Бескрайняя плоть

Вероника умерла, погибла, воскресла, пребывая в З. З., над, внутри, снаружи, вовне своего любимого; и время застыло, смолкнув навсегда, как оборванный звук выключенного и кончившегося Света; и всё, что, только могло быть, было в них, а всего, чего быть не могло, тоже присутствовало внутри их безмерного союза, из которого дети-миры мириадами рождались и тут же отлетали прочь, будто умершие души, получая новые, никому неведомые ипостаси, — туда, до этого было Ничто; и Зудов замер, любя, а Вероника вросла во всё его существо, образовывая вместе с ним истинный инь-ян, нерасщепляемый и абсолютно совершенный.

Но что-то произошло на грани бесконечности, и некая часть Веры вдруг возникла в виде конкретного, полу-телесного, лёгкого образования, и она вдруг обратилась к своему божественному любовнику, пробуждая его от благодати и небытия:

— Нет!.. Нет-нет-нет!!!.. Я хочу не этого! Я не этого хочу! Я этого не хочу!..

Зудов немедленно очнулся, возник и воплотился в некое подобие конкретики:

— Любимая! Я же дал тебе всё!!..

Вероника грустно смотрела на пустое пространство и мечтала о любой реальности, которая дала бы ей ощущения.

— Возьми меня к себе! Будь! Я чувствую, что если бы я была бы полностью в твоём мире, мы бы…могли быть вместе по-настоящему!..

Зудов задумался и сел в кресло — красивый, бытийственный и чудесный.

— Это можно сделать, — наконец сказал он. — Но…Ты должна…В общем, я знаю, как тебя взять в свой великий мир, сделать полностью своей и…провести тебя через всё, что ты захочешь…Но…

— Я согласна на всё, — сказала Вероника, пытаясь дотронуться губами до его губ. — Я хочу тебя!..

25. ЛЮБОВЬ

Стоял солнечный лунный день. Вероника Свет сидела в гостиной своего дома, располагающегося прямо у карьера «Лунстроя», рядом со своей мамой Любовью Свет, в ожидании своего любимого отца — Ильи Абрамовича Света. В голове её резким потоком проносились воспоминания неких снов, прекрасных, словно осуществлённая мечта о подлинной возможности совершенной вседозволенности любых действий, тайных желаний, самых наиразнообразнейших воплощений и любви. Она, механически орудуя пальцами и спицами, вязала ярко-зелёный свитер, не зная точно, кому и зачем, но восторженно ощущая, что объект этого вяжущегося ею сейчас свитера, не просто душевный ветерок тайных закоулков сладких девических грёз, а нечто большее, чем даже просто реально существующий субъект — со смазливым лицом и с подлинным хуем под трусами. Она насмешливо вздохнула и случайно уколола спицей палец, слегка ойкнув.

— Вера!.. — строго промолвила Любовь Свет. — Осторожно!.. Смотри лучше на своё вязание, а не думай, чёрт знает о чём!..

— Чёрт не знает, мама, — уверенно ответила Вероника, дуя ртом на пострадавший палец. — А я, вот, знаю. И, по-моему, он уже здесь.

— Так кто же…он?… — укоризненно спросила Любовь.

— Тссс! Тссс!

Захар Захарович Зудов действительно уже давно был тут и умилённо смотрел на свою вяжущую возлюбленную, не желая пока ничем проявлять своё присутствие, имитируя тем самым реальную призрачность своего существования в жизни Веры. А о её маме — Любови — он вообще, увы, даже и не думал, хотя её красота даже поспорила бы с дочерней, если бы её решить оценить по-знатоковски.

Наконец он не выдержал, приблизился к Веронике и резким выдохом поверг её в мимолётное забытье, растягивая это мгновение на любую вечность, которая бы ему понадобилась.

Вероника застыла, узрев З. З., радостно бросила на пол свои спицы и недоделанный свитер и потянулась вперёд, дабы поцеловать своего возлюбленного, или хотя бы хоть как-то коснуться его.

