Бешеный Лис
Шрифт:
– Как спина?
– Полегчало. Юлия, не знаю как по батюшке, просто волшебница, а говорит как! – Голос у Роськи потеплел. – Я матушку вспомнил…
Мотька ревниво засопел:
– Со мной тоже… говорила.
«Поздравляю, сэр, у вас на глазах происходит формирование любовного треугольника. И углов, надо понимать, будет все прибавляться, она же со всеми профессионально поработала, а они все сироты, ласкового слова не слышали с младенчества. Пресекать надо в зародыше, только как?»
– Ребята, вы на голос ее не очень-то
«Бесполезно… слушают, но не слышат. Только этого мне не хватало. Как их ножевому бою учить, если они из-за Юльки тут же резаться начнут? Ну нет, лекарка моя любезная, сама напортачила, сама и исправлять будешь!»
– Ладно, сами потом убедитесь. Сейчас давайте на ночь устраивайтесь. Роська, обойдешь всех, посмотришь, как устроились, потом мне доложишь. Я у деда буду.
– Слушаюсь!
Мишка, сопровождаемый Чифом, быстро зашагал к фургону. Как он и предполагал, все женщины собрались там. Как только Мишка сунулся под полог, разговор прервался и все головы повернулись к нему.
– Тетя Настена, неприятность у нас, Юлька парней моих подпортила, может плохо кончиться.
– Что? Как это подпортила?
Вопрос прозвучал строго, даже грозно, но было понятно, что строгость эта адресована не Мишке. Юлька тоже сразу все поняла и попыталась «отыграть» тему:
– Минька, ты чего болтаешь, за кашу, что ли, обиделся?
Дело, однако, казалось Мишке очень серьезным, поэтому он, не глядя на Юльку, по-прежнему обращался только к Настене:
– Ты же знаешь, как она голосом завораживать умеет, а ребята все – сироты, ласковое слово и не помнят, когда в последний раз слышали. Мотька с Роськой уже волками друг на друга глядят, а постепенно и другие выздоравливать начнут. Обучим их оружием пользоваться, а они друг в друге дырок наделают.
Бзынь! Подзатыльник, исполненный опытной лекарской рукой, мгновенно вышиб из Юлькиных глаз слезы.
– Мама! Я же как лучше хотела, они даже боли не чувствовали!
– Все силу свою пробуешь? Я тебе что говорила?
Бзынь!
«Влипла подруга. А ситуация-то такая же, как с моими ребятами. Дети же еще, а в руках сила: у них – оружие, у нее – власть над сознанием. Силы своей не понимают, страха не ведают, ответственности… и слово-то такое им неизвестно. А то ли мы делаем, вообще? Не натворить бы беды, но и назад ходу нет. Думайте, сэр Майкл, управление персоналом – тоже наука».
– Тетя Настена, она же не знала, что они…
– Должна была понять, на то и лекарка. Если слишком легко ей поддались, значит, что-то не так. А она решила, что это она такая сильная да умелая!
Бзынь!
– Мама!
Бзынь!
Мишка уже открыл рот, чтобы вступиться за Юльку, но его опередила мать:
– Настя, будет тебе, мозги выбьешь!
– Было б что выбивать…
«Нет, Настена и правда здорово разозлилась, надо как-то отвлечь. Ну-ка, сэр, спасайте прекрасную даму!»
– Тетя Настена, можно сказать?
– Что еще?
– Если уж это… не знаю, как назвать, появилось, то убить это уже нельзя, надо, наверно, попробовать чем-то заменить. Ну вот мама у них у всех крестная, так, может быть, можно это на нее перевести как-нибудь? И еще: они ни семейной жизни, ни родства не помнят или не знали этого вообще. А неприкосновенность родни им как-то внушить тоже нужно…
– Поняла я тебя, поняла! Слышишь, лахудра? – Настена сердито глянула на дочь. – Никто его не учил, а все лучше тебя понял! Больше к отрокам и близко не подходить! Я сама ими займусь, они у меня узнают, что такое ласковое слово! Про тебя, свиристелку, забудут, как и не было! Перестань реветь! Сама виновата! А насчет семейных дел…
– Настя, – подала голос Татьяна, – я бы к себе кого-нибудь взяла. У Ани-то своих пятеро, а у меня двое.
– Михайла, – Настена обернулась к Мишке, – сколько их у тебя всего?
– Четверо.
– А тот, что в село приехал?
– Мамин племянник, Петькой зовут.
– Мотю я бы взяла, – уже помягчевшим голосом проговорила Настена. – Он Юльке толково помогал и ни крови, ни ран не боится, есть у парня склонность к лекарству. Да и этой, – Настена кивнула на Юльку, – полезно понюхать, как мужиком в доме пахнет.
– Мама, да мужики все дурные, вонючие, грязные!
– И этот? – Кивок в сторону Мишки.
– А…
– То-то же!
Мишка, в который раз за день, почувствовал, что краснеет. Настена была беспощадна, как умеют быть беспощадными для дела все хорошие врачи.
– Мама, – Мишка просительно глянул на мать, – Роську бы у нас оставить, он мой крестник, да и относится ко мне…
– Видела я, правильно говоришь, сынок.
Татьяна, словно опасаясь, что ей не достанется ни один приемыш, торопливо вставила:
– Значит, мне – двоих. Как их звать-то?
– Артемий и Дмитрий. А дядя Лавр не рассердится?
– Сам еще детей хотел, вот и будет ему… – Татьяна запнулась и принялась преувеличенно тщательно поправлять платок.
– Тетя Настена, – снова обратился Мишка к лекарке, – а можно еще одну вещь сказать? Так мы ребят приучим к заботе о них, а надо же научить и самим о других заботиться. У нас-то младшие есть: Сенька и Елька, – а с остальными как?
– Ну говори уж, говори, вижу же, что придумал.
– У Нинеиных сук скоро от Чифа щенки будут. Если ребятам раздать и наказать, чтобы воспитывали…
– Аня, парень-то у тебя… А? – Настена улыбнулась и протянула было руку потрепать Мишку по голове, но тут же испуганно ее отдернула – в фургон сунулся Чиф, которому, видимо, надоело ждать, когда хозяин снова обратит на него внимание.
– Тьфу на тебя! Напугал, кобелина!
Чиф лишь радостно оскалился в ответ Настене и попытался облизать хозяина.
– Фу! Чиф, перестань! – Мишка принялся отпихивать от себя пса. Женщины, глядя на эту борьбу, разулыбались, только мать неожиданно пригорюнилась и тяжело вздохнула.