Бешеная стая

Родион оказался на ногах быстрее, чем я встал в стойку. Он был удивительно гибок и силен. Он снова ринулся в атаку, пытаясь достать меня рассекающими ударами снаружи внутрь и обратно. Я отступал, выискивая лазейку для контратаки, однако удары спецназовца были плотными и очень быстрыми, как будто против меня работала машина, не знающая усталости. Потому-то он так легко поменял огнестрельное оружие на холодное: он был уверен в своих силах.

Неожиданно для меня Родион сменил ритм и, широко подшагивая ко мне, в надежде застать меня врасплох, нанес удар снизу вверх, целясь мне в шею. И этот переход в общей его атаке оказался таким плавным, что я пропустил его. Его нож прошел как по направляющей по моей левой руке, которой я старался держать противника на расстоянии, и едва не распорол мне шею. К счастью, удар пришелся в подбородок. Я не почувствовал боли и не заметил бы, что ранен, если бы не кровь, брызнувшая мне на руку. Это длилось мгновение, и оно дорого могло мне обойтись. Блондин прихватил меня за кисть своей левой рукой и повторил удар – на этот раз с коротким замахом и опять вдоль моей руки. Я отдернул голову, а Родион бросил меня через колено. Я упал на пол, успев втянуть голову в плечи, и все равно ударился затылком. Спецназовец подпрыгнул и, зависнув надо мной, обрушился на меня сверху. Я успел поднять ногу и подставить колено. Удар получился жестким и болезненным для нас обоих. Родион вскрикнул, и его последующий удар мне в шею у него не получился. Воспользовавшись этим моментом, я столкнул с себя противника. Блондин раскинул руки, чтобы смягчить удар при падении, и отпустил нож. Клинок еще не успел отзвенеть, а я уже был на ногах. Мне не стоило затягивать поединок – я не знал, где Зоя, что Родион с ней сделал. И я сам пошел в атаку, чтобы отправить противника на пол и развязать ему язык. Блондин выхватил пистолет и, прицелившись, придавил спусковой крючок. Выстрел, от которого я вздрогнул, – и Блондин, открыв рот, опустился на пол. Я метнул взгляд на дверь и окунулся в тягучие воды дежавю: в проходе стоял Виталий Аннинский, и пистолет в его руке только что не дымился.

Я бросился к Блондину, капая на него кровью из порезанного подбородка. Ударил его по одной щеке, по другой… Бесполезно.

– Он труп, – обнадежил меня Виталик, убирая пистолет в кобуру. – Я был лучшим стрелком в нашем подразделении, не забыл?

– Помню, – пришлось ответить мне. Я снова ударил Блондина по щеке.

– Перегоняешь пулю из правого полушария в левое?

Я метнул на лучшего стрелка яростный взгляд. Он спас мне жизнь (хотя я, скорее всего, успевал к Блондину со своим коронным прямым) и в то же время превратился для меня в медведя с его услугой. Я закричал, срывая голосовые связки:

– Зоя!

И только что не приставил к ушам ладони, прислушиваясь… Еще раз позвал девушку и снова прислушался, жестом призывая себе в помощники Аннинского: слушай! Но мы услышали только отзвуки ее имени… Я растерянно оглянулся. Где здесь можно спрятать человека? Здесь все открыто, разгорожено надвое – на первый и второй этаж. Ванная и туалет – вот два аппендикса, но там никого не оказалось…

Я поймал взгляд Виталика. Он делал вид, что готов выполнить любой мой приказ. И его взгляд натолкнул меня на мысль о другом помощнике. Я кинулся за пиджаком, вынул из кармана мобильник и стал пролистывать адресную книгу, нервно подергивая глазом. Ну где же он! Вот – вот он, придурок: Моисеев, по жене – Непомнящий. Какой помощи можно ждать от человека с такими фамилиями?

Один гудок…

Нет, он не ответит на звонок в половине четвертого утра. Он не чиновник, как его благоверная, он «честный страховщик». В кругу его знакомых нет такого человека, который мог потерять мобильник и звонить с чужого. Наверное, у него все такие случаи были застрахованы.

Восьмой, девятый.

Вот баран!

Я снова набрал его номер. Должен же он понять, что это не ошибка, что кто-то настойчиво добивается связи с ним.

Я выскочил на улицу.

– Зоя! Зоя!

Припав к земле, как гончая, я кинулся в поисках канализационного люка; слушая длинные гудки, я обзывал парня с обложки самыми последними словами и в то же время просил его не отключать телефон.

