Беспокойные дали

— По приказанию главкома все начальники училищ живут теперь поблизости от своих учебных заведений, чтобы всегда быть с курсантами и в курсе всех событий. И уж совсем приятную новость сообщил Кемал: оказывается, в училище аж два плавательных бассейна зимний — закрытый, с пятидесятиметровый дорожкой и летний — открытый, сразу же за территорией кафедры. Офицерам разрешается посещать бассейны утром с 7.30 до 8.30, в обеденный перерыв с 12.00 до 14.00 и после окончания рабочего дня с 18.00 до 20.00.

— Море здесь мелкое и грязное,— упредив вопрос Платонова, сказал матрос, — много нефти. Кругом нефтеперерабатывающие заводы. Наверное, заметили, когда ехали сюда?

Действительно, едва обшарпанный, дребезжащий от старости трамвай выехал из центра на окраину, как с обеих сторон потянулись нескончаемые грязно-желтые каменные заборы. За ними громоздились металлические колонны, опутанные трубами, огромные цилиндры нефтехранилищ, серебристые шары, эстакады, приземистые коробки цехов с закопченными окнами. Асфальтовая лента дороги, что бежала слева, почти сливалась с маслянистой глянцево-черной землей, насыщенной нефтью. Редкие деревья и кусты, в клочках чахлой зелени, казались жалкими уродцами на паперти гигантского урбанистического храма. Над всеми причудливыми металлическими сооружениями, словно медитирующие змеи, слегка покачивались десятки разноцветных дымов, а между ними полыхали факелы, извергая в утреннюю голубизну роскошные черные шлейфы сажи. Приторный запах нефти с непривычки перехватывал дыхание. Это был знаменитый Бакинский Черный город, который остался почти таким же, каким его увидел в конце девятнадцатого века Александр Грин.

Проходя мимо громадного, словно приподнятого над землей плаца, Кемал, хитровато глянув на Платонова, хихикнул и, нарочито напирая на акцент, изрек:

— Началнык учылыща нэкому нэ разрэшает ходыт по плацу. Он говорыт, что «по плацу могут ходыт только строи, он и училищные собаки!»

Училище нравилось Платонову. Во всем чувствовалась забота и хозяйская рука. Кусты олеандра вдоль дорожки, по которой они шли, были аккуратно пострижены и образовывали ровные шпалеры. Даже вольнолюбивые южные сосны и те стояли как на параде, с побеленными в рост человека ровными стволами, четко выдерживая интервал. Здания выглядели свежими, цоколи окрашены в темно-серый цвет. Газоны и цветники любовно обработаны. Кругом идеальная чистота — ни бумажки, ни веточки, ни традиционных окурков. На всем пути им не встретилось ни души. Тишину солнечного утра нарушало только гортанное воркование диких голубей — горлиц.

— А куда — же народ-то подевался? — спросил Платонов.

— Так ведь все на занятиях, — удивился Кемал. — По распорядку дня до обеда всякое хождение по территории без особой нужды запрещено. Начальник училища за этим следит строго. Он считает, что в это время ходит только тот, кому нечего делать. По его приказанию дежурная служба отслеживает всех шатающихся и списки вечером передает на факультеты для разбора.

— Вот это порядок, — отметил мысленно Платонов.

Кемал остановился перед наглухо закрытой зеленой калиткой в высоком каменном заборе, огораживающем какую-то территорию.

— Ну, вот я вас и сопроводил. Нажимайте кнопку звонка, а я пошел. Нам, — он сделал жест рукой, как бы говоря, что это относится ко всем окружающим, — туда нельзя. Спецкафедра…

Начальник кафедры, плотный лысый капитан 1ранга Ренат Константинович Пятница встречал Платонова на КПП.

— Марья Васильевна, — обратился он к женщине в темно-синей гимнастерке с зелеными петлицами, вышедшей из-за стеклянной перегородки, — это наш новый начальник лаборатории капитан Платонов Андрей Семенович. Пропустите, пожалуйста, его на кафедру без пропуска под мою ответственность. Я только что звонил коменданту и училищному фотографу. Договорились, что к концу рабочего дня пропуск ему сделают.

Женщина насупилась: Её заставляли нарушать порядок. Она скрылась за перегородку, крутанула там ручку полевого телефона, доложила, что прибыл новый начальник лаборатории, но на него нет пропуска. Начальник кафедры находится рядом. Выслушав в ответ наставление, кивнула головой:

— Проходите. Только чтобы к вечеру пропуск был. Завтра не пропустят.

