Беспечность волхвов. Часть 2

Сюжет этой фантасмагории обычно проявлялся в снах Богданов после того, как он подготавливал очередной прогноз по фондовому рынку для Олега. Происходило это обычно вечером после его возвращения с работы. Начинал свой анализ Леонид с ленты новостей в мире. Его многопроцессорный компьютер по специальной методике оценивал значимость в мире выделенных им событий и формировал первую группу начальных значений для аналоговой вычислительной машины (АВМ). Далее Богданов запускал программу анализа фондовых индексов. По результатам анализа автоматически формировалась вторая группа начальных данных для АВМ. Леонид тщательно контролировал эти процессы и вносил коррективы вручную. Попутно он пытался контролировать и собственные предыдущие коррективы по их результативности и эффективности. Одержимость идеей автоматизировать все рутинные процессы вынуждала Богданова автоматизировать и формирование собственных гипотез. Пока это удавались ему с трудом. За основу он взял оценку влияния на точность прогноза информационной избыточности. Результат работы вылился в алгоритм вычисления синдрома эффективности избыточности исходных данных. Алгоритм каждый раз оказывался недостаточно несовершенен. Размышляя над этой проблемой, Богданов и погружался незаметно в сон. Но сны имели видимо и положительную сторону. Решения по усовершенствованию, как аппаратной части, так и ее программной составляющей прогнозирующего вычислительного комплекса Богданова рождались в его голове неожиданно и без видимых причин. Также неожиданно к нему пришла идея по моделированию триггерной социализации на своем вычислительном комплексе. Процессы в его террариуме нашли довольно быстрое подтверждение полученной им модели. Попытка же моделирования триггерной социализации людского социума повергла Богданова в глубокое раздумье. Он остро почувствовал раздвоенность своих оценок в зависимости от уровня гомеостаза. Если он представлял себя просто человеком, как вполне самодостаточным организмом, то основным фактором влияющим на его оценки происходящего были морально-нравственные нормы, привитые ему с детства. Стоило Леониду Михайловичу представить социум, как самостоятельный организм, где отдельный человек был всего лишь одной из многих составляющих этого организма, все становилось иначе. Первое что приходило на ум, это то, что, смерть людей никакая ни трагедия, а закономерная необходимость. Она вела к обновлению и совершенствованию социума, и служила основным фактором поддержания его гомеостаза. Это было неожиданно, непривычно, и плохо укладывалось в сознании. Мозг сразу приступал к поиску ошибок и ложных допущений в модели. А вот проверка логических построений подтверждала правильность модели. Эта дилемма вышибали почву из-под ног Богданова. Отсутствие уверенности в полученных результатах служило веской причиной, не делиться этими результатами с окружающими. С другой стороны потребность разобраться в сути вопроса требовала обратиться за помощью к другим людям. Разобраться с этой собственной психологической проблемой Богданов особого выбора не было. Оставался один традиционный способ. Оценивать правильность полученные им результатов по реакции на них своих друзей.

Допрос Мориса

.

Морис остановился в дверях приемной. Его встретил холодный взгляд референта комиссара Дюфо. От Мориса не ускользнула его еле заметная, хорошо маскируемая усмешка. Референт привстал со своего места:

– Вас ждут, месье коммандант (майор).

Морис направился к кабинету комиссара. Любопытство нахально взбрыкнуло:

– Интересно, сколько их там меня ждет. Судя по усмешке секретаря, судилище должно быть репрезентативным и солидным.

Ревиаль открыл дверь и опешил от разочарования. Комиссар в кабинете был один. Он сидел за столом, сложив на нем руки, и выжидающе смотрел на Мориса, застывшего у двери. Сейчас дородность комиссара, легкая чиновничья обрюзглость одутловатого лица, бесстрастное выражение голубых глаз вполне гармонировали с отведенной ему ролью. Ролью судьи и вершителя судьбы Мориса. Дуэль. взглядами продолжалась несколько секунд. Комиссар дернул челюстью и открыл рот:

– Мартини, коньяк, виски, месье.

Морис неопределенно дернул правой бровью:

– Спасибо, месье комиссар.

Комиссар не отрывал от лица Ревиаля испытующего взгляда:

– Спасибо, нет? Или, спасибо да? Если да, то, что из предложенного вы предпочитаете?

Морис напряженно вздохнул, и окинул взглядом стол и журнальный столик у кресла, в надежде выяснить, какой напиток предпочитает сам шеф. Каких либо напитков в его поле зрения не обнаружилось:

– Спасибо, месье комиссар, я обойдусь без этого.

Комиссар выпрямил согнутую спину, и в его голосе послышалась насмешка:

– Ах да, я совсем забыл. Вам за последние два дня коньяк порядочно надоел. А я с вашего позволения, позволю себе выпить.

Он встал, сделал несколько шагов по кабинету. Что-то музыкально звякнуло и зеркало на стене отъехало в сторону, в замаскированном тайнике открылся вмонтированный в стену бар. Комиссар деловито распорядился:

– Садитесь Ревиаль. Садитесь! У меня накопилась к вам достаточное количество вопросов.

Морис покорно занял один из стульев рядом со столом комиссара. Тот с бокалом в руке кошачьей походкой прокрался за спину Мориса:

– А ваши подруги правы. Вы действительно везунчик.

Комиссар выплыл из-за спины Мориса и уперся испытующим и одновременно насмешливым взглядом в лицо Ревиаля:

– А может, мне далеко не все ваши таланты известны? А вы этим моим незнанием умело пользуясь и всем нам морочите головы. А?

Морис недоуменно скривил рот:

– Вы знаете, месье комиссар, мне затруднительно кому-то морочить голову, у меня у самого голова идет кругом. За последние дни на меня обрушилось столько загадок, сколько не выпадало ни на одном задании.

Дюфо саркастически хмыкнул:

– Не прибедняйтесь Ревиаль. Не пытайтесь выдавить из меня слезу. Голова у него видите ли идет кругом. Сами виноваты.

Морис искоса посмотрел на патрона:

– Сам виноват? И что мне вменяется в вину?

Комиссар довольный произведенным на Мориса эффектом покрутил в руке бокал:

– У вас очень оригинальный способ разделываться с загадками Ревиаль.

Морис печально посмотрел на Дюфо:

– Вообще-то это моя профессия шеф. Будьте любезны поясните, что вы имеете в виду, месье комиссар?

Комиссар отхлебнул из своего бокала, сделал пару шагов к своему креслу и резко обернулся к Морису:

– Ну, хотя бы то, как быстро вы склонились к антиправительственным настроениям и примкнули к желтым жилетам.

Комиссар стал осторожно пятиться задом к своему креслу, внимательно наблюдая за реакцией Мориса на его слова. Морис с отсутствующим видом поинтересовался:

– А вы бы предпочли, чтобы я начал демонстрантов агитировать за пенсионную реформу? Извините, месье, я был для этого, мягко говоря, не совсем в форме. Не расположен был к подобного рода агитации. Меня в тот момент довольно сильно впечатлили предъявленные мне обвинения.

Комиссар резко поставил свой бокал на стол:

– Вот именно. Оказывается, достаточно пустякового повода, чтобы вывести вас из равновесия, чтобы вы потеряли чувство реальности и переметнулись в стан неприятеля.

Морис закинул одну ногу на другую:

– Не перегибайте палку месье. Думаю, вам прекрасно известно и понятно, что ни к какому неприятелю я не переметнулся и даже в мыслях этого не имел.

Ревиаль скорбно усмехнулся:

– Желтые жилеты. Тоже мне нашли неприятеля. Не обоснованные обвинения в коррупции и финансовых аферах кого угодно вгонят в прострацию.

Комиссар навис над столом опираясь о него кулаками выпрямленных рук:

– Не преуменьшайте своих преступлений. Одно ваше участие в антиправительственных выступлениях достаточный повод, чтобы вас уволить со службы. Вам понятна сложность вашего положения, Ревиаль?

Морис сцепил ладони рук на колене: