Беспощадный

Когда она уже почти отважилась кинуться к лесу, и будь что будет, из сарая неторопливо показался Тайлер, словно специально ждал этой минуты, когда она примет решение.

– Далеко собрались? – поинтересовался он, растягивая слова.

– Я замерзла, – сказала она. – Надеюсь, вы не против, чтобы я переоделась в собственные вещи?

– Нет, если сначала я посмотрю, что в саквояже.

Мысль о том, что он начнет рыться в ее белье, была невыносимой, но она решила не затевать спора, в котором наверняка проиграет.

– Доставьте себе удовольствие, – с издевкой произнесла она, хотя понимала, что этого делать не следует.

Он недовольно выгнул брови, потом пожал плечами:

– Думайте что хотите.

– Я не вожу с собой оружие.

– Не менее опасным может оказаться зеркальце, – сказал он.

– В ваших руках – вполне вероятно, – язвила она.

– Вы противница насилия, мисс Рэндалл?

Ей захотелось, чтобы он перестал мурлыкать как тигр перед прыжком. Он все время почему-то напоминал ей тигра, готового наброситься на нее.

Шей вздернула подбородок:

– Да.

– Тогда у вас не будет никаких проблем, – сказал он.

– Но вы тем не менее не отказываетесь от своего намерения обыскать мои вещи?

– Как я уже говорил, мне трудно поверить одному из Рэндаллов.

– Отчего?

Он покачался на каблуках.

– Вы в самом деле не знаете вашего отца?

Шей растерялась. Не известно, поможет ли ей правда или навредит, сделав ее оружием в руках Тайлера. Если он узнает, что Рэндалл даже не подозревает о ее существовании, то, возможно, и отпустит ее. Хотя сюда она попала совсем по другой причине. Он держит ее в плену из-за того портрета, который она по глупости набросала с Бена, и это уже никак не изменить. Но все-таки стоит попробовать.

– Да, – сказала Шей.

– Что – «да», мисс Рэндалл?

– Да, в самом деле. Я никогда его не видела, и он даже не знает о моем существовании, так что есть я или нет – его совершенно не заботит.

– Не объясните ли поподробнее?

– Нет.

– А придется. Раз уж начали – договаривайте до конца. Старый закон Запада.

– Но вы же не верите в законы, – отрезала она.

– Верю, когда они мне на пользу, – лениво парировал он. – Итак, рассказывайте.

– Мне нечего рассказывать.

– А мне кажется, есть, мисс Рэндалл. Дочь никогда не знала своего отца и тем не менее проезжает тысячи миль, чтобы повидаться с ним.

– Я даже не уверена в том, что он мой отец, – в отчаянии призналась Шей, очень сожалея, что приоткрыла ящик Пандоры. Ей претила мысль рассказывать ему о своей жизни или жизни матери. – Просто я так думаю.

– А почему вы так думаете? – Он не знал жалости в своих расспросах, как и в ненависти, перед которой она почувствовала себя совершенно беспомощной.

– Из-за писем. Вы их видели, – добавила она не без презрения.

– Это все? – Было заметно, что он не поверил ей. – И вы решились пуститься в такое долгое путешествие всего лишь из-за нескольких писем?

– Еще были деньги. – Она тут же пожалела о сказанном, увидев, как сузились и ожесточились его глаза.

– Сколько денег?

– Неважно сколько.

– Для меня важно, мисс Рэндалл.

– Почему? У меня их с собой нет. Вы ничего не сможете украсть.

– Я могу украсть что-то другое, если вы будете продолжать испытывать мое терпение, – произнес он опять охрипшим голосом, едва шевеля губами.

Шей поняла, что зашла слишком далеко. Она наклонилась и подобрала этюдник. Его рука остановила ее.

– Существует несколько правил, мисс Рэндалл.

Она взглянула на него снизу вверх. Жаль, что он такой высокий. Жаль, что у него такие яркие глаза. Жаль, что в его присутствии она чувствует себя… распутной. Жаль, что она не понимает природу этого странного тепла, которое разливается по ее телу. Скорее всего это страх, решила она с лихорадочной надеждой. Наверняка страх.

– Каких правил?

– Больше никаких портретов людей, которые приезжают сюда.

– А как насчет вас?

– Хотите оставить себе на память? – ухмыльнулся он.

– Я хочу увидеть, как вас повесят, – дерзко ответила она. – Возможно, рисунок поможет это осуществить.

– Несколько минут назад вы хотели увидеть меня в тюрьме, – продолжал насмехаться над ней Тайлер.

– Это было давно. Целых несколько минут назад.

– Мне казалось, вы не сторонница насильственных мер.

– Вы заставляете меня пересматривать свои принципы.

Он покачал головой:

– Какие нестойкие принципы.

– По крайней мере, они у меня есть.

– В тюрьме теряешь все принципы, мисс Рэндалл.

– Полагаю, вы потеряли гораздо больше, – сказала она. Подбородок его напрягся, на щеке заиграл желвак. Можно было подумать, она нанесла ему сильный удар.

– Очень проницательно, мисс Рэндалл. Что еще обо мне скажете?

Шей понимала, что это прямая дорога в ад. Поэтому промолчала.

– Опять осторожничаем? – произнес он с таким самодовольством, что ей захотелось дать ему пощечину. Этого-то он и ждал – повода отплатить той же монетой. Шей не понимала, зачем ему нужен этот предлог, но, видимо, был нужен.

– А вы разве не ждете от своих поднадзорных послушания?

Он нахмурился:

– Черта с два от вас дождешься послушания.

– Отчею же?

– Оттого, леди, что я побывал на вашем месте. Вы все время думаете о побеге. Каждую секунду. И готовы рискнуть по-крупному.

– А вы поступили так же?

Он промолчал. Ему и не нужно было говорить. Она достаточно о нем узнала, чтобы самой ответить за него утвердительно. Неудача, должно быть, совсем опустошила его.

– Не сравнивайте меня с собой. Я другая.

– Разве? – спросил он. – И вы не чувствуете ни капли отчаяния?

Чувствовала. И гораздо больше, чем прежде, потому что он явно читал ее мысли.

– А вам это доставляет удовольствие?

– Как от осмотра ваших вещей? Не слишком большое. Я люблю получать более конкретные удовольствия.

Лицо ее вспыхнуло от такого намека. Все тело охватил огонь, и ей не удалось справиться с этой внезапной волной тепла. Воздух между ними наэлектризовался как перед грозой, штормовой ветер принес с собой соблазн. Она была уверена, что Тайлер тоже почувствовал это. Он не сдвинулся с места, словно оцепенел, как и она. На его щеке пульсировал желвак, а она ощутила трепет в сокровенной глубине, трепет до сих пор ей неведомый, пробудивший в ней сладостно-горькое желание. И страх. Из всех мужчин на свете только не этот должен был вызвать в ней такие бурные и страстные чувства.