Бесноватый Цесаревич-4

Опальный адмирал Дерибас сидел рядом с бывшим фаворитом Екатерины и своим покровителем, явно испытывая неловкость. Он первый раз видел всех заговорщиков вместе и до сих пор не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Если бы не очередная опала от непостоянного Императора, то он бы отказался от подобной авантюры. Его постоянно мучили мысли о неправильности происходящего и коробило, что придётся нарушить присягу русскому монарху. Были ещё причины для волнений, о которых он даже думать боялся. Испанец периодически крутил орден Иоанна Иерусалимского, которым его недавно наградил Павел, и вообще был изрядно напряжён.

Отдельно держались командиры гвардейских полков, которые усиленно налегали на вино и закуски, стоявшие на изящном столике. Одетые в парадные мундиры и обвешанные орденами, сегодня они произвели сильнейшее впечатление на женскую часть публики. Некоторые уже договорились о приятном времяпрепровождении по окончании торжества. Хотя офицеры старались сдерживаться, но периодически громко смеялись и были полностью погружены в какие-то свои дела. Заводилой был командующий кавалергардским полком Уваров, который рассказывал о своей очередной постельной победе, к вящему удовольствию коллег. Около второго окна тихо беседовали Муравьёв-Апостол[1], наверное, самый идейный участник заговора, и бывший командир Изюмского полка генерал Беннигсен[2]. Оба масона сейчас находились в опале и были крайне злы на Императора. Они обсуждали дела и перспективы своей ложи, так как оба приобщились к масонству в Гамбурге.

Гвардейцы радостными возгласами привставали вошедшего хозяина особняка. Как грамотный дипломат он подошёл к весёлой компании, выслушал очередное поздравление и выпил бокал вина. С гвардией надо дружить и от неё в предстоящих событиях зависит очень много. Всех участников этой тайной вечери он уже видел, поэтому сел в кресло и без перехода приступил к делу.

—Господа, думаю не нужно рассказывать для чего мы сегодня собрались, — голос столичного генерал-губернатора был звонок с некоторыми долями веселья, — Тело великого русского воина прибывает в Санкт-Петербург через три — четыре дня. Император демонстративно устранился от организации траурных мероприятий и отбыл в Гатчину, обещав посетить только сами похороны. При этом требует постоянно держать его в курсе дела, присылает в день по три письма с противоречащими друг другу инструкциями. Мои люди уже сбились с ног в попытках выполнить все пожелания Его Величества. Думаю, это последняя капля, которая должна перевесить общественное мнение на нашу сторону.

—Это всё хорошо, граф, — с едкой улыбкой произнёс Панин, — Общество и гвардия на нашей стороне. Кроме, конечно, всякой сволочи, лижущей Павлу пятки. Но что думает на этот счёт наследник?

—Верное замечание, — хозяин кабинета улыбнулся в ответ, — Намедни я разговаривал с Александром Павловичем. Некоторым из вас известен его скрытный характер. Но в этот раз ему было не до лицедейства. Перед отъездом Император имел беседу с сыном, и она закончилась жутким скандалом. Мне с трудом удалось уговорить Его Величество не арестовывать наследника. А ещё Павел вознамерился лишить старшего сына права на престол. Суть беседы была передана Александру и мне кажется, он сильно напуган. Положительного ответа я не получил, но мешать нам он точно не будет.

Присутствующие заметно расслабились, так как заговор под покровительством наследника престола сразу принимает иные формы и не будет считаться обычным мятежом. Общее благодушие нарушил голос Жеребцовой.

—Граф, а что вы собираетесь делать с новгородским ублюдком? Неужели кто-то думает, что Константин оставит наши действия без ответа?

—Ольга Александровна, неужели вы такого низкого мнения о нашей гвардии? — Уваров чуть ли не выпятил грудь вперёд, — Его хвалёные головорезы всего лишь кучка бывших крестьян, научившихся махать штыками. Да мои кавалергарды забьют их ножнами, не вынимая свои шпаги. Или просто затопчем и отхлестаем ногайками это быдло. Поверьте, этот мерзкий уродец многим перешёл дорожку, и никто не будет с ним церемониться.

