Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение

– Эшелон вось там стаиць, – шепчет Михась, – праз две пути, у тупике… Я здесь застанусь.

Нахожу во тьме его руку, вкладываю в нее один из фонариков, взятых с собой.

– Пользоваться умеешь?

– А то як жа.

– Будем обратно ползти, мигни нам, чтоб мимо не промахнулись… Все, мы пошли.

Тихонько, на ощупь крадемся к вагонам, залегаем, увидев свет фонарика, двигающегося мимо нас. Первый часовой… Неподвижно лежим и смотрим. Ага, а вот и второй нарисовался. Третий и четвертый, наверное, с другой стороны. Шепчу на ухо Егорке:

– Дождись, когда разойдутся, нырни под вагон, посмотри остальных гансов.

Он снимает сапоги, исчезает во мраке. И тут со стороны вокзала появляется еще один фонарик. Замерли! Не шевелимся!.. Федор все прекрасно понимает, превращается в монумент. И у него, и у меня ножи наготове, спрятаны лезвием в рукав. Работать надо будет по-тихому. Фонарик тем временем приближается, часовой окликает идущих традиционным «Хальт!», потом рапортует разводящему о том, что все в порядке. Так это смена часовых пожаловала! Замечательно! Восхитительно! Изумительно! У нас в запасе будет уйма времени, пока поднимут тревогу. Главное, чтобы Егорка себя не выдал…

Смена прошла без замечаний и происшествий. Разводящий увел своих караульных, а через пару минут появился Егор.

– Там с другой стороны еще двое, сходятся на середине поезда.

– Хорошо, здесь – то же самое. Ныряем под вагоны, чистим сначала ту сторону, потом эту.

– Командир, можно я с этой стороны сразу двоих сниму? Я смогу, справлюсь. – Это уже Федор инициативу проявляет.

– Подождешь, пока там сработаем, потом мы тебя здесь подстрахуем. Понял?

В ответ кивок…

Мы с Егоркой уже под вагоном, гансы вот-вот сойдутся, потом пойдут обратно. Тут мы их и приземлим. Шаги все ближе и ближе… Сошлись! Один пожаловался на тяжелую жизнь без курева, второй буркнул в ответ что-то типа: «Свое иметь надо!», но пообещал, что через два круга даст разок затянуться из трубки. Бардак, а не несение караульной службы! Впрочем, мы не позволим им портить здоровье никотином. Еле ощутимый хлопок по ноге, и Егорка отползает вправо на три метра. Я делаю то же самое. Гансы разошлись, считаем шаги… Вот приближаются, сошлись, поворачиваются, пошли обратно… Работаем!

Выныриваю из-под вагона, левой рукой захват сзади за шею, одновременно удар ногой под коленку, немец заваливается на меня, правая рука с ножом круговым движением летит к груди противника, клинок с тихим хрустом входит в тело, укладываем тушку на землю, вытираем нож, оглядываемся. Егорка тоже своего часового успокоил. Навсегда…

Вокруг тишина, никто ничего не увидел и не услышал. Это есть хорошо! Заползаем обратно под вагон, двигаем к Федору. Дождавшись нас, он ждет, пока часовые сойдутся в одной точке, и как только они начинают поворачиваться, выныривает из-под вагона, хватает обеими руками гансов за шеи и, резко подавшись назад, сталкивает их лбами друг с другом… Раздается звук, похожий на удар кия по бильярдному шару, немцы – на земле, выскакиваем с Егоркой, удар ножом на добивание. Всё!.. Ну, кузнец, он и в Африке – кузнец. Сила есть, – ума не надо. Хотя это – не про Федора…

Теперь можно посмотреть, что там такого интересного внутри вагонов. Которые закрыты на замки и опломбированы… Но, как известно, против лома нет приема. Даже если в качестве оного использовать только что найденный карабин Маузера. Легким движением руки замок приходит в негодность, дверь тихонько отодвигаем в сторону… И что? В свете фонарика видны какие-то баллоны, сложенные на деревянных поддонах в три ряда. Что в этих баллонах может быть ценного?..

