Бескрылые птицы

Казалось, все море горело. Это были прекрасные ночи.

Только Гинтеру было не до них. Он все еще был бледен и ничего не ел. Бункеры все больше пустели. Чиф каждую ночь обмерял угольные кучи, что-то вычислял, — и лицо его мрачнело: неизвестно, хватит ли топлива до Ливерпуля…

Полдня пароход шел открытым морем. Океан бушевал. Крутые волны валили пароход набок, так что временами борт касался поверхности воды. Ветер стих, и непонятна была причина такого волнения, — быть может, где-нибудь далеко в океанских просторах бушевал шторм.

Тусклые лучи солнца поблескивали над однообразной волнующейся поверхностью, и темные бездны между валами всегда отливали черным, мрачным блеском.

В бункерах больше не было угля. Оставшуюся мелочь подмели, а когда и она была сожжена, начали жечь разные лесоматериалы, находившиеся на судне. Боцман с плотником обшарили все углы, собрали лишние клинья, доски, старые сходни — все, без чего можно было обойтись, и сбросили вниз кочегарам.

До Ливерпуля было уже рукой подать, оставался всего какой-нибудь час, а пароход все больше замедлял ход. Пламя с ревом в несколько мгновений поглощало самые толстые доски, зола вместе с бледным дымом вылетала через трубу. Стрелка манометра падала с каждой минутой, винт вращался все медленнее, а машина скрипела, обессиленная и отяжелевшая, И все из-за того, что пароходная компания в Риге не потрудилась наполнить бункеры углем, — там, видите ли, уголь немного дороже.

Наконец, пришлось взяться за груз. Один стандарт досок исчез в топках, а капитан составил акт, подписанный членами экипажа, о том, что во время сильного шторма волны смыли с палубы часть груза… Страховое общество возместит убытки.

Впереди показался низкий песчаный берег. Возможно, это были острова, возможно — мели, образованные землей, вывезенной в море шаландами. На волнах покачивалось много различных бакенов.

Пароход остановился. К борту «Эрики» пристал лоцманский катер, и на палубу поднялся человек. Он жевал табак, энергично двигая челюстями, и сплевывал коричневую слюну.

— Хелло, бойс! — поздоровался он; казалось, что во рту у него катается горячая картофелина.

Только теперь Гинтер пошел в каюту и начал есть, Он съел полкаравая хлеба, глотая его громадными кусками, торопливо, будто боясь упустить что-то важное. А когда наступило время обеда, он поспешил принести еду, хотя идти за ней должен был Волдис. Гинтер налил первую тарелку себе и спешил скорее съесть суп, чтобы получить еще. А когда после супа осталось мясо, он спросил у товарищей, можно ли ему съесть остатки. Ему разрешили, и он уплел все мясо…

Пароход медленно скользил мимо бакенов. Скоро должен был показаться город.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Эрика» тихим ходом шла через Ливерпульскую гавань к Манчестерскому каналу. Волдис был свободен. Он проводил все время на палубе, с любопытством наблюдая за лихорадочной деятельностью, кипевшей вокруг.

Маленькие пассажирские пароходики энергично носились по всем уголкам громадной гавани, лавируя между большими океанскими гигантами. Слышался рев пароходных сирен, гремели лебедки и большие электрические подъемные краны. Весь этот шум, грохот, лязг, шипение и стук сливались в мощный, всеподавляющий гул. Гавань куталась в серую дымку, над крышами домов нависло сплошное облако. Небо казалось совсем черным от копоти, и пробивавшееся сквозь него солнце было красным и мутным, как в час заката.

Мимо «Эрики» шли пароходы — большие трехтрубные гиганты, похожие на плавучие города. Блестела медь и белая краска. Из отдаленных колоний прибывали неуклюжие грузовые пароходы, черные, неопрятные и тяжелые. Флаги… флаги!.. Английские, японские, американские, бельгийские, итальянские!.. Над обширным рейдом, над доками и шлюзами веяло дыхание почти всего мира. Сюда через океан как бы протянулись невидимые нити из Африки, Индии, Канады и Австралии.