—Думаю не нужно оскорблять особу императорской фамилии, — отозвался командир преображенцев Талызин, — Мы должны свергнуть гнусного человечишку, который по ошибке оказался на русском престоле. Но никто не покушается на правящую династию и тем более на монархию. У нас достаточно верных людей в гвардии, которые способны противостоять любому противнику, Ольга Александровна. Надо также учитывать, что весомая часть офицеров если не на нашей стороне, то является сочувствующими.

—Я рада если это так, — Жеребцова обворожительно улыбнулась гвардейцам и немного наклонилась, ещё более обнажая внушительную грудь, заставив некоторых из них судорожно вздохнуть, — Но почему молчит наш уважаемый адмирал? Осип Михайлович, вы сегодня просто непохожи на себя.

Как она это делает, никто не понимал, но именно Ольга плавно перехватила у фон Палена инициативу. И никто не думал ей перечить, воспринимая это как должное.

—Меня смущает Чичагов, — сразу отозвался Дерибас, — На мои прозрачные намёки он не ответил, свернул беседу и выставил меня за дверь. Его отец и адмирал Голенищев-Кутузов отказались разговаривать. Первый сослался на занятость, а второй вроде отбыл на воды для поправки здоровья. Не нравится мне их поведение. Складывается впечатление, что они в курсе наших планов или играют в свою партию.

—Да, а про моряков мы совсем забыли, — отозвался Панин, — С другой стороны, реальных наземных сил у флота нет. И не будет же командующий устраивать бомбардировку столицы? Получит приказ от нового Императора и быстро принесёт присягу. А далее вы господин адмирал наведёте порядок во флоте, одновременно избавившись от излишне независимых Чичаговых и прочих выскочек.

—Я не был бы так самонадеян, — ответил испанец, — Корпус морской пехоты показал свою эффективность при штурме Корфу, Мальты и Минорки. На Балтике он только формируется, но это реальная сила, состоящая из обученных солдат. Путь их численность равна батальону, но есть ещё экипажи. Надо учитывать вероятность участия моряков в противодействии нашим планам. Но вы верно заметили, что обстреливать город просто безумие.

—Значит, нам надо в срочном порядке найти сочувствующих во флоте и узнать о планах Чичагова, — нарушила молчание Ольга.

Какие же они все трусы, внутренне интриганку аж передёрнуло. При первых новостях о предстоящих трудностях впали в ступор. И эти люди собираются реформировать Россию?

—Мы возьмём на себя разработку позиции по противодействию высадки десанта, коли он случится, — ответил ранее молчавший Депрерадович, в отличии от большинства гвардейцев бывший боевым офицером, — Господин адмирал нам поможет, его опыт в этом деле будет крайне важен. Когда намечается сама акция?

Мучивший всех вопрос опять заставил замолчать присутствующих заговорщиков.

—Сразу после похорон генералиссимуса, чего тянуть, — скривился в очередной презрительной ухмылке Панин, — Слухи, порочащие Императора, постоянно распространяются нашими людьми. Но я более чем уверен, что он совершит очередную глупость и окончательно отвратит от себя офицерский корпус. Обращать внимание на всяких сенаторов и прочих штатских нет смысла. Я постараюсь убедить Павла остаться в столице под видом срочных дел. А далее уже ваш ход, господа. Не мне вас учить, что в этот день караулы должны состоять из наших людей, а Зимний вы уж сами захватите как-нибудь.

Гвардейцы мрачно слушали язвительного вице-канцлера, но не спорили. Неприятный характер графа был известен всем, но пока было не время для выяснения отношений. Почуяв возросшее напряжение в разговор, вмешался фон Пален.

—Решено! Примерная дата начала акции через три — четыре дня после похорон Суворова. Гвардия разрабатывает диспозицию противодействия морякам и решает вопрос с охраной Зимнего. Я постараюсь ещё раз переговорить с наследником и получить более конкретный ответ.

Через некоторое время кабинет опустел и в нём остались только хозяин особняка и Жеребцова с Зубовым. Фон Пален прекратил изображать доброго дяденьку и весьма жёстко обратился к Ольге.