Третья попытка.

Он все-таки ответил на мой звонок.

– Да?

– Это Павел.

– Какой Павел?

– Баженов. Не вешай трубку. Если повесишь, я не сумею спасти Зою. Теперь ты понял, какой это Павел?

Секунда тишины.

– Что ты с ней сделал, сволочь?!

– Не я. Это все, что тебе нужно знать. Вокруг ее дома есть канализационные люки? Меня интересуют любые места, где можно спрятать тело. Только не паникуй, мать твою! Думай, думай. Я тоже на месте не сижу.

– Что случилось?

– Может, ты слышал, в каком месте и в каком состоянии нашли официантку из «13 стульев»? Камерой смерти для нее стал бетонный мешок. Думай, Юра, думай. Соберись.

Я обежал цех, обшаривая взглядом полосу в полтора-два метра, и пошел на второй круг и новую дорожку. Блондин не мог, не мог далеко увести Зою или унести ее тело. Он не мог подготовить подходящее место, он мог только натолкнуться на него. Перешагнул порог – и натолкнулся. Хотя не факт. Он мог спланировать похищение по пути к Зое и по пути же отыскал подходящий объект. Был и третий вариант: такой объект он (или он вместе с Розовым, неважно) подготовил давно, ждал только подходящего случая и жертву.

– Юра, не уснул?

– Нет, не могу вспомнить. Никогда не обращал внимания на колодцы. Я еду к тебе.

– А как же Ирина Александр…

– Плевать! – оборвал он меня на полуслове.

– Видел фильм «Мобильник»?

– Нет.

– Сюжет простой: оборвется связь – человек погибнет.

– Понял. Остаюсь на связи.

Я обежал это здание, в котором изредка проводились частные вечеринки и дискотеки, во второй раз. Внутренний голос подсказывал мне, что моя тактика не принесет успеха, но другой я не знал. Я снова позвал девушку и прислушался. Ночная улица, как назло, загудела, как улей. Рокеры, стритрейсеры, трезвые и поддатые выехали на эту заводскую дорогу.

– Зоя!

– Ты нашел ее?

– Нет. Я зову ее и надеюсь услышать ответ.

– Я еду. Я уже за рулем.

– Давай, давай, друг, – как можно теплее поторопил я его.

И только теперь подумал о том, что у Блондина мог быть помощник, один шанс из тысячи, но его не стоило сбрасывать со счетов. Вот тогда дела у Зои действительно швах. И если это так, то мне на мобильник мог поступить звонок.

Я снова напомнил Юрию о себе:

– Позвони мне, если что вспомнишь. Я жду звонка. Отбой.

Этот парень с обложки, в моем представлении, влился в необузданную колонну ночных гонщиков…

Мне пришлось сменить тактику. Я ворвался в дом-мастерскую и снова вышел наружу, огляделся, как сделал бы это Блондин, мастер прятать женские тела. Слева – ряд припаркованных машин; крайняя в ряду «Шкода» – Игоря Болдырева. Блондин поставил ее вплотную к «Ауди», даже дверцу не открыть. Значит, выходил он со стороны пассажира. Торопился? Не стал перепарковываться?

Черт! Если бы Юрий Моисеев оказался на моем месте и спросил меня, не заметил ли я колодцев вокруг ее дома… Нет, не заметил. Я под ноги не глядел, я витал в небесах.

Новая, свежая мысль: может быть, Зоя связанная в багажнике?

Я открыл багажники обоих автомобилей. Радость и разочарование…

Но что, что увидел Блондин, когда вышел из дома-мастерской подыскать место для тела?

Я снова вернулся в помещение, в котором мой друг Аннинский методично простукивал ногами пол. Как и он, я имел смутные представления о производственном цехе; в некоторых пол представлял собой набор чугунных решеток, а под ними – стоки для воды, эмульсии, масла. Если раньше здесь и было что-то похожее, то все пустоты залили бетоном, а сверху положили современное покрытие. Нет, Виталик ничего не найдет. А время уходило.

Теряя голову, нежели надеясь на чудо, я пнул труп Блондина. Но нет – точный выстрел Аннинского окончательно и бесповоротно превратил его в хорошего бандита. Я потерял несколько секунд, обыскав его. В одном кармане я нашел удостоверение полицейского на имя Игоря Болдырева, в другом – водительские права на имя Романа Одинцова; на фото был изображен Родион Приказчиков. С такими деньгами, как у него, можно было заказать и другое тело.

Словно извиняясь перед Аннинским, я на ходу поинтересовался: