Бесконечное лето: Не чужие

— Понятия не имею, Ольга Дмитриевна! — проорал я в ответ. За спиной медленно раскрывалась на ржавых петлях железная дверь гаража, и я подпер ее спиной. — Может, на рыбалку убежали? На речку-то?

— Какую еще рыбалку? — обозлилась завотделением. — Что они тебе — спортсмены, что ли? А ну признавайся, прохвост!

За спиной взревел — нет, не двигатель, радиоприемник, видно, Алиска по незнанию ткнула пальцем не туда. Дэйв Меникетти играл что-то яростное и печальное — нечасто такое бывает, но у него получалось. Ольга Дмитриевна навострила свои старческие уши.

— Что это у тебя там? «Музыкальный киоск»?

— Он самый! Мне пора, извините! — я ужом юркнул в открывающуюся все шире щель ворот и плюхнулся на пассажирское сиденье.

— Сколько можно! — зашипела на меня рыжая. — Рвем когти!

Двигатель взрыкнул и заработал — хорошо, ровно. Из подсобки вышел Шурик — не иначе с механиками бухал, разгильдяй, бросил в нашу сторону равнодушный взгляд, потом вздрогнул и пригляделся.

— Ааааа! Блин! Давай-давай-давай! — Алиса по очереди топила какие-то педали внизу, но видимого эффекта это не давало. Шурик снаружи что-то крикнул, из подсобки показалась еще чья-то голова. «Волга» дернулась и рванула наружу, словно безумный бык. — Наконец-то!

Разбрызгивая из-под колес щебень, мы закружили по территории хоздвора.

— А хрен нас выпустят через парадный выезд, — сказала вдруг Славя, поджав губы. Она, видимо, вообще не одобряла всей этой затеи, но все равно присоединилась — из солидарности, наверное. — Ты КПП будешь на полном скаку пробивать, что ли?

— Через задний двор поедем, там хозяйственные ворота есть, для продовольствия, — сообщила Алиса сквозь зубы.

— А кто их нам откроет? — это уже Лена подала голос. Она пока держалась молодцом, без ненужных всхлипываний и прочего неконструктива. — Они же тяжелые, сами не справимся.

— Придумаем что-нибудь, — оптимистично заявил я. Мы выбрались на оперативный простор, машина перестала скакать по ухабам и понеслась по асфальту — верный признак, что ворота были близко. По радио включился Роббен Форд — самый подходящий музыкант для шестерых отчаянных угонщиков, между прочим!

— Фары включи, двоечница, — проронила Славя. — Вижу каких-то ребят у ворот.

Мы тормознули, скрежетнув покрышками, у самого ограждения. «Ребята» оказались не солдатиками, а вольнонаемными рабочими — это было хорошо, это была удача.

— Але, парниши, а приоткройте нам ворота, если не впадлу, — высунулась Алиса из окна.

«Вольники» переглянулись.

— В самоволку отправились, что ли? — предположил один.

— В нее, — согласилась Алиса. — Так как насчет ворот?

— Тяжелые, — сплюнул второй. — Сигаретками не поделишься? А лучше чем покрепче.

Я стрельнул глазами назад — но на территории специнта особой тревоги пока не наблюдалось, видимо, сводная команда из Шурика, Ольги Дмитриевны и нетрезвых механиков пока решила бороться с кризисом самостоятельно. Правильное решение! Глупое, но правильное.

— Не вопрос! — из заднего окна высунулась Ульянка с объемистой флягой в руках. — Угощайтесь!

— Другое дело, — удовлетворенно хмыкнул первый «вольник». — Сейчас откроем, момент.

— Ульян, твоя предусмотрительность меня пугает, — вполголоса сказал я.

— Этих парней она скоро напугает еще больше, — мрачно пообещала рыжая. — Когда окажется, что фляга это наградная и принадлежит лично Наливанычу. Строгачем «вольники» не отделаются — флягу украли, машину прошляпили, ворота отперли… А с нас и взятки гладки — несмышленыши, что сказать.

Машина неслась по пыльной вечерней дороге, сияя выпученными каплями фар, в салон врывался свежий воздух, на лицах девчонок гуляли отвлеченные улыбки.

В здание цирка мы ворвались ровно за три минуты до начала концерта. В вестибюле висел устойчивый звериный запах, который не могли отбить никакие уборки и дезинфекции — хоть каждый день стены с мылом мой. Народу почти не было — все уже в зал направились, наверняка.

— Шесть билетов! — выпалил я, протягивая кассирше — суровой бабке с постным лицом — две красные десятки.

На деньги она даже не посмотрела.

— Групповые заявки в соседнее окно, — едва разжала бабка тонкие губы. — Да и оно закрыто, потому что вот-вот начнется концерт. Вы бы еще позже заявились, молодой человек.

— Вы не понимаете… — слова вдруг куда-то ушли и кончились. — Это очень важно… У нас тут… У нас…

— Молодой человек, — кассирша повысила голос. — Продажа билетов закрыта. Всего доброго.

Где-то у одного из входов затрубили в трубу. Ну правильно, не театр же — третий звонок давать. И все это — весь наш безумный план с угоном и кроссом по безлюдным улицам — было, получается, зря? Так?

Рядом мелькнула тень, от нее пахло персиком и солнцем.

— А может, откроем ее, продажу-то? — на кассовую стойку опустилась зеленая, словно окислившаяся от времени медь, бумажка. Алиса смотрела прямо перед собой. И усмехалась — расчетливо и цинично.

Да за такие деньги можно вшестером в Крым слетать! И еще на мороженое с кино останется.

Кассирша задумчиво посмотрела на лежащие перед ней деньги.

— Наверное, у меня где-то осталось несколько свободных мест, — пробормотала она, наконец, отворачиваясь. — На случай приезда товарищей из министерства культуры, или чего-то такого…

— Послушай, — шепнул я Алисе, когда мы уже прошли билетный контроль и уселись на предназначенных — отличных, не слишком низко и не слишком высоко! — местах. — Ладно ключи от машины… Но деньги! Да еще полтинник, и наверняка не последний. Кого ты гопанула на этот раз? Где труп?