Бешеная свора
Шрифт:
– Давай ты! – запыханно сказал он, передавая Трофиму лом.
Это было похоже на издевательство. У него и голова разбита, и сильный ушиб руки, на который он принял удар железякой. Но делать нечего.
Он бил в ту же самую точку, в которую молотил до него Холм. Бил, но толку никакого. Разве что голова разболелась и закружилась сильнее прежнего, уши заложило, руки «отсохли», особенно правая. И еще он жутко устал. Лом толстый, тяжеленный, а он не робот…
– Отдыхай!
Холм забрал у него лом, ударил, раз, другой, и лом вошел в стенку чуть ли не наполовину.
– Ну, наконец-то! – обрадовался он.
Дело пошло. Холм отбивал камень за камнем, пока не образовалась брешь, в которую можно было просунуть голову. Он остановился, передал «эстафетную палочку» Трофиму. Тот вышиб несколько камней, но на это ушли все его силы. Холм забрал у него лом и велел уходить.
– Дедуха позови!
Всю первую половину пути за спиной Трофима слышались удары, потом все стихло. Он поднялся в котельную и чуть не упал от дикой усталости. Кое-как добрел до второго телохранителя Греции, сказал, что пролом готов. Дедух кивнул, забрал с собой Ряху. Только они подошли к шахте, как появился Холм.
Пролом в каменной кладке, как оказалось, был всего лишь одним из конечных этапов на пути к свободе. Трофим даже не знал, сколько и каких этапов нужно пройти. Да и не хотел интересоваться, настолько хреново ему было.
– Ну, как там? – откуда-то издалека донесся до него голос Греции, хотя тот сидел рядом.
Перед глазами у Трофима все плыло, но все же он увидел, как вор смотрит на часы, и с трудом откликнулся:
– Да вроде все путем.
– А чего такой дохлый? Живей надо быть. Или здесь оставайся.
– Нет, я с вами!
– Демон, налей пацану дегтя, – велел Греция.
Несколько глотков горячего чифиря взбодрили Трофима, даже в голове прояснилось. Сигаретка оказалась как нельзя кстати, и от сухарика он отказываться не стал.
Греция старался не показывать свое беспокойство, но постоянно посматривал на часы. И все ждал, что в котельную кто-то ворвется – или спецназ, или даудовские.
Но время шло, а дверь в котельную оставалась закрытой. Дело близилось к утру, когда появился Ряха и сообщил, что путь свободен.
Холм взвалил себе на плечи пухлый хабар и вместе с ним скрылся в шахте. Последним уходил Трофим. Он слышал, как за ним закрылась крышка. И еще услышал, как на нее посыпался уголь. Демон заметал следы…
Трофим прошел шахту, через брешь в кладке втянулся в канализационный коллектор, по дну которого текла зловонная жижа. Сапоги-прохоря не пропускали влаги, но так долго продолжаться не могло. Еще чуть-чуть, и нечистоты начнут просачиваться в сапог. Впрочем, Трофима это не пугало. Впереди еще столько испытаний, что канализационная жижа казалась мелочью.
Они вышли к решетке, которая закрывала выход из коллектора, но не зря Дедух и Ряха пропадали здесь почти два часа. Они спилили один прут, открыв дорогу на свободу.
Нечистоты замерзали еще в коллекторе, а на выходе они образовали небольшое заледенелое озерко, которое очень скоро осталось позади.
Утро уже наступило, но до рассвета еще далеко. Небо черное, в
лесу темнота, но именно это и нужно было беглецам. Идти по глубокому снегу было трудно, но запах свободы пьянил, заставляя забывать об усталости.Зона с часовыми на вышках осталась далеко за спиной, и все же Трофим чувствовал ее притяжение. Очень скоро побег вскроется, лагерное начальство бросит в погоню все силы – начнутся облавы, в небе закружит вертолет. А снег такой глубокий… Трофим понимал, что его запросто могут поймать и вернуть на зону, но все-таки надежда на спасение была. С ним самый настоящий вор в законе с большими связями в криминальном мире. Должны найтись люди, которые примут беглецов и надежно их спрячут.
Глава 25
Кто-то любит брюнеток, кто-то блондинок, а кому-то нравятся и те, и другие. Салтан любил белокурую Марьяну, но совсем не прочь был запрыгнуть в постель к черноволосой Оксане.
Нестор привез ее откуда-то из Украины. Волосы у этой кареглазой хохлушки черные и густые, как грива у вороного мустанга, и сама она такая же горячая. Редкой красоты баба – черты лица правильные, волнующие, пронизанные сексуальной энергетикой.
– Что там у нас на обед? – по-хозяйски спросил Салтан, заходя в дом к новоиспеченной вдове. – Борщ с пампушками?
Оксана хватанула ртом воздух от его наглости. Она-то и за человека его не держала. Привыкла, что все подчиненные Нестора и рядом с ним не стоят. И жить хорошо привыкла. И особняк у них на зависть, и полная «конюшня» элитных машин. Прислуга, охрана, все дела, а тут какой-то Салтан, мелкий бригадир, каких много.
Нестора похоронили позавчера. Возле Оксаны крутились директора ресторанов, магазинов и автосервисов, которыми она теперь могла владеть по праву наследования. Им она уделяла внимание, а на Салтана едва глянула. И сегодня к себе домой впустила нехотя. Потому и офонарела, когда он спросил о пампушках.
– Это вы о чем? – взяв себя в руки, строго спросила она.
– А почему не на «ты»?.. Или ты не знаешь, кто я такой?
– Ну, знаю…
– Не знаешь ты ничего, Оксаночка. А я знаю… Пампушками ты увлекаешься. – Салтан с ухмылкой раздул щеки. – Сама уже как пампушка!
– А это не твое дело! – нахмурилась она.
– Извини, если обидел… Должен же кто-то сделать тебе дружеское замечание.
Салтан плюхнулся на белоснежную мякоть дивана – раскинул руку, вытянул ноги.
– С каких это пор мы друзья?
– Я – друг Нестора, и этим сказано все.
– У него много друзей.
– Я – особенный друг.
– И что в тебе особенного?
– Мы с Нестором с самого начала. Кто такой Метель знаешь?
– Это было давно и неправда, – заметно забеспокоилась Оксана.
– Давно. И правда. Мы с Нестором деньги с должников снимали. Веселые были времена. И эти времена еще не закончились. Для него – да, а для меня – нет… Нестор «общак» у заводской братвы дернул, на этом и поднялся. А братва, родная моя, осталась. Я – братва. И еще полтора десятка реальных людей наберется. Хочешь с ними поговорить?