смотрел, как катится безумная молекула, внутренне содрогаясь: я не был уверен, что нам удастся "подобраться достаточно близко, чтобы втянуть шар внутрь поля Рэдли или отвезти его для разрядки в лабораторию Массачусетского политехнического института.

У нас болели глаза, когда мы впрыгнули в машину и Мэнсон взялся за руль. Мы надвинули на глаза защитные очки и стали нетерпеливо вглядываться в яркое пятно, пересекающее почти в миле от нас поля Новой Англии. Грузовик медленно громыхал, преследуя молекулу; мне были видны толпы испуганных фермеров - те собирались группками, заслоняли лицо от ослепительного света и что-то выкрикивали, размахивая руками.

Даже несмотря на то, что очки были почти совсем темными, на сбежавшую молекулу было невозможно смотреть прямо. Грузовик Мэнсона грохотал вдоль полосы сожженной, почерневшей, дымящейся пшеницы и маиса. А я уныло размышлял о том, что мы будем делать, когда доедем. Если бы мы могли хотя бы удержать молекулу над Рэдли на несколько часов, пока подоспеет помощь...

Вдруг Ларри хмыкнул и пихнул меня в бок.

– Я смотрю краем глаза...
– воскликнул он, - ведь она растет?

Я кивнул.

– Она сдурела! Идиотская, сумасшедшая молекула. Как она могла так вырасти? В нее больше на вливается энергия...

– Закон Кулона не работает, - объяснил я устало.
– Чувствуешь, как пахнет озоном? Это ионизационная дорожка, которая тянется за чертовой штукой - как и эта выжженная пшеница. Каждый атом любой молекулы воздуха, с которым она соприкасается, разбивается энергией этой молекулы. Протоны атомных ядер, не подчиняясь закону разноименных полюсов, присоединяются к безумной массе. Да, она постепенно набирает массу и энергию, причем в геометрической прогрессии: четыре - восемь - шестнадцать и так далее.

– И что потом?
– Мэнсон уставился на меня, освещенный странным светом.

– Да, вы угадали, господин ученый. Сначала она будет расти медленно, но завтра или послезавтра...
– Я пожал плечами.
– Через несколько световых тысячелетий астрономы на другом краю галактики будут наблюдать величественную Новую звезду на месте бывшей Солнечной системы.

– Неужели мы совсем ничего не можем сделать?
– всхлипнул Мэнсон.

– Вероятно, сейчас можем, пока она сравнительно невелика. Но именно сейчас. Потом во всей Вселенной не хватит сил для нейтрализации такого количества лучистой энергии. Ох, Ларри, ну почему я был так расстроен сегодня, ведь я бы мог...

Потом мы подобрались ближе и тут начали задыхаться от страшного жара. Мэнсон повел машину почти ползком; мы осторожно следовали за молекулой. Наконец, когда мы были так близко, как только можно, я включил Рэдли и стал молиться. Если бы нам повезло - очень повезло - мы могли бы отвезти сумасшедшую молекулу в университетскую лабораторию и там уничтожить.

Рэдли жужжал и гудел, и Мэнсон медленно подвел грузовик еще ближе, пока от страшного жара не треснуло лобовое стекло. Я почувствовал, что через секунду мое лицо покроется волдырями или просто страшно расколется, а Ларри все двигался вперед, и механизм дрожал, и позади нас опасно трещали батарейки.

– Ближе не могу, - задыхался он.

Потом я хрипло застонал и показал вперед. Сверкающая масса остановилась и стала медленно двигаться к грузовику, к вертикальным полюсам Рэдли.

– Побежали!
– завизжал я, когда она увеличила скорость.

Мы выскочили и, спотыкаясь, помчались через поле. Мы оступились, упали и перекатились на спину, чтобы наблюдать. Молекула зависла над полюсом и стала опускаться все ниже и ниже, а я раздумывал, сколько времени нужно для переброски в Йорк асбестовых листов и костюмов. Маленькое солнце спланировало, коснулось полюса и наконец успокоилось. Мэнсон перекатился на живот и сильно треснул меня по ушибленной спине.

– Все, покончили!
– заорал он.

Я с сомнением кивнул, продолжая следить за грузовиком, потому что помнил бетонную стену его лаборатории, которая растаяла как масло.

– Пошли, - продолжал Мэнсон. Он начал подниматься.
– Что теперь будем делать?

Я вцепился ему в руку, рывком возвращая товарища обратно, и сам бросился на землю лицом вниз. Раздался громоподобный взрыв, и через секунду нас настигли тысячи острых осколков и миллионы капелек едкой серной кислоты. Грузовик взлетел на воздух.

Мы вскочили и стали срывать с себя жгущую, обрызганную кислотой одежду. Мэнсон почти терял сознание и монотонно стонал; помогая ему, я уголком глаза заметил, как сверкающая, искрящаяся молекула, чуть увеличившаяся в размерах, снова ускользает.

– Нужно звонить, просить о помощи, - хрипло прошептал я.
– Нам с этим справиться не под силу.

Я тащил Мэнсона за собой, и оба мы, почти голые, задыхаясь, ползли обратно по полям. Спиной я чувствовал жар бушующего пламени, а кожей сотни ожогов. Когда мы наконец увидели дом, я был почти в бреду, и мне казалось, что я чувствую, как новые капли кислоты разъедают кожу.

Они падали все сильней и быстрее, пока пелена чего-то холодного и едкого не ударила на бегу прямо мне в лицо. Задыхаясь, я стал озираться и, наконец, сдернул черные защитные очки, все еще закрывающие глаза. За моей спиной прогремел гром. Поддерживая одной рукой Мэнсона, я вытянул шею и увидел, что все небо черно от летней бури, а нижняя часть туч освещена каким-то диким свечением.

Вдруг тьму пронзил ослепительный удар молнии, под ногами задрожала земля, и нас снова яростно отбросило вниз. Моя голова чуть не раскололась от ревущего громового раската, похожего на войну миров. Я лежал ничком, рядом со мной - Мэнсон, а над нами пронеслась циклоническая волна обжигающего, удушливого воздуха.

Следующие несколько часов сплелись в памяти в какой-то хаос. Я смутно помню, как мы с Мэнсоном мучительно ползли сквозь мокрый папоротник, как нас, наконец, нашли и, стонущих, отвезли домой, как мы тупо лежали в кроватях, слыша, как другие с любопытством обсуждают странный метеор, проплывший над полями и потом взорвавшийся, бурю и необычный ураган. Потом, когда я достаточно оправился, чтобы встать и поехать к себе, мы с Мэнсоном доковыляли до разрушенной лаборатории и несколько минут молча смотрели друг на друга.

– Слава Богу, все думают, что это был природный катаклизм, пробормотал Мэнсон.
– Я бы оплачивал убытки на сумму больше государственного долга.

Я кивнул и продолжал обвиняюще смотреть на него.

– Ну, Граут, - молвил он, неловко вздыхая, - наверное, я займусь огородом.

– Спасибо, - ответил я и был при этом искренен.

– Но...

– Никаких "но"!
– поспешно сказал я.
– Забудь о науке на время... навсегда. Я объясню, что произошло, но не желаю больше слышать, как ты даже упоминаешь это слово. Ты - разрушитель мира, ты...