Бесконечная одержимость

Не похоже, что он меня осуждает. Похоже, он осторожничает. Убеждается, что это то, чего я хочу. От этой мысли мне становится спокойнее.

— Я не знаю, чего хочу, — признаюсь я. — Я впервые в таком месте.

— Я вижу. — И снова в его голосе нет осуждения. Это просто наблюдение. — Мы можем просто поговорить, если хочешь.

Это меня удивляет. Это не тот клуб, куда люди приходят поговорить, я это знаю. Но он жестом показывает на один из кожаных диванов в правой части комнаты, подальше от игровой зоны, где я вижу несколько пар, которые начинают присаживаться.

— Мы можем присесть. Узнать друг друга получше. Анонимно, конечно. — Его глаза озорно блестят, как будто он прекрасно понимает, насколько нелепо это заявление. Вся цель этого места в том, чтобы не знать друг друга. Но я ценю то, что он пытается заставить меня чувствовать себя комфортно.

Я оглядываюсь на Джаз, которая нетерпеливо отмахивается от меня рукой. Я прикусываю губу, подавляя смех, и киваю.

— Хорошо, — говорю я ему, и он легко встает, с грацией хищной кошки, а его рука в перчатке обвивает мою.

— Тогда пойдем со мной.

Ощущение кожи на моей голой ладони странно эротично. Я полностью одета, но он — еще больше, и эта дрожь снова пробегает по позвоночнику, застревая между бедер. У меня перехватывает дыхание, когда он подводит меня к одному из диванов, опускается на него, перекидывает одну руку через спинку и выжидающе смотрит на меня.

Я опускаюсь рядом с ним, скрещивая ноги в лодыжках, и делаю нервный глоток своего напитка.

— Не может быть, чтобы ты пришел сюда просто поговорить, — мягко говорю я. — Я уверена, что здесь полно женщин, которые готовы сделать все, что угодно, прямо сейчас. Без всяких этих прелюдий. — Я прикусываю губу, и он улыбается.

— Ты уже расслабляешься. Только посмотри — намек. — Его улыбка достигает глаз, и я смотрю на его полный рот, и по мне снова разливается жар. Он смотрит на меня так, будто хочет съесть. В моей голове раздается голос Джаз, и я сжимаю руки вокруг своего бокала, нервные бабочки снова порхают во мне. — Я сижу здесь рядом с тобой, потому что хочу этого, — продолжает он. — Я бы предпочел сидеть здесь и разговаривать с тобой, чем делать что-то еще, с кем-то еще, в этом клубе прямо сейчас.

Прилив эмоций захлестывает меня, сжимая в груди. Он даже не представляет, что это простое заявление, сказанное так просто, значит для меня сейчас. От одной мысли о том, что кто-то предпочел бы быть со мной, а не с другой женщиной, у меня перехватывает дыхание, и я чувствую себя слишком эмоциональной для того места, где мы находимся — особенно учитывая тот факт, что я никогда больше не увижу этого человека. Я придаю этим словам гораздо больше значения, чем следовало бы. Но я ничего не могу с собой поделать.

Я пришла сюда, потому что хотела почувствовать себя желанной. И он делает это прямо сейчас. Он дает мне все, что мне нужно, одним лишь простым заявлением.

Может, Джаз была права. Может, это место — именно то, что мне сейчас нужно.

Я вдыхаю, набираясь смелости, и делаю еще один глоток своего напитка. Часть меня все еще нервничает и сомневается, хочет бежать домой, туда, где все знакомо и безопасно. Но сейчас мой дом частично испорчен, он полон воспоминаний о Нейте, о тех временах, когда мы были вместе, и я думала, что они значат больше, чем на самом деле. Если я сейчас вернусь, если уеду, это будет похоже на признание того, что он был прав. Что ему нужно было делать эти вещи с другими женщинами, потому что я никогда бы не сделала этого с ним.

Я хочу доказать себе, что он был неправ. Что в этой ситуации он — полный мудак. И так оно и есть, потому что независимо от того, сделала бы я эти вещи или нет, он должен был бросить меня до того, как изменил мне.

Честно говоря, это было бы не так больно.

Эта мысль сменяется гневом, который я то и дело испытываю с тех пор, как увидела те сообщения. Мне больно, грустно, я не уверена в будущем, но я также в ярости. Я в ярости от того, что он делал подобное с другими женщинами — что он, вероятно, ходил в подобные клубы, что он разыгрывал с ними грязные фантазии, что он никогда, никогда даже не намекал мне, что он может хотеть, чтобы я попыталась удовлетворить его каким-то другим способом, кроме того, что мы уже делали. Что он лгал мне и даже не дал мне шанса.

Я хочу отомстить ему за то, что он причинил мне такую боль. Я хочу отомстить.

Это хорошее начало.

Я делаю еще один глоток своего напитка и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину рядом со мной.

— А что, если мне захочется не только поговорить? — Шепчу я, нервы трепещут во мне с каждым словом. — Что тогда?

Он улыбается, ленивой, похотливой улыбкой, полной обещаний. Его глаза опускаются к моему рту, затем к груди, к талии, скользят ниже, пока его взгляд не опускается до красных пальцев ног в босоножках на высоком каблуке, а затем снова поднимается к моим глазам.

— Тогда, — медленно произносит он, его голос снова становится глубоким и хриплым, — тогда я сделаю все, что ты захочешь, голубка.

Что-то дрогнуло во мне от этого имени. На его языке оно звучит как ласкательное. И оно звучит намного лучше, чем «крошка» или «малышка», которыми Нейт обычно называл меня.

— А что, если я не знаю, что мне нравится? — Я делаю последний глоток своего напитка, сердце сильно бьется в груди.

— Тогда мы не будем спешить и выясним, что тебе нравится. — Его голос полон обещаний, темный и богатый, и я тяжело сглатываю.

— Мы можем пойти куда-нибудь уединиться? — Я смотрю на перила, окружающие второй этаж, и он кивает, вставая с той же кошачьей грацией протягивая мне руку в перчатке.

— Конечно.

Я ловлю взгляд Джаз, когда мужчина ведет меня к винтовой лестнице. Ее глаза расширяются, и она с энтузиазмом показывает мне большой палец вверх, пока она прихлебывает свой теперь уже полный бокал. Я испытываю чувство вины, зная, что она ни с кем не флиртует, потому что хочет быть уверена, что будет рядом, если она мне понадобится. Надо будет сделать для нее что-нибудь приятное, думаю я, поднимаясь вслед за мужчиной по лестнице. Джаз — хорошая подруга. Самая лучшая подруга. И мне повезло, что она есть в моей жизни.

Мы останавливаемся перед одной из дверей. Я замечаю, что у соседней двери на ручке висит золотая кисточка, и понимаю, почему, когда мужчина отпирает дверь перед нами и снимает такую же кисточку с крючка прямо внутри, как только мы переступаем порог. Повесив ее на ручку, он плотно закрывает дверь и поворачивается ко мне лицом.

— Что ж, мы одни. — Он улыбается все той же медленной, лукавой улыбкой. — Я к твоим услугам.

О. При этой мысли меня охватывает жар. От мысли, что мужчина, такой откровенно сексуальный, такой привлекательный, может быть мне предоставлен. В любой сексуальной ситуации, в которой я когда-либо оказывалась, я всегда чувствовала, что мое собственное удовольствие стоит на втором месте. Все, о чем бы я ни попросила, любая прелюдия, любая подготовка к главному событию — это то, что мужчины, с которыми я спала, терпели как средство достижения цели, просто то, что они должны сделать, чтобы возбудить меня настолько, чтобы они получили то, что они хотят.

Этот мужчина, похоже, рассматривает мои желания, мое удовольствие как главное событие. И меня вдруг охватило желание продвинуть его как можно дальше. Проблема в том, что я не знаю, как озвучить свои желания. Я не знаю, о чем просить. Я никогда раньше не оказывалась в ситуации, когда чувствовала, что могу это сделать.

Кажется, он видит мою нерешительность. Он подходит ко мне и снова останавливается на расстоянии вытянутой руки, глядя на меня сверху вниз, его темно-синие глаза не читаются за маской.