Волдис разглядывал большие канадские лайнеры водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн; они глубоко оседали под тяжестью пшеницы и муки. Он видел громадные танкеры, идущие из Персидского залива и Панамы. Из Австралии и Буэнос-Айреса прибывали опрятные пароходы-холодильники с мясом и консервами. Высоко поднимавшиеся над водой корабли из Индии и Африки порожняком спешили в море — в экзотические дали, за фруктами, рудой и драгоценными ископаемыми. Черные и почти черные маленькие человечки в красных фесках разгуливали по палубам этих кораблей. У некоторых на голове красовалась чалма. Это были индусы, кочегары с экваториальных лайнеров.

Довольно большая «Эрика «казалась крохотной лодочкой по сравнению с этими исполинами, терялась в их тени и выглядела уродливой и жалкой.

Все виденное привело Волдиса в восхищение, в его ушах звучали голоса всего света, маня вслед уходящим вдаль дымящим «иностранцам». Мир так широк! Так волшебно прекрасен! Так много обещает! Хорошо бы вырваться в этот мир, исчезнуть в нем и скитаться до тех пор, пока не насытишься его просторами так, чтобы хватило на всю жизнь, чтобы никогда больше не мучила тоска по ним…

В эти мгновения Волдис забыл о пылавших топках, за один час поглощавших целую тонну угля, забыл, что та же участь ожидает его и в дальнейшем, через несколько дней, и что это — расплата за мечты о просторах мира. То была совсем недешевая плата, но об этом он сейчас не думал.

Несколько часов пароход простоял у шлюзов канала, ожидая, когда откроют ворота. К вечеру прилив поднял уровень воды до нужной высоты, и пароходы вошли в канал, а другие вышли на рейд. Почти час менялись местами караваны судов. «Эрика» почти последней скользнула в тихие воды канала.

Пароход пристал к набережной канала: нужно было взять столько угля, чтобы его хватило до Манчестера. Остальные пароходы, обогнав «Эрику», поднимались вверх. Только большой «американец» «Уэст Уауна» ошвартовался у набережной.

***

Каждый раз после долгого плавания по морю стоянка кажется праздником. Люди моются с ног до головы, меняют белье.

Гинтер в последние дни совсем не умывался. Грязный приходил он с вахты и, не раздеваясь, не разуваясь, бросался на койку, чтобы хоть на несколько минут удлинить короткие часы отдыха. Его койка была так грязна, что напоминала бункер. Теперь он ел за троих, и у кочегаров постоянно не хватало хлеба, что заметно тревожило старосту продовольственной артели — пароходного плотника.

Как только пароход пристал к берегу, тайный пассажир, Бонджа, собрался уходить. Он должен был уйти незамеченным, во избежание недоразумений с капитаном и таможенными чиновниками. Ему принесли теплой воды, он побрился, вымылся и надел синий костюм, хранившийся в солидном чемодане вместе с другими его пожитками. Чемодан еще в Риге был принесен на пароход и спрятан у Гинтера. В Кардиффе Бонджа знал некоторых бордингмастеров, к которым хотел теперь обратиться.

На палубу поднялись таможенные чиновники. Корабельную команду созвали в салон и предложили показать все товары, считавшиеся контрабандными: табак, крепкие напитки и т. д. Потом таможенные ищейки отправились в каюты, ощупали матрацы и велели открыть чемоданы.

Сразу же после ухода таможенников кочегары проводили на берег Бонджу: он пригласил всех выпить по пинте пива за его счет. Зоммер, Андерсон, Блав и Зван ушли с ним, и все вернулись под хмельком. Весь вечер они сокрушались, что у них не было английских денег, а то бы с удовольствием выпили еще.

Спустя неделю кочегары получили от Бонджи письмо: уже на другой день он устроился на бельгийский пароход водоизмещением в девять тысяч тонн. Волдис опять втайне затосковал: у него еще не выросли настолько сильные крылья, чтобы можно было улететь и исчезнуть в заманчивых далях…