…В большой, темноватой комнате, вдоль крашеных «слоновой костью» стен, стояли тяжелые двутумбовые столы. На столах, обтянутых зеленым сукном, поеденным молью, лежали книги, тетради. У окна, в светлом углу, наискосок, располагался стол, заваленный ворохом бумаг, среди которых гордо возвышалась мраморная настольная лампа с зеленым абажуром. Возле другого окна ещё один стол с подшивками газет «Правда», «Красная звезда», «Каспиец» и стопками журналов «Коммунист Вооруженных Сил» и «Морской сборник».

— И тут всё тот же обязательный «джентльменский» набор периодики, — улыбнулся Платонов.

— Это наша преподавательская, — сказал капитан 1 ранга, проходя за свой стол. — Пока кафедра небольшая, всего шесть преподавателей, начальник лаборатории, семь мичманов — инструкторов и я, но в ближайшей перспективе, нас ожидает расширение. Ожидается прибытие нового контингента. Сейчас все на занятиях.

Он посмотрел на часы и добавил:

— Через пятнадцать минут звонок, тогда я вас и представлю коллегам, а пока присаживайтесь, — кивнул на стул, — побеседуем.

Сдвинув в сторону бумаги, начальник кафедры достал из сейфа тонкую папку в красном ледериновом переплете, вынул из неё лист, исписанный убористым почерком, быстро пробежал глазами и спросил Платонова:

— В последней вашей характеристике отмечено, что вы имеете склонность к науке? Это соответствует истине?

Платонов утвердительно кивнул.

— Что ж, это хорошо. С учеными, надо прямо сказать, у нас проблема. В настоящее время на кафедре нет ни одного кандидата наук. Правда, двое работают над диссертациями, но это, сами понимаете, ещё журавль в небе. Так что ваше стремление в науку одобряю и обещаю всяческую поддержку, конечно, — он хитро сощурился, — не в ущерб основной деятельности. А хозяйство у вас большое и хлопотное. Имейте это в виду.

Снова заглянув в листок, Пятница продолжил:

— Кафедра у нас необычная. Вы, наверное, знаете? — он пристально посмотрел на Платонова.

— Нет, не знаю, — ответил Андрей, — на Севере, в кадрах, мне сказали, что я назначен начальником лаборатории третьей кафедры Каспийского училища. И всё.

— Ну, так вот, Андрей Семенович, — улыбнулся начальник, — работаем мы исключительно с иностранцами. Читаем морские ракетные комплексы, которые стоят на вооружении ВМС наших друзей из соцстран и развивающихся стран третьего мира.

Сообщение это для Андрея было неожиданным. Он и не предполагал, что в одночасье окажется «за бугром», не выезжая из Союза. И ещё ему было сказано, что режим на кафедре строгий, территория закрыта для посещения посторонних. А в целом служба здесь как в любой воинской части, но с нюансами, которые Платонову предстоит узнать по мере освоения круга своих обязанностей.

— А на каком языке ведется преподавание? — поинтересовался он.

— На русском, — удивленно пожал плечами Пятница. — Мы готовим инженеров-ракетчиков, техников и ещё имеем краткосрочные курсы по конкретным комплексам. Учиться к нам приезжают люди с высшим и средним специальным техническим образованием и начальными знаниями русского языка. Курсанты проходят серьезный конкурсный отбор у себя на родине. После приезда к нам ещё год изучают в училище русский язык. Это так называемый нулевой курс, а потом почти три года на общеобразовательных кафедрах совершенствуются в языке и к нам приходят, владея русским вполне прилично. А курсанты из Алжира, Ливии, Сирии, Египта за это время умудряются овладеть ещё и азербайджанским, он для них близок. В общем, трудностей с языком у нас нет, в этом убедитесь сами.

Видимо посчитав, что для начала информации о кафедре достаточно, Ренат Константинович перешел на быт:

— С квартирами у нас пока довольно сложно. Годика три-четыре придется снимать где-то комнату. Я дал задание своим мичманам, чтобы подыскали, что-нибудь в частном секторе около училища. В городе жилье дорогое, да и далеко — семнадцать километров от железнодорожного вокзала. Транспорт ходит с перебоями, а зимой подчас и вообще до нас невозможно добраться.

Что-то, подчеркнув красным карандашом в своем листке, он спросил: