Беспощадное возмездие

– Что она делает?! – возмутился Макгорри. – Неужели ей действительно нужна тысяча девятьсот девяносто девять фунтов в месяц от нескольких тысяч парней, если она собирается унаследовать миллионы брата?

– Столько-сколько стоит месячная подписка? – переспросила Далия. Они с Эрикой посмотрели на Макгорри.

– Я слышал, что именно столько, – ответил он, краснея.

Эрика снова заглянула в статью.

– Не могли бы вы связаться с Шери Шелтон и узнать, правда ли это? И снова в наших расследованиях всплыл еще один аспект секс-индустрии.

– Босс, – позвала Мосс из-за своего стола, – Кирсти Варди только что ответила на мое сообщение. Она может приехать в участок сегодня днем.

45

Август 2006 года

Женщина коротко кивнула. У нее были короткие крашеные каштановые волосы, кривые зубы и круглые очки с толстыми стеклами.

– Меня зовут Сэл. Я приехала, чтобы отвезти тебя в твой новый дом, – чопорно сообщила она. Неприветливо.

В тот вечер, когда умер Мак, Аннабель отдали под опеку милой пожилой леди по имени Маргарет, у которой был теплый уютный дом, и у Аннабель там появилась своя комната с видом на сад. Но ее пребывание с Маргарет было недолгим. Три дня спустя Аннабель определили в детский дом Дрексел-Хилл.

– Прощай, милая, – едва не плакала Маргарет. Опустившись на колени, чтобы ее обнять, она вложила что-то в маленькую потную ладошку Аннабель.

Сэл подхватила чемодан Аннабель, и они направились к ожидавшему их микроавтобусу, где на водительском сиденье сидел мужчина.

Когда Аннабель забиралась на заднее сиденье, Маргарет помахала ей со своего крыльца. Раздвижная дверь микроавтобуса захлопнулась, и Сэл села рядом с ней.

– Пристегнись, – велела она. У нее были огромные глаза и бледная тонкая кожа с мелкими морщинками. Она повернулась, чтобы посмотреть в заднее стекло, и Аннабель заметила верхнюю часть бледно-голубой татуировки в виде паутины, выступающей у нее над воротником. – Гэв, можешь ехать.

Аннабель видела только затылок Гэва и его мясистую красную шею, пока они ехали по оживленным улицам.

– Что у тебя в руке? – бросила Сэл, от которой ужасно пахло сигаретами и несвежим чесноком. К тому же она вспотела под своим неопрятным синим пуловером, ее влажные от пота волосы касались воротника рубашки.

Аннабель раскрыла ладонь. Там лежала сложенная вчетверо бумажка и, развернув ее, она увидела, что это банкнота достоинством в пятьдесят фунтов.

– Это полтинник, – ответила Аннабель. Она слышала, что Мак их так называл.

Глаза Сэл расширились за стеклами очков, и она посмотрела в сторону Гэва, чтобы проверить, наблюдает ли он за ними. В уголках ее глаз виднелась засохшая желтая корка, как будто она не умывалась после сна.

– Детям не разрешено иметь наличные, кроме еженедельных карманных денег, – пробормотала она, хватая банкноту и засовывая ее в свой карман. – Тебя укачивает в машине?

– Нет.

– Хорошо. Потому что, если укачает, убирать будешь сама.

– Куда мы едем?

– В твой новый дом, – отмахнулась Сэл и поерзала на сиденье. Аннабель увидела, что на потертом пластике остался влажный след.

Дорога до детского дома заняла два часа, но Аннабель казалось, что поездка тянулась намного дольше. Она вспомнила, что, когда впервые увидела Дрексел-Хилл, на улице уже было темно. Это был большой загородный дом, расположенный в стороне от главной дороги, в зеленой холмистой части Кента. Когда они проехали между двумя высокими гранитными столбами ворот, пейзаж изменился. Стоял август, но деревья, растущие по обеим сторонам гравийной дорожки, уже осыпались. Солнечные лучи пробивались сквозь их голые ветви, а земля вокруг потрескавшихся стволов приобрела красноватый оттенок. Позже Аннабель узнала, что все деревья были поражены грибком, но тогда, во время этой бесконечной поездки, Аннабель казалось, что она совершила путешествие во времени и каким-то образом оказалась в месте, где стояла зима.

В Дрексел-Хилле было холодно. Персонал оказался злым и жестоким, а еда – отвратительной. Но Аннабель повезло, потому что, насколько она поняла, она была некрасивой. С крысиным личиком и короткой стрижкой – она была воплощением гадкого утенка. К тому же она держалась уверенно, и это вкупе с ее непривлекательной внешностью удерживало «хищников», которых здесь было много, на расстоянии.

Аннабель быстро поняла, что жестокое обращение бывает разных форм. Были воспитатели-садисты, такие как Сэл, которые никогда не били, но получали удовольствие, доставляя дискомфорт. Сэл была старшей. Пара других пожилых женщин тоже не отличались добротой и сердечностью, но были порядочными. Было видно, что в глубине души им не все равно, но Сэл была их боссом.

Была еще пара молодых воспитателей, которые сами едва достигли совершеннолетия, – красивый парень по имени Фред и красивая молодая женщина по имени Тэмсин. Они часто выбирали себе любимчиков, уделяли им все свое время и могли чересчур фамильярно трогать детей. Но делали они это настолько ненавязчиво, что все казалось простой случайностью.

А еще был Трубач… Аннабель узнала его настоящее имя только за несколько недель до окончания ее первого года пребывания в детском доме. Льюис. Льюис Кроу. Но дети называли его Трубачом.

Трубач мог бы быть привлекательным мужчиной. Он был высоким и мускулистым с лысой головой, смуглым лицом, точеным подбородком и широким носом. Каждый день он приходил чисто выбритый, но к полудню уже обрастал дневной щетиной. У него были большие карие глаза, а белки настолько белые, что вызывали тревогу, когда он был счастлив, и просто ужасали, когда злился.

Сэл была главным воспитателем, как и Трубач. Они были единым целым, и между ними, казалось, существовала связь. Он работал неделю в дневные смены, а затем переходил на ночные, но даже работая днем, он мог неожиданно появиться ночью и, шагая по темным коридорам, царапать ключом трубы.

До Первой мировой войны детский дом в Дрексел-Хилл был домом-усадьбой. Но семья, которой он принадлежал, столкнулась с трудными временами, и в течение многих лет он пустовал, а затем был реквизирован армией во время Второй мировой войны. За это время правительство отгородило здание стенами и установило обширную воздушную систему отопления, тепло в которую подавалось из гигантской печи в подвале.

Система отопления больше не работала, но по коридорам и спальням тянулась длинная сеть труб, и там, где во время Второй мировой войны в комнаты поступало тепло, теперь лишь слышался скрежет ключа по металлическим трубам.

Однажды ночью, через год после того, как Аннабель переехала жить в Дрексел-Хилл, она проснулась оттого, что захотела в туалет. Она жила в комнате с семью другими девушками, и у них была общая продуваемая насквозь ванная комната, потому что окна оставались открытыми даже ночью. Аннабель поспешила в туалет по ледяному каменному полу. Она направилась к четвертой кабинке в самом конце туалета, единственной, у которой не скрипела дверь. Сделав свои дела, Аннабель услышала тяжелые шаги воспитателя.