Я понял, что это такое!.. И моментально покрылся холодным потом! В этих баллонах – отрава, скорее всего хлор, может с примесью брома. Если я правильно помню занятия на кафедре ЗОМП. Нам тогда рассказывали про недостаточную эффективность химических снарядов и про газобаллонные атаки… Мать!.. Мать!.. Мать!.. Что делать?!.. Устраивать большую бяку – нечем и, главное, – нельзя! Рядом буквально в километре – мирные жители… Дядька Михась, его жена, дочки… Ганна… Соседи, простые мирные люди… Им это за что? Лес рубят – щепки летят? Ни фига! Не будет этого!.. Только вот что делать сейчас?! Кажется… Кажется, я знаю, что делать!

– Егор, Федор, быстро вскрыть все вагоны! Только тихо! Один работает, второй страхует! Бегом!

Так, когда ползли, видел по дороге кучку то ли мела, то ли извести… Ага, нашел! Теперь фонарик в руки, и упражняемся в граффити… Через пять минут на дверях всех вагонов появились надписи «Ахтунг! Минен!» (Внимание! Мины!), а на самом последнем вагоне от себя лично добавляю еще две строчки: «Ферштэен зи винке? Унмэрклихэ рэхер» (Вы намеки понимаете? Неуловимые мстители)…

Теперь надо быстрее отсюда сваливать, только по-умному. Быстренько идем обратно, дядька на месте, сидит себе и волнуется.

– Михась, где самый слабый забор на станции? Примерно в том направлении. – Показываю рукой в сторону фронта. – Надо ложный след сделать.

– Ну, так, вось там, гдзе склады стаяць. Прамиж ними тольки калючка нацянута. И да дароги близка. Зараз да стрэлки, потым улева и да забора.

– Тогда сделаем так: вы с Федором уходите лазом, мы с Егором идем с этой стороны. Там на месте свистом опознаемся. Делаем проход в колючке, потом – на дорогу, а там пусть нас ищут хоть до Рождества…

– Добре… Так мы палезли…

Дядька Михась ушуршал в свой лаз, за ним исчез и Федор. А мы прикрываем «дверку» в свободный мир и идем по названному маршруту – до одиноко стоящей стрелки, потом налево. Один раз пережидаем, затаившись под вагонами, пока пройдет патруль, и добираемся наконец до складов. Забор – десять ниток колючей проволоки, натянутой между бревенчатыми стенами. Н-да, до Великой Китайской стены этому «произведению» далеко. Однако, судя по натоптанной тропинке, тут кто-то регулярно ходит. Знать бы еще кто!

Затаиваемся, замираем, осматриваемся по сторонам, ждем сигнала с той стороны. Через несколько минут в кустах зашуршало, раздается тихий, знакомый «чирик». Егорка отвечает, из кустов появляется Федор. Показывает знаками, что нужно подождать. Добро, ждем – и не зря… Минуты три спустя слышатся шаги и мимо нас топает пара немцев, патрулирующих периметр. Вжимаемся в какую-то яму, благо, она в тени от склада. И в момент, когда гансы уже почти скрылись в темноте, на той стороне что-то хрустит! Да твою ж!.. Патруль возвращается, винтовки уже наготове. Останавливаются перед забором, вглядываются в кусты, подсвечивая фонариком… Сейчас заметят наших – и кранты!.. Надо валить этих любопытных сволочей!..

Рука уже нащупывает рукоять ножа… Группируемся… Сейчас!.. И тут внезапно раздается дикий кошачий мяв! Тут же что-то шуршит в стороне! Все происходит так неожиданно, что весь от макушки до пяток покрываюсь огромными такими мурашками… Немцы аж подпрыгивают на месте, как только не выстрелили – ума не приложу! Потом в ночной тиши в два голоса раздается длинная и очень эмоциональная характеристика семейства кошачьих отряда хищных млекопитающих. Причем слова «шайзе», «бешёерт кетсе» и «аршлох» были самыми невинными и вежливыми. Поупражнявшись в красноречии и поняв, что адресат уже далеко и вряд ли их слышит, гансы, пересмеиваясь, шагают дальше… Ф-фух-х!.. А спина-то вся мокрая!.. Из кустов снова появляется Федор. Даже в неярком лунном свете вижу его радостно-довольный оскал. Вот, значит, какой у нас котик завелся… Кстати, а хорошо придумал, молодец! И получилось очень натурально! Ладно, все эмоции – потом…