Бешеный Тигр Кровавой Хабанеро

— Как это «мелкий»? — возмущённо тявкнул щенок-слоупок* минуты через две после моего вопроса, чуть не выдав наше расположение в кустах.

Я проглотил последний кусочек и, вкладывая всю доступную мне выразительность, смерил Акамару взглядом.

— Вот я, за время с нашей первой встречи, ещё немного вырос и поправился на пару килограмм. Я теперь почти взрослый, мне уже полтора года. А тебе сколько? Почему ты не растёшь?

— Мне? — призадумался Акамару. — А как узнать, сколько мне? И я расту. Хозяин носит меня в то место, где меня замеряют, и говорит, что я уже совсем большой.

— Видят все кошачьи боги, мне так не хватает твоего отца! — чуть сам не взвыл я. — Когда же Куромару с миссии вернётся?!

— Через неделю, — утешил меня щен.

Кажется, у нинкенов рост и мозги зависят друг от друга, или они не растут, потому что мозг наращивают? В аниме мне показалось, что он более сообразительный. Впрочем, то самое «время аниме» наступит ещё только через пять с лишним месяцев и на вид Акамару был там точно таким же, как сейчас. Но, с другой стороны, когда-то Шиджими тоже была сильно удивлена, что я в три месяца как бы «осознал себя», возможно, что какое-то время чакра у животных развивает интеллект, а потом только физическую составляющую. Не зря же Кобо-сан, он же Учиха Шисуи, говорил, что чакра — это осознанное направление текущей внутри тебя энергии. Чтобы осознанно что-то направлять, для начала нужно себя осознать и вообще, понять, что ты можешь это делать. В любом случае, вопросы к Куромару остаются.

Пацаны тоже доели свои обеденные похлёбки, и Киба свистнул Акамару, поманив его какой-то косточкой, если судить по виду, то спрессованной из опилок. Щен подбежал, сыто рыгнул, но косточку взял, обслюнявил и принёс мне.

— Сам ешь, спасибо, — я скривился. — Тем более с пыльной земли.

Мясо мы ели на травке, я даже чистый лопушок сорвал. С жизнью шиноби я стал менее привередлив к еде и чистоте посуды, но не до такой степени, чтобы есть обмусляканное нечто, изгвазданное в песке. Акамару виновато заскулил и даже изобразил собачий жест стыда, прикрыв лапами голову, чем вызвал смех Наруто.

— Смотри, Саске, Акамару-чан поклоняется Намаики-чану, а тот только морду воротит.

— Удивительно, что ты, Учиха, водишься с таким неудачником, как Наруто, — неожиданно сказал Киба. То ли обиделся за своего щена, то ли ему съеденная лапша в голову ударила.

Мои пацаны замерли. Узумаки открыл было рот, но Саске остановил его жестом.

— С чего ты взял, что Наруто неудачник? — тихо спросил он. Ух, вот это тон! У меня от него даже шерсть на загривке вздыбилась.

— Э… Ну он же учится плохо и сегодня у него хуже всех получилась техника, которую Ирука-сенсей показывал, — аргументировал Инузука, которому мне хотелось от всей души дать хорошего пендаля под хвост.

— До конца недели Наруто круче всех эту технику делать будет, — процедил Саске.

Блин, мне даже кажется, что у него скоро злые шаринганы в глазах загорятся.

— Забьёмся? — заинтересовался Киба, посмотрев на притихшего Узумаки. Я рад, что мелкий не стал зазря вопить или кулаками махать.

— Будешь весь следующий месяц таскать нам с Саске обеды! — не ступил мелкий, сообразив, что можно с этого поиметь. Так и хочется добавить: «моя школа».

— Тогда я… Заберу вашего кота, если вы проиграете, — с пафосом изрёк Инузука.

Акамару снова повторил свой жест — теперь щену было явно стыдно за хозяина.

Но вообще «забрать меня» будет проблематично. Угу, хотел бы на это посмотреть. Я фыркнул в усы и одарил Кибу своим коронным взглядом: «Ну ты дебил». А потом подошёл к дереву и нарочито медленно поточил о кору когти, чуть используя чакру и оставляя впечатляющие следы. У обоих Инузука забавно округлились глаза. Щен что-то заскулил хозяину. Видимо пытался передать, что с Торой-саном лучше не связываться, если шкурка дорога.

Саске и Наруто от моего демарша переглянулись и одновременно со значением хмыкнули. Киба, кажется, понял, что в любом случае влип.

Жизнь снова заиграла красками.

* * *

В общем, как ни крути, а Киба оказал всем нам хорошую услугу. Всю следующую неделю Саске буквально жил с нами и гонял Узумаки в хвост и гриву. Надо ли говорить, что парни сдружились ещё больше? В Академии про спор прознали почти все их одноклассники, но надо отдать детям должное — взрослых обошёл этот «секрет Полишинеля».

Замкнутый круг: дети чувствуют, что от них что-то скрывают, и тоже не спешат делиться. Меня удивила ябеда Рури — никому не доложила. Пигалица болела за Саске, а раз Узумаки тоже был в «команде Учиха», то частично к тому стали относиться чуть более снисходительно. По крайней мере, обзываться прекратили, и шепотки о том «что мама запретила нам с ним дружить и общаться» тоже поутихли.

Апогеем этого безобразия стало то, что вчера на перемене, Шикамару довольно громко сказал Чёджи о том, что спросил отца, обязательно ли ему избегать Наруто, а его отец ответил, чтобы он сам думал и решал, кого ему выбирать в друзья. Класс «шпаноби», которым всем в принципе положено иметь хороший слух, призадумался.

Мои парни за прошедшую неделю ещё дважды сходили в клан Учиха и целенаправленно искали там съестное — были обнаружены ещё пара мешков риса, кое-какие сухофрукты, сахар, мука. А также забрали оружие, какое нашли и несколько пачек этих бумажек со взрывными печатями.

И самое главное, я, наконец, разделался с этим оранжевым недоразумением, которое по ошибке назвали «защитный костюм шиноби»! К моему прискорбию и первым попыткам что-то с ним сделать, эта рыжая тварь оказалась на диво живучей, прочной и почти, сволочь, немараемой. Цены, блин, этому костюму не было бы, будь он хотя бы коричневым.

Но и в этой, казалось бы, безвыходной ситуации умный кот найдёт решение! Нья-ха-ха!

Вчера Наруто неосмотрительно решил «попробовать срисовать взрывную печать». Как оказалось, для фуиндзюцу нужны не просто какие-то чернила, а самые что ни на есть особенные: стойкие и взаимодействующие с чакрой, для, так сказать, последующего наполнения этой самой печати стихийным элементом. Такие нашлись в квартале Учиха, чем, собственно, и было вызвано это желание мелкого «пофуиндзючить».

А вот нефиг было оставлять свои чернила в доступных для котэ местах.

Я очень сильно старался. Напитывая лапы чернилами, всю ночь я практиковал фигурное хождение по аккуратно расправленному костюмчику, заодно и припечатывая своей чакрой эти прекрасные и несомненно крайне милые следы. Потом перевернул — и с лицевой стороны. Умаялся — ужас как! И всю чакру потратил.

Под утро, когда начало светать, меня за этим делом застал Учиха, который снова ночевал с нами. Он фыркнул, молча прошел мимо, чтобы налить себе воды. Осушил стакан, присел, разглядывая мой «хенд мейд» и почесал меня за ухом.