Бесноватый цесаревич 3

После моих слов наступило продолжительное молчание. Я давно учу своих соратников смотреть на ситуацию не с точки зрения сословной солидарности и прочей чуши, а исключительно со стороны выгоды для России. Процесс этот тяжёлый, потому что русское дворянство действительно в некотором роде зашорено. Это выражается в попытках доказать европейцам какие мы мол настоящие рыцари, а не варвары. Вообще это черта, что о нас подумаю в каком-нибудь вонючем Лондоне, бесила меня и в прошлой жизни. Да плевать, что о нас думают всякие пидорасы, главное – оборачивать любые процессы в свою пользу. К сожалению, инерция мышления, заданная ещё Петром превалировала над здравым смыслом. Аристократия пыталась доказать, что они более европейцы, нежели жители всех этих Вен с Парижами. А с учётом того, что Павел строил из себя рыцаря без страха и упрёка, всё было гораздо хуже. В результате за всё будет расплачиваться русский солдат своей кровью. И это я про экономические потери молчу.

– Более того, – продолжаю свою речь, – Мне совершенно непонятно, зачем дробить наши силы на две армии? То есть часть наших войск под командованием Суворова пополнят австрийские полки, и они будут действовать в одном направлении, а другая опять-таки совместно с союзниками в другом. Может, в Гофкригсрате [3] придумали какой-то гениальный план предстоящей войны, но я очень в этом сомневаюсь. Политика опять берёт верх над здравым смыслом. Но мы не можем ничего изменить и наше дело выполнять приказ Императора.

3

Гофкригсрат – придворный военный совет Священной Римской империи германской нации, а затем Австрийской империи, заседавший в Вене с 1556 по 1848 годы.

– Мне всё равно не понять ваше критическое отношение к предстоящей кампании, – не унимался Ушаков.

– Наша армия не готова к войне. Нет, личный состав обучен и вряд ли уступит неприятелю, – я остановил жестом, готового перебить меня прапорщика, – Меня смущает, что наши войска в плане снабжения будут зависеть от австрийцев. Одно дело воевать, опираясь на собственные военные магазины и иное дело передать все поставки продовольствия, фуража и боеприпасов другой стороне. Повторяю ещё раз, нас просто используют. Как только союзники почувствуют, что русские войска начали мешать или выполнили локальную задачу по нейтрализации неприятеля, то ситуация может развернуться в любую сторону. Нас могут предать или поставить в неприемлемые для ведения боевых действий условия. Например, не доставят вовремя фураж, и мы не сможем накормить лошадей. Этого хватит, чтобы остаться без артиллерии.

Я сделал глоток вина, недурного надо отметить. Посмотрел на притихших соратников и продолжил.

– На самом деле не всё так плохо. Русская армия способна воевать автономно несколько месяцев, припасов хватит. А в наших моряках я вообще не сомневаюсь. Адмирал Ушаков целенаправленно готовил эскадру последние два года. Думаю, господство флота союзников в Средиземноморье будет тотальным. И если не станут мешать, то есть шансы закончить компанию через два года в Париже. Полководцев в Европе много, но Суворов один и других не предвидится. Но опять всё упирается в политику. Я очень хочу ошибиться в своих ожиданиях и подозрениях в отношении союзников.

* * *

– Мы не должны больше видеться, – говорю Ей, как только немного отдышался. Но все мои аргументы сразу рушатся под ироничным взглядом прекрасных глаз.

Опять Сестрорецк. Сначала я посетил завод, очень продуктивно пообщался с Даниловым и осмотрел готовые транспорты. А далее проторённой дорожкой, тайком проник в знакомую усадьбу. В этот раз меня уже ждали на расстеленной кровати, и мы сразу окунулись в водоворот безумной страсти. Следующий день опять провёл на заводе, где обговаривал с Даниловым порядок поставок фур с артиллерийскими передками. Оказывается, часть продукции уже в дороге, а вторая партия выдвинется в ближайшие дни. Далее немного поспал и вечером опять побежал на свидание. Никак не могу разобраться, что мною вообще движет – страсть, наваждение, любовь или безумие. Но сейчас это неважно. Мы опять вместе и это главное.

