Бескрылые птицы

Ох, если б мне хватило ума сбежать в Эскибахче! Устроил бы себе маленький отпуск в итальянском секторе. Возвел бы неоклассическую арку в стиле водного павильона. Вымостил бы заново площадь. Заплатил бы лекарю, чтобы приглядывал за девочками в борделе. Но теперь это лишь мечты. В глазах темнеет, хотя здесь все равно мрак. Я и не знал, что в гавани водятся лангусты. Все же я предпочитаю атлантических омаров. Тела совсем не чувствую. Я уже слишком мертв, чтобы беспокоиться о смерти.

Георгио П. Теодору шлет вам всем прощальный водный привет. Я бы и помахал, но не знаю, где у меня рука, да вас там и нет, скорее всего, если вы есть вообще. Прощай, Смирна, прощай, бордель Розы, прощайте, друзья, прощайте, Ллойд Джордж, Венизелос и все остальные долбоебы, прощайте, мои бессловесные товары, прощай и я сам. Желательно, конечно, было бы умереть без идиотской песенки про феску, засевшей в башке.

86. Мустафа Кемаль (22)

За месяц Мустафа Кемаль обхитрил англичан и теперь с ними дерзок. Он знает, что французы и итальянцы с радостью исполнят его желание — убрать иностранные войска из Фракии и Стамбула, и сам счастлив гарантировать проход всем кораблям через Дарданеллы в Черное море. Его части продвигаются к Дарданеллам и Стамбулу. В Смирне (вскоре она станет Измиром) Мустафа Кемаль встречает женщину, на которой в результате женится, однако к несчастью для обоих: нрав у нее окажется столь же крут, как у него самого.

Ллойд Джордж заявляет кабинету министров, что будет поддерживать Мустафу Кемаля, а вечно воинственный Уинстон Черчилль требует послать экспедиционные войска. Но только один союзник готов оказать помощь — Новая Зеландия. Мустафа Кемаль сумел убедить французского Верховного комиссара, что не может сдержать победоносный поход турецких войск на Стамбул, но потом признается журналисту — он понятия не имеет, где находятся его части. Французы с итальянцами отзывают корабли, посланные на помощь англичанам, и лорд Керзон [111] сломя голову мчится в Париж, где происходит злая перебранка с Пуанкаре [112] , после которой Керзон плачет [113] . В Чанаккале турецкая кавалерия оттесняет англичан за их линию обороны, но никто не стреляет. Турецкие офицеры берут взаймы у британцев колючую проволоку; само собой подразумевается, что по окончании кризиса ее вернут.

111

Джордж Натаниел Керзон (1859–1925) — министр иностранных дел Великобритании в 1919–1924 гг.

112

Раймон Пуанкаре (1860–1934) — президент Франции в 1913–1920 гг., премьер-министр в 1912–1913, 1922–1924, 1926–1929 гг.

113

Во время очередной встречи с Пуанкаре Керзон напомнил, что еще 5 сентября 1914 года союзники взяли на себя обязательство не заключать сепаратного мира, на что Пуанкаре ответил, что эта договоренность была в силе только в период войны и что Франция свободна действовать, как ей заблагорассудится.

Без ведома англичан французы согласовывают с Кемалем план, по которому он получает все желаемое. Британцы решают выдвинуть ультиматум, но генерал Харрингтон считает за благо его не доставлять. Он понимает, что, имея всего несколько тысяч солдат, Кемаля не одолеть. Пуанкаре выдыхает с облегчением, Ллойд Джордж взбешен, но в конечном счете всё сглаживают начавшиеся обсуждения перемирия. Главный переговорщик Исмет-паша глух на одно ухо, и потому делает вид, что негодных и неуклюжих предложений не слышит.

В Греции переменчивый народ восстает против короля Константина, чье возвращение совсем недавно приветствовал столь невоздержанно. Люди вдруг вспоминают, как сильно его ненавидели, и теперь винят короля за проигрыш в войне, начатой его злейшим врагом Элефтериосом Венизелосом. Отрекшись от престола в пользу старшего сына, Константин, сломленный и с разбитым сердцем, умрет через четыре месяца в изгнании на Сицилии. Он познал горькую истину всех греческих королей: лучше горевать в ссылке, чем править дома, поскольку греки всегда относятся к королю, как к президенту.

Генерала Хаджианестиса с пятью министрами отдают под суд и приговаривают к расстрелу. Дабы избежать унижения от чужих рук, генерал сам срывает с себя знаки отличия и храбро встает перед расстрельной командой. Ноги крепки; оказывается, они вовсе не из стекла или сахара. Казнь генерала и его товарищей возмущает весь мир, ибо ясно — из них сделали козлов отпущения. В Греции вновь появляется Венизелос, необъяснимо ни в чем не виноватый, и новая военная хунта заявляет о намерении сохранить за собой Фракию. Только Ллойд Джорджу хватает терпения выслушивать эти тщетные замыслы.

Кемаль продолжает грозить союзникам войной и в конце концов добивается желаемого. Восточная Фракия все же будет турецкой. Многочисленное греческое население ее покидает, происходят обычные душераздирающие жалостные сцены, обычные смерти в пути, и лишь через много лет здесь поселятся турецкие беженцы из Болгарии и Греции, тоже совершившие долгий и тяжкий переход из родных мест.

История начинается заново. Лишается власти опасный Ллойд Джордж, теряет должность Уинстон Черчилль. Мустафа Кемаль начинает строительство абсолютно новой страны. Он упраздняет султанат, а затем халифат, учреждает светскую конституцию. Меняет арабский алфавит на латинский, чем неумышленно создает ситуацию, когда в будущем практически ни один историк не сможет разобраться в беспорядочных архивах, оставшихся с османских времен. Он устанавливает равные права для женщин, запрещает ношение покрывал и фесок. Создает промышленность. Кемаль дает ход событиям, которые должны привести к либеральной демократии западного толка после его смерти (когда, рассуждает Кемаль, сам он, вероятно, автоматически утратит интерес к сохранению личной власти).

Мустафа Кемаль подписывает Лозаннский мирный договор, где одно условие гласит: почти все турецкие христиане, независимо от родного языка, будут перемещены в Грецию. Согласно другому условию, почти все греческие мусульмане, греческого или турецкого происхождения, независимо от родного языка, будут выдворены из Греции и отправлены в Турцию. Критерии явно религиозные, а не этнические, все делается ради предотвращения раздоров и мнится хорошей идеей, если не брать в расчет, что речь идет о невинных людях.

Позже в Турции это назовут «демографической катастрофой», поскольку христиане умели управляться с делами. Турки — солдаты, крестьяне и помещики, а христиане — торговцы и ремесленники. Эта потеря на десятилетия задержит восстановление экономики.

В Греции это назовут «малоазиатской катастрофой». Перемещенные вечно будут ощущать, что их своевольно вышвырнули из рая. В Грецию прибыло полтора миллиона человек, создав величайшие трудности для правительства, которое пыталось их разместить и приобщить к жизни. Люди принесли с собой свои образование, опыт, таланты, свою тоску и музыку, названную потом «рембетикой» [114] . Еще они принесли с собой крайнюю нужду и осознание несправедливости, которые, возможно, как ничто поспособствуют подъему в Греции коммунистических настроений, а те, в свою очередь, приведут к гражданской войне.

114

Рембетика (от греч.«рембетис» — отщепенец, забулдыга) — музыкальный стиль городского фольклора.

Во все районы Турции, где есть христианские общины, присылаются комиссии. Их задача — оценить стоимость имущества; имущество вышлют вперед, либо беженцам выплатят компенсацию по прибытии. Однако транспорта нет, ибо после военного десятилетия его у Турции просто не осталось, и вещи отправить невозможно. Для многих беженцев все обернется очередным маршем смерти.

В Эскибахче приезд комиссии большого впечатления не производит. Здешние турки и греки-христиане еще недавно спокойно жили под итальянской оккупацией, у них почти нет горького осадка от войны с Грецией. Они по-прежнему считают себя оттоманами, а Мустафу Кемаля — верным слугой Султана. Многие еще носят давным-давно запрещенные тюрбаны.

Тонким ручейком стекаются домой уцелевшие на войне. Чуть ли не ежедневные празднования неизбежно проникнуты затаенной глубокой печалью. Вернувшиеся солдаты узнают, что мать или отец давно умерли, а братья погибли. Поля заросли, скотина сгинула, дома обветшали. Семьи в отчаянной надежде ждут сыновей, но время идет и идет, и все яснее, что они потеряны навсегда. В городе полно калек. Возвращается Каратавук — возмужавший, статный, уверенный в себе и увешанный наградами красавец, и в доме Искандера царит безудержная радость. Нермин не переставая плачет от счастья, а Искандер, лопаясь от гордости, рассказывает сыну, что тоже славно повоевал, гоняя с Рустэм-беем бандитов. С ружьем от Абдула Хрисостомоса они отправляются на охоту. Каратавук с братом убивают по оленю, Искандер промахивается. Каратавук уверяет отца, что дело в негодном патроне, и при следующем выстреле нарочно мажет.