Бесконечное движение к свету

– Расскажите подробнее о пещере.

– Возвышенность, поросшая травой, мхом, деревьями. На пещеру мы наткнулись чисто случайно и вошли туда из-за банального любопытства.

– Что находилось внутри пещеры?

– Ничего. Кругом одни камни.

– Как вы добирались до этого места?

– До Чёрных Мельниц доехали электричкой, а дальше – через лес, пешком.

– От Чёрных Мельниц вы пошли в северо-западном направлении?

– Нет, чисто северное направление. Но возможно немного отклонились.

– Какое расстояние вы преодолели?

– Я думою, километров десять.

– Во время вашего путешествия, вы заметили что-нибудь необычное?

– Нет. Ничего. Кроме самих пещер, конечно.

– Что было необычного в пещерах?

– Само нахождение пещер в этом месте и есть необычное. Мы даже не предполагали, что они там могут существовать. Ладно, ещё можно допустить, что возвышенность там как-то образовалась, но пещеры….

– Ты о деревьях скажи – осторожно вмешался Василий.

– А что деревья? Странность не в деревьях, а в самом камне. Вот как этот валун оказался на болоте? Слушай, а может это метеорит?

– Нет – ответил Василий – Метеориты сгорают в атмосфере, а то, что долетает до Земли, рассыпается на мелкие кусочки.

– Тогда что же это?

– Инопланетный корабль.

– Вася! Мы здесь говорим серьёзные вещи.

Вдруг в разговор вмешалась Валентина.

– Вообще-то странность уже в том, что мы попали на эти болота. Просто в этом году была сильная засуха, и мы рискнули пойти этим маршрутом. А странность пещер в том, что там не было эхо – произнося эти слова, она теребила ногти, положив руки на колени.

Андрей с Василием переглянулись.

– Да, действительно там не было эхо – сказал Андрей – А ещё я заметил, что этот ручей у подножья горы почему-то раздваивался: один рукав уходил влево, а второй – вправо. И ещё – по радио я не мог поймать ни одной волны.

После этих слов наступило молчание. Не было новых вопросов, не было никакой реакции на их ответы.

– Внутри самих пещер существовала какая-то неестественная чистота – снова произнёс Андрей и, послушав тишину, скорее больше для себя, добавил – Все ходы вели вниз…. Они должны были заплыть болотом….

Последние слова он сказал в задумчивости и потом долгое время, продолжал находиться в этом состоянии. Наконец, словно очнувшись, он обвёл взглядом помещение и крикнул глядя в противоположную стену – «Эй, нас кто-нибудь слышит!». Но ответа по-прежнему не было. Это уже начинало вселять какую-то тревогу. Ребята переглянулись, но им больше ничего не оставалось, как просто молча ждать дальнейшего развития событий. Со временем к этому ожиданию стало подмешиваться чувство беспокойство. Установившиеся затишье говорило о том, что люди там, на другой, невидимой стороне что-то замышляют или предпринимают. Все предчувствовали – грядут какие-то изменение. И они действительно случились.

Вдруг стена, по левую руку от ребят, бесшумно начала подниматься вверх, обнажая за собой другое, точно такое же по размерам и внешнему виду, помещение. Посреди этого помещения стоял человек.

Это был мужчина, возрастом где-то в районе сорока лет. Стройный, высокий, широкоплечий. Одет он был в чёрный, идеально сидевший на нём, костюм. Однако в одежде не обошлось без странностей. Как-то совершенно не вписывался сюда объёмный, высокий воротник-стоячка, к тому же ещё зелёного цвета. Острые углы этого воротника были загнуты вниз, а в центрах образовавшихся треугольников, крепилось что-то похожее на две большие, блестящие пуговицы. Точно такая же пуговица, словно брошь, крепилась на шее, как бы застёгивая чёрный воротник его рубашки.

Кожа на лице мужчины была смуглая, чистая и гладкая. Нос прямой, волосы чёрные, аккуратно подстриженные и зачёсанные на правый бок. Взгляд прямой, смелый, губы плотно сжаты. Мужчина стоял идеально ровно, опустив руки и прижав их к телу.

– Меня зовут Фёдор Радугин.

Голос грубый, мощный, сильный.

– Какое у вас звание? – вдруг спросил Андрей.

– Майор. По рангу Всемирной Федерации – капитан третьей степени.

Этот вопрос Андрей задал, заранее зная на него ответ. Внешность Радугина идеально подходила под облик военного человека.

– Да сядьте вы!

Андрей встал, предлагая своё на место на скамейке. Василий и Валентина поднялись следом.

Майор не двинулся с места.

Вдруг откуда-то (и опять никто не заметил откуда) появилась точно такая же, как и раньше тумбочка на колёсиках. Только сейчас она подъехала к майору сзади, и он просто-напросто сел на нее. Тогда Андрей, а за ним Василий и Валентина, тоже сели на прежнее место.

– Вы сказали, что недавно демобилизовались из Вооружённых Сил? – глядя Андрею в глаза спросил Радугин.

– Так точно! – по-военному ответил Андрей.

– Сколько времени вы пребывали в Вооружённых Силах?

– Как обычно, два года.

– В каком возрасте поступили туда?

– Призывался… Это называется, призвался. В восемнадцать лет. А что это вы так интересуетесь Советскими Вооружёнными силами? – хмуря брови, спросил Андрей. Однако майор Радугин в открытую игнорировал его вопрос.

– Что сегодня за день? – вдруг, ни с того ни с сего, спросил он.

– Пятница – ответил Андрей настороженно глядя на собеседника.

– А число? – не замечая этой настороженности, продолжал допрос майор.

– Двадцать четвёртого июня.

– А год какой?

– Вы что, нас за идиотов принимаете? – на этот раз возмутился Андрей.

– Нет – спокойно ответил Радугин и продолжал настаивать на своём – Так какой сейчас год?

– Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий – чеканя каждое слово, с возмущением проговорил Андрей.

Майор, двигая лишь глазами, обвёл всех присутствующих взглядом, на мгновение задержавшись на каждом, и вернулся опять к Андрею. Ничего нельзя было прочесть по его лицу. Как было оно монументально – строгим вначале, таким и оставалось.

– Да – наконец произнёс он, после, довольно длинной, паузы – Действительно, сегодня двадцать четвёртого июня. Но не пятница, а вторник.

– Может у вас и вторник, а у нас пятница – решив, что его разыгрывают ответил Андрей. Но Радугин был серьезен, как и раньше. Он опять выждал паузу и опять произнёс глядя Андрею в глаза.

– Да, в одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, двадцать четвёртое июня была пятница. Но сейчас две, я повторяю, две тысячи девятьсот восемьдесят третий. И в этом году, двадцать четвёртого июля – вторник.