— Тссс!.. — повторил Зудов недавнее междометие своей Вероники. — Мне нужно с тобой серьёзно поговорить!..

Вероника кокетливо улыбнулась.

— О чём нам с тобой разговаривать?… И зачем?… Полетели лучше сквозь Вселенную, занимаясь космическим сексом и…трахая весь этот долбанный мир!..

— Это-то мы, конечно, можем, — махнул руками З. З. — Но…Ты ведь хотела ко мне насовсем!.. Навсегда — в мой мир, где возможно всё, что угодно, и где мы сами создадим себе свой личный тихий уголок с уютной природой и мягкой постелью, с вечной негой и радостью безумных чувств…

— А-ах!.. — печально вздохнула Вероника. — Ну, конечно же, хочу…Больше всего на свете! Но…как это сделать?… Ведь мы находимся настолько в разных…как это лучше выразиться…мирах, что даже…простым, извиняюсь, траханьем заняться не можем, а только лишь всяким великим единением иня и яна и прочими такими божественными штучками…Ладно — я готова видеть и иметь тебя как угодно, лишь бы ты только был, лишь бы являлся хотя бы в моих снах, религиозных откровениях и…мечтах! Полетели на Меркурий?!..

— Это мы можем, — вновь взмахнул руками Зудов. — Ты действительно можешь быть навсегда со мной, в моём мире. Но ты должна полностью бросить свой, реальный, единственный для большинства его жителей, мир, оставить отца и мать, Луну, Землю, Лунстрой, реальное своё тело, наконец!.. А взамен ты навеки получишь меня, вечную жизнь, Меркурий и любые миры, которые ты только будешь в состоянии создать и вообразить!..

— Я тебе уже говорила, — вдохновенно сказала Вероника, — я согласна на всё, лишь бы навеки быть с тобой, в твоём мире. Что нужно делать?…

— Подожди, не спеши, — погрозил ей пальцем Зудов. — Подумай о том, чего ты лишаешься!..

— А чего я лишаюсь?… — гневно изумилась Вероника. — Ничего я не лишаюсь! Чего я там лишаюсь?… Луны, Нижнелунска, «Лунстроя», Земли, всяких там, прокладок, наконец…Ну и хрен с ними! А к маме и папе я и так смогу являться, как ты сейчас ко мне…А мы заживём…Там, где захотим и так, как пожелаем…А полёты…И Вселенная…Наша Вселенная…И…Меркурий! Наш Сатурн!.. Я согласна на всё! Так что же надо делать?…

— Согласна? — недоверчиво переспросил Зудов.

— Да! Да! Да!

З. З. помолчал, словно решаясь на что-то.

— Хорошо, — сказал он. — У меня есть план. Теперь выслушай меня, не перебивая, а потом уже скажешь своё окончательное слово…

— Я уже сказала!.. — нетерпеливо воскликнула Вероника. — Что надо делать?!..

— Для начала выслушать меня и не перебивать, — строго вымолвил Зудов.

Они сидели на одном из астероидов, свесив ноги в вакуум и опираясь руками о неровную каменистую поверхность маленькой планетки.

— Ладно, слушаю, — сказала Вероника. — Ну?…

— Ну, ну… — зачем-то передразнил её Зудов, ловя в ладонь метеор, будто ночную бабочку, а затем выпуская его на волю, чтобы он дальше продолжал своё чирканье по чёрному небесному своду. — Можешь мне верить, а можешь не верить…Дело в том, что я был создан и прожил всю свою жизнь в таком же мире, в котором сейчас находишься ты…Я работал в фирме — "жужуинвест"…И однажды я получил задание лететь на Луну и разбираться с «Лунстроем», который должен был нам какие-то деньги…

— Это — мой папа! — крикнула Вероника, устраиваясь поудобнее и опираясь локтем о некий пригорок.