Беспокойное сердце

Мы предприняли все возможные шаги для того, чтобы отрезать Пеньковскому любой доступ к материалам большой секретности. Но мы не стали подсовывать ему для передачи на Запад и фальшивых сведений, чтобы неудачным шагом не раскрыть самих себя. Просто под рукой у Пеньковского оказывались маловажные инструкции, касавшиеся старых и уже списанных дел.

Материалы, которые он передавал в начале своей работы на Запад, были настоящие, и их выдача принесла нам значительный вред. Они были из досье как Комитета по науке и технике, так и ГРУ. В частности, Пеньковский брал из библиотек документы для служебного пользования, которые не находились под слишком строгим надзором, и копировал их.

В западных публикациях возможности Пеньковского чрезмерно преувеличены. Ему даже приписывается доступ чуть ли не в кабинет самого министра обороны. Это чистая фантазия. Для того чтобы получить на руки секретный материал особой важности, нужно было, кроме всего прочего, заполнить не один вопросник, обосновать необходимость изучения документа, определить взаимосвязь между проводимой человеком работой и содержанием этого документа. Получение его не могло обойтись без соблюдения всей этой строгой процедуры. И тот, кто имел право на изучение секретных материалов особой важности, это прекрасно понимал и не рисковал без необходимости.

Британская и американская разведки ценили Пеньковского. За оказанные услуги они присвоили ему звание полковника. В ЦРУ он проходил под кличкой Герой, в английской разведке — Йог. Во время одной из заграничных встреч, желая подыграть его самолюбию, Пеньковского сфотографировали в форме офицера американской, потом британской армии с полковничьими знаками различия. Он был честолюбив и всячески раздувал легенду о собственной значительности.

Пеньковский передавал секретную информацию в Москве и во время поездок в Лондон или Париж. В Москве он был связан с женой британского дипломата Джанет Анн Чизхолм. Часть снятых копий передавал через нее. Ее муж, кадровый разведчик МИ6(Сикрет интеллидженс сервис), работал под крышей английского посольства в Москве. И сама Чизхолм была связана с секретными службами.

Встречи проходили в старых арбатских переулках. Схема проведения контактов была проста: агент заходил в подъезд заранее намеченного дома, куда, после тщательной проверки на случай слежки, заходила и Анн Чизхолм. Обменявшись пакетами, они расходились по одному с минимальным интервалом — в тридцать секунд. Использовался даже ребенок Чизхолм. Однажды на Цветном бульваре Пеньковский передал ребенку кассеты с микрофильмами в коробке из-под конфет.

Для экстренной связи использовался тайник в подъезде дома 5/6 на Пушкинской улице (ныне Б.Дмитровка), где между батареей парового отопления и стеной подвешивался на проволочном крючке спичечный коробок, в котором находились сведения государственной важности.

Но самыми безопасными местами для обмена шпионскими материалами считались дипломатические приемы в английском и американском посольствах, где Пеньковский мог бывать по роду своей деятельности.

По мере расследования стало ясно, что следует ограничить его выезды за рубеж. В одном случае он получил срочную работу, в другом — с нашей помощью — заболел. Разумеется, это была болезнь, которая помешала поездке, но не нанесла здоровью никакого вреда: некоторые личные вещи предателя обработали специальным составом, в результате у него на ягодицах выступила сыпь, и он был вынужден лечь в госпиталь. В это же время мы оборудовали его квартиру нашей спецтехникой.

К начавшейся работе было привлечено и Управление оперативной техники. Его работники творили подчас чудеса. Это были действительно мастера высокого класса. Мы им всячески старались помочь, выявляя на Западе, при помощи секретной технической разведки, новейшую технику и технологию, покупая ее затем так же тайно за границей. Тем не менее само мастерство наших работников было очень высоко.

К слову сказать, киноаппаратура, установленная на первых наших спутниках, рождалась в недрах КГБ. И первые фильмы о выходе человека в космос тоже были сняты нашей аппаратурой. Речь о космонавте Алексее Леонове. Космонавты смотрели эти съемки на Лубянке. Уже после мы их передали телевидению и в кинопрокат. Десятиминутная космическая «прогулка» Алексея Леонова во время его полета на корабле «Восток-2» была сохранена на кинодисках только благодаря технике КГБ. Это уже позже, когда наших сил было недостаточно для обеспечения быстро развивающейся космической программы, заботу о производстве микроаппаратуры взяла на себя промышленность. Мы не располагали конвейером, на котором производилось бы все, что нам нужно, но в отдельных случаях были в состоянии создать сложнейшие устройства в единственном экземпляре, как платье в ателье на заказ… И в случае с Пеньковским техники смастерили систему устройств, при помощи которых мы смогли незаметно следить за ним, подслушивать и фотографировать.

Новая технология помогла нам даже сфотографировать лежавшие на окне его квартиры украденные документы и сделать это с противоположного берега Москвы-реки. Пеньковский жил в доме на Котельнической набережной. Чтобы задокументировать его шпионскую деятельность, по дну Москвы-реки специально был проложен кабель, по которому осуществлялось управление цветочным ящиком на балконе этажом выше. Как только Пеньковский раскладывал на своем подоконнике секретные документы для пересъемки, с соседского балкона выдвигался этот цветочный ящик и вмонтированная в него камера фотографировала все действия шпиона.

Мы ждали, когда приедет связной Пеньковского Винн. Нам было известно, что поездка в Москву у него в планах, а ради весомости доказательств на суде и снятия спорных вопросов мы хотели задержать их обоих при встрече с поличным.

Однако Винн медлил с приездом. Не знаю, были ли у него какие-то сомнения или подозрения, но в Москву он все не приезжал и не приезжал. Схватка нервов и расчетов была в полном разгаре.

Как пишут М.Палмер и Т.Б.Аллен в своей «Энциклопедии шпионажа», в 1962 году, когда западным секретным службам стало ясно, что Пеньковскому грозит разоблачение, они приняли решение организовать ему побег на Запад в одном из грузовиков с экспонатами с торговой выставки в Ленинграде, в которой бизнесмен Винн должен был официально участвовать.

В то время дело Пеньковского было под моим личным контролем. Вместе с Грибановым, а затем Банниковым мы взвешивали каждый наш шаг: мы понимали, что на крючке у нас большая рыба, и не в коем случае не могли допустить, чтобы она ушла.

Вскоре узнали, что Винн направляется с двумя грузовиками на торговую выставку в Венгрию, намереваясь оттуда через Хельсинки прибыть в Ленинград.

Между секретными службами Советского Союза и Венгерской Народной Республики существовало соглашение о взаимной выдаче лиц, допустивших проступки на территории наших стран. Однако Винн пока что не был в чем-либо уличен — только подозреваем. И все-таки мы решили не медлить.

В октябре в Венгрию на самолете пограничных войск вылетел Банников с группой чекистов. 2 ноября 1962 года, когда Винн уже покидал Будапешт, он был задержан в своей автомашине, арестован и сразу же перевезен в Москву — на том же самолете, на котором прибыл в Будапешт Банников. Нам очень помогли венгерские чекисты.

Пеньковского взяли еще раньше — 22 октября. Операция была проведена так, что ни британские, ни американские спецслужбы поначалу ничего не знали об этих арестах. Не знали об арестах друг друга и оба агента.

Я распорядился, чтобы Пеньковского сразу же привели в мой кабинет. Хотел разглядеть его и понять, что представляет собой полковник одновременно трех мировых разведок, посмотреть ему в глаза.

Из камеры, находившейся здесь же, на Лубянке, был доставлен неказистый человек, на лице которого не выражалось ни понятливости, ни природного ума, так необходимых для того, чтобы вызывать доверие и занимать достаточно высокий пост.

Его посадили в конце моего длинного стола. Поначалу я не заметил его волнения. И спросил, как он дошел до жизни такой.