– Что мешает нам видеться дальше?

Вот как ответить на этот вопрос? Я только за продолжение встреч, но понимаю, что в перспективе это может навредить всем моим усилиям по реформированию страны. Вернее, оттолкнёт от меня часть возможных союзников. Совершенно не к месту вспомнил о Юле. После моего приезда в столицу она ходила за мной как хвостик, будто боялась отпустить даже на минуту. Ещё и этот печальный взгляд, когда мы расставались. Резанул он мои чувства как по живому и периодически образ супруги возникает перед глазами.

– Ты замужем, а я женат, – пытаюсь привести хоть какой-то удобоваримый аргумент.

– Когда и кому это мешало? Половина высшего света, живёт особо, не стесняясь своих связей.

– Мы не высший свет.

– Вот уж не думала, что главного возмутителя спокойствия Империи заботят какие-то условности. Или правду говорят, что ты влюбился в собственную жену?

Что-то нехорошее, даже злое блеснуло в прекрасных глазах. Затем Она грациозно перекатилась и легла на меня. Подсознательно понимаю, что мной нагло манипулируют, но ничего не могу поделать. Любимое лицо уже рядом и Её глаза очень серьёзно смотрят в мои.

– Ты понимаешь, что вместе мы сила, которой никто не сможет противостоять? По крайней мере, в будущем, – скромно улыбнулась обнажённая искусительница.

Это было что-то новое. До этого мы обсуждали разные вопросы, но вот тему политики никогда не затрагивали. Что у них в столице происходит, если витают такие мысли? Вообще-то, Павел ещё жив и здоров. Да и я особо не обозначал своих притязаний на власть, потому что наследником является Александр. Параллельно с думами я сжимаю в объятиях прекрасное тело и начинаю путешествовать руками от лопаток до аппетитных ягодиц. Голубые глаза всё также внимательно рассматривавшие меня, покрылись поволокой, и Она не смогла сдержать чувств, издав сладостный стон. Я начал спешно пристраивать Её на себе, потому, что уже не мог сдерживаться.

Но это было ещё не всё. Светлые волосы рассыпались на моей груди, но глаза всё также смотрели в мои.

– Каков будет твой ответ Костья? – с улыбкой произнесла моя любовь.

– А что ты будешь делать с Юлей? Отравишь или несчастный случай? – спрашиваю с усмешкой.

– Как ты мог даже представить такое? – с придыханием отвечает прелестница, даже не думая прекращать соитие, – Юля нам всем как младшая сестра. Просто ей придется отойти в сторону, и выполнять роль послушной жены, как изначально было предписано. За моего супруга тоже можешь не беспокоиться.

Откуда в ней эта жёсткость и цинизм? Понятно, что я последнее время нахожусь в Новгороде и не знаю всех нынешних раскладов. Всё-таки я влюбился в другую женщину – весёлую, добрую и очень несчастную от пренебрежения собственного супруга. Но она не была расчётливой стервой, коей показала себя за поседение несколько минут нашей встречи.

Я ушёл под утро. Мы больше не поднимали вопросы политики и нашей личной жизни. В последние часы Она будто бы взбесилась и попыталась меня буквально вымотать. После ухода осталось чувство недосказанности и понимание, что сегодня я совершил какую-то ошибку. Могу сказать одно, не на такое послевкусие от нашей встречи я рассчитывал. Мало того что меня мучает совесть, так ещё возникли вопросы, на которые нет ответа.

– Ваше Высочество, пора!

– А? Что? Чего? – не могу понять, о чём речь.

Вскакиваю и понимаю, что лежу не на перине в Сестрорецке, а в походной фуре и меня будет собственный секретарь.

– Лагерь уже просыпается. Вы приказали, будет вас вместе со всеми, – произносит Дугин.

Нормально так меня накрыло воспоминаниями. С другой стороны, чему удивляться? Постоянно пытаюсь гнать от себя мысль о том, что придётся принимать какое-то решение и разрывать эту связь. А ведь его всё равно придётся принимать, и никуда от этого не спрячешься. Ладно, ещё года полтора есть в запасе, и буду думать по мере